Наверное, вышел погулять с утра пораньше. Мог бы и меня подождать. Такое небрежение с его стороны слегка задело Клодию. Ей не терпелось, воспользовавшись возможностью, задать те вопросы, которые чуть не всю ночь роились у нее в голове. Вспомнив о том, что послужило поводом для этих вопросов, Клодия покраснела от удовольствия.
Ладно, у меня еще будет время порасспросить его, решила она и потянулась к кофейнику.
— Он уехал в половине седьмого, через десять минут после того, как я спустился вниз, — ответил Гай, складывая газету, и ворчливо добавил: — Я думал, ты проводишь мужа. Что ни говори, дорога неблизкая. Во Флориду автобусом не доедешь, — пошутил он.
Знал бы Гай, какой удар, сам того не желая, он обрушил на голову своей дочери! Брент уехал, не сказав ей ни слова, не поцеловав на прощание, не оставив даже записки. И это после необыкновенной ночи, вернувшей их, как считала Клодия, друг другу.
Она то бледнела, то краснела, и отец, по-видимому решив, что его слова слишком больно задели Клодию, смягчил упрек:
— Должно быть, это ужасно неприятно — мчаться куда-то, по какому-то объявлению, особенно сразу после свадьбы. Но у тебя, я думаю, хватит здравого смысла все правильно понять. Брент не мог упустить возможность купить для своей компании огромный увеселительный комплекс. Такое нечасто случается.
— Уехал, даже не позавтракав, — проворчала Эми. — Такой долгий путь до аэропорта, да еще несколько часов в воздухе!
Она поднялась со стула, наполнила тарелку, добавила к бекону томатов и поставила перед Клодией.
Клодия посмотрела на еду, и ее затошнило. Отец думает, что я просто дуюсь на мужа. Ему в голову не приходит, что тот не счел нужным сказать мне — ведь, в конце концов, я Бренту жена! — о предполагаемой поездке. А действительно ли у него во Флориде какое-то дело? — пронеслось у нее в голове. — Может быть, это только предлог…
Клодия пила кофе — кофеин был необходим ей для поддержания духа, — ненавидя себя за эти мысли. Какие у нас могут быть надежды на лучшее, если я ему не верю? А действительно ли у нас есть будущее или это очередная иллюзия, в которую мне хочется верить? Сколько у меня было таких надежд, и все лопнули как мыльный пузырь. Скорее всего, и эта — одна из них, ведь шесть лет назад все тоже начиналось с такой же фантастической сказки, как и прошедшая ночь, а потом…
Следующие пять недель стали для Клодии настоящим кошмаром. Каждый день лил дождь. Чайки носились под серым небом, пронзительными криками умножая ее печаль. Порывистый ветер срывал с деревьев последнюю листву.
Рози, возвращаясь из школы, капризничала и не хотела идти гулять — так темно и уныло было за окном. Они часто получали весточки от Брента, но Клодия не находила для себя ничего утешительного в цветных открытках, обычно с изображением персонажей Диснея. Почти все свободное место на них занимали веселые приписки для Рози, а телефонные звонки Брента радовали еще меньше.
Сначала Брент разговаривал с ней. Но это была только видимость разговора. Монотонным, бесстрастным голосом он коротко перечислял, как идут работы: заключен такой-то контракт, составляются такие-то спецификации для потолочных перекрытий, трудно найти подрядчиков, отвечающих высоким требованиям «Холмен-групп»… Эту абсолютно ненужную ей чепуху Клодия старательно пересказывала отцу, который слушал с самым заинтересованным видом. И ни разу Брент не сказал о том, как он себя чувствует, скучает ли без нее, что значит для него та волшебная ночь, которую они провели.
Во время каждого разговора у Клодии так и вертелось на языке: «Ну, скажи же, скажи, почему ты так далек от меня? Разве ты забыл, что совсем недавно мы занимались любовью? Неужели для тебя это ничего не значит?». Но ничего подобного она, разумеется, не сказала.
Закончив деловой отчет, как с горькой иронией называла эти разговоры Клодия, Брент просил к телефону Рози. Она передавала ей трубку и, слушая оживленную болтовню дочери, с удивлением осознавала, что чуть ли не ревнует Брента к собственному ребенку. До чего же я дошла! — корила себя Клодия.
