Когда она внесла поднос в маленькую уютную гостиную, Рози, Брент и Гай сидели на полу и с одинаковым восторгом и интересом возились с игрушечным поездом. Брент неохотно поднялся и взял у нее чашку.
— Мне нужно ехать. Я буду скучать по тебе, Кло. Вернусь, как только смогу.
Клодия знала, что это всего лишь работа на публику, и все же ее сердце откликнулось и наполнилось чувством, которое она не хотела сейчас анализировать.
Однако отцу показалось бы странным, если бы она не пошла проводить мужа к машине. И Клодия вышла вслед за Брентом. За ними увязалась было и Рози, но Гай остановил внучку.
— На улице дождь, куколка. Побудь с дедушкой и поиграй со своим поездом, посмотри, какие крошечные сиденья в вагончиках.
За дверью их встретил холодный моросящий дождь. Прекрасное бабье лето кончилось, за углом пряталась зима. Но в сердце Клодии она уже давно воцарилась. Брент стоял у машины, доставая ключи, и в глазах у него был серебряный лед, а в голосе студеный мороз.
— Не знаю, как надолго я уезжаю. Буду тебе звонить. Я найму детектива и посмотрю, что можно сделать, чтобы отследить твои пропавшие деньги. Возвращайся в дом, пока не промокла.
Так вот почему он прервал наш призрачный медовый месяц, подумала Клодия. Деньги… Не потому, что пошел навстречу моим желаниям и не из-за Рози. Всего лишь деньги. Он раскошелился, выложил огромную сумму, чтобы иметь при себе дочь, но перспектива получить деньги обратно заставила Брента забыть и о дочери, и о необходимости поддерживать видимость благополучного брака — тут же умчался сломя голову.
После отъезда Брента эта мысль не выходила у Клодии из головы.
— Ты просто извелась от тоски, — сказала ей как-то Эми.
Клодия не обиделась и не стала возражать. Старая женщина, которая была рядом с ней всю жизнь, знала ее слишком хорошо.
— Да, я очень скучаю, — согласилась она и, собрав все силы, чтобы слова прозвучали как можно убедительнее, добавила: — Но он сказал, что скоро вернется.
Брент отсутствовал почти две недели. Каждый вечер он обязательно звонил и заканчивал разговор просьбой: «Скажи всем, что вопрос оказался более сложным, чем я думал», — после чего неизменно просил позвать Рози.
Гай, как всегда, сидел у камина и читал, а Клодия пошла на кухню, чтобы кое-что погладить. Она как раз закончила свою работу и складывала гладильную доску, когда Эми, которая убирала в холодильник испеченный к ужину пирог, предложила:
— Как насчет чашечки чаю? Насколько я знаю твоего отца, он бы не отказался.
Клодия отрицательно покачала головой. На нее навалилось вдруг необоримое желание уйти куда- нибудь и этим, хоть в малой степени, изменить течение своих мыслей и чувств, притушить нервозность, беспокойство, дурные предчувствия, которые с каждым днем все сильнее терзали ее душу.
— Пожалуй, я съезжу в «Фартингс-Холл», посмотрю, как идут дела у строителей.
Кроме всего прочего Клодии хотелось побыть одной. Конечно, она взглянет, как идут работы — надо же потом что-то рассказать, — но главное, она найдет спокойное местечко и постарается уговорить себя принять существующее положение вещей, смириться с откровенным равнодушием Брента.
— Ты заберешь Рози из школы? И покорми ее, хорошо? Не знаю, сколько я там пробуду.
— Конечно. Вот будет здорово, когда мы снова вернемся домой! И не волнуйся насчет своего мужа — он и минуты лишней не останется в Лондоне без вас с Рози!
Ехать было недалеко, всего несколько миль. Оставив машину на подъездной дорожке, Клодия сразу же пошла навестить Старину Рона. Тот настоял, чтобы она выпила с ним чашечку чаю, и Клодия выпила, стараясь не очень морщиться от крепчайшей заварки. Она не могла сдержать улыбки, когда Старина Рон стал уверять ее, что не спускает глаз с этих бездельников-строителей — следит, чтобы они не били баклуши.