Самым трудным для нее было сохранять видимость спокойного ровного настроения. Ей хотелось кричать, топать ногами и бросать о стену тарелки, а она улыбалась и притворялась счастливой, довольной жизнью женщиной. Единственным светлым пятном в ее двойственном существовании было возвращение в «Фартингс-Холл» — через три недели после отъезда Брента последний рабочий покинул усадьбу.
Клодия бросилась в предотъездную суету с такой энергией, будто от этого зависело спасение ее души. Она собирала, паковала, звонила, перевозила вещи, убирала «Уиллоу-коттедж», пока тот не заблестел, как в тот день, когда они нашли в нем временное прибежище.
И теперь, спустя пять долгих недель после отсутствия Брента, они вновь были дома. Строители, дизайнеры и декораторы справились со своей работой лучше некуда, и Гай был счастлив снова вернуться в свое кресло, в свой собственный дом, в окружение привычных вещей. Клодия видела, что отец стал намного крепче, даже начал прибавлять в весе, и это ее безмерно радовало. Значит, прошлое потеряло над ним власть, он вновь обрел радость жизни.
Клодия улыбнулась отцу, подумав при этом: интересно, как долго еще мне удастся сохранять маску спокойствия. Брент находится в Штатах уже больше месяца и ни разу даже не намекнул, когда собирается вернуться.
Как будто прочитав ее мысли, Гай сказал:
— Надеюсь, к концу школьного семестра Брент вернется. Дети ставят какую-то пьесу. Наша Рози играет в ней главную роль.
Действительно, последние два-три дня малышка только о предстоящем спектакле и говорила, а также взяла со всех торжественное обещание прийти посмотреть, как она будет играть.
Пусть только Брент попробует не явиться к этому времени! Я просто убью его! — накручивала себя Клодия. Хотя Рози еще не успела привыкнуть к Бренту, она гордилась вновь появившимся у нее отцом и с нетерпением ждала почтовых открыток, постоянно спрашивая, когда он вернется.
Брент позвонил этим же вечером. Рози как раз отправлялась спать. Сняв телефонную трубку и заметив, что девочка тут же насторожилась, Клодия, не дожидаясь пока заговорит Брент, сразу сказала:
— Постарайся вернуться домой к окончанию семестра в школе. Дети ставят пьесу, и Рози играет в ней главную роль.
Клодия понимала, что говорит слишком напористо, но не могла больше таить своих чувств, а потому, пренебрегая самолюбием, сразу ринулась в атаку — ради дочери можно пойти на что угодно.
— Я звоню из аэропорта. Буду через несколько часов.
Голос Брента звучал более отстраненно, чем обычно, но все равно сердце Клодии встрепенулось в радостном порыве. Брент возвращается домой! Я смогу наконец выяснить, что же создает эту мучительную дистанцию между нами. Вспоминая долгую ночь любви, Клодия не сомневалась, что это ей удастся. Возможно, ему трудно говорить по телефону о чем-то важном, при встрече же все разрешится само собой.
Словно прочитав ее мысли, Брент сказал:
— Поговорим обо всем завтра. А Рози передай: я ни за что на свете не пропущу ее пьесу, даже за миллион фунтов.
— Скажи ей это сам, — с улыбкой ответила Клодия, передавая дочери трубку.
Прислушиваясь к возбужденному щебетанию Рози, она пыталась унять охватившую ее радость: дурная примета — радоваться заранее, можно сглазить судьбу, говорила себе Клодия. И, что бы Брент ни говорил, я, конечно, буду его ждать.
Гай и Эми ушли спать, а Клодия приняла душ, надушилась и надела свой самый красивый халатик, купленный в Лондоне. Уютно потрескивали дрова в камине, мягкий отблеск огня создавал особое настроение. Она уселась в кресло и стала ждать…
Брент закрыл за собой дверь и обессилено прислонился к ней. Вид у него был усталый, мрачный и неприветливый, черты лица заострились. Клодия постаралась не обращать внимания на холодок, который тут же подкрался к ее исстрадавшемуся сердцу.
Конечно, Брент устал, слишком устал, чтобы улыбаться, решила она. Да и кто бы не устал после