Беседа с Роном улучшила ее настроение, но ненадолго. Клодия даже не взглянула, что делается на месте бывшего ресторана. Не заинтересовал ее и вырытый пруд, новая отопительная система, но вот кухня!.. Кухня совершенно преобразилась. Стены выложили матовой терракотовой плиткой. Встроенные шкафы, навесные полки, изготовленные из натуральных материалов, удобная плита с хорошей вытяжкой — все радовало глаз.
Мечта Эми наконец-то сбылась. А ее?
Рабочие позволили себе отвлечься от дела только для того, чтобы рассказать Клодии о своих успехах. Она тоже не стала задерживать их разговорами — осенний день короток.
Настроение у Клодии было ужасное.
Ее мечтам сбыться не суждено. Потому что мужчина, в которого она влюбилась, никогда не существовал. Это была иллюзия, когда-то созданная для нее Брентом. Реальность оказалась совершенно иной, реальность — это то, что она узнала от Хелен.
Клодия вдруг остановилась, прямо посреди широкой дубовой лестницы. А можно ли верить мачехе? — пронеслось у нее в голове. Обманщица, воровка, замыслившая вместе с любовником обобрать до нитки обожающего ее мужа, заслуживает ли она доверия?
Но тут же приоткрывшаяся было тяжелая дверь, за которой скрывалась робкая надежда, захлопнулась. Даже если Хелен лгала, подумала Клодия, у меня есть собственные доказательства: гневное лицо Брента, стремительно выходящего из комнаты мачехи, его глаза, ослепшие от ярости, — он даже не заметил меня! Я никогда не видела Брента в таком гневе, поэтому не стала его догонять и пошла в комнату Хелен. И услышала то, что изменило всю мою жизнь.
Хелен, конечно, лгунья, но какой ей был смысл, во всяком случае, в то мгновение, говорить неправду?
Клодия понимала: было бы очень соблазнительно заставить себя поверить, что Хелен тогда лгала, лгала обо всем: и о том, о чем якобы говорил Брент, и о том, что он якобы делал. Но как свести концы с концами, как игнорировать тот факт, что Хелен ничего не выигрывала, придумывая эту историю?
Клодия вошла в свою бывшую детскую комнату и включила свет. На минуту она прислонилась спиной к двери, выжидая, когда схлынет чувство безысходности и пустоты, ставшей еще необъятнее после того, как она позволила себе эту хрупкую надежду.
Она подошла к окну и отодвинула штору. Близился вечер. Клодия пододвинула кресло, устало опустилась в него и стала с тоской следить, как медленно угасает день.
Вечерние сумерки сменились полной темнотой, когда Клодия услышала, как ушли рабочие: она договорилась с ними, что все закроет сама.
Она могла бы просидеть тут до утра, но в «Уиллоу-коттедж» поднялась бы паника. Клодия поднялась с кресла, потянулась, расправляя затекшие мышцы, и подвела итог своим размышлениям. Он был неутешителен: она так и не придумала, как смириться с неизбежным, как принять — с достоинством и спокойствием — свое положение в качестве фиктивной жены.
Казалось бы, плевать ей на то, что Брент о ней думает, — какое это имеет значение? А вот, оказывается, имеет, и очень большое. Иначе почему все ее мысли вертятся вокруг Брента? Почему?
Клодия подошла к двери, но, прежде чем она дотронулась до ручки, дверь неожиданно отворилась.
Брент выглядел так, будто не спал целую неделю, будто пережил что-то такое, что выжало из него все жизненные соки. Капли дождя запутались в черных волосах, блестели на дорогом кожаном пиджаке. Сердце Клодии болезненно вздрогнуло, потом в панике затрепетало. Как бы ей хотелось прижать к груди его мокрую голову, поцелуями стереть усталость с его лица! И совсем не важно, что он сделал с ней шесть лет назад. Абсолютно не важно.
— Мне сказали, что ты здесь. Решил заехать за тобой… — Брент закрыл за собой дверь. В его серых глазах притаилась усталость, лоб перерезала глубокая складка. — Ну что, нечего сказать? Совсем нечего? Даже «здравствуй» или «как ты съездил»?
Клодия открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Неожиданное появление Брента привело ее в сильнейшее смятение. Ты ведь уже не глупая восемнадцатилетняя девчонка в руках опытного обольстителя, пыталась успокоить она себя. Ты не можешь любить человека, у которого вместо сердца
