большим богатством он не обладал; но у него было достаточно средств, чтобы прилично содержать семью и дом. К сожалению, карты оказались важнее семьи и даже его собственной жизни. Он умер как игрок и в наследство Ричарду достались лишь многочисленные долги.
Образы родного дома и леса постепенно исчезли. Настало время посмотреть правде в глаза: сейчас он в Хофбурге благодаря милости русского царя.
Он взял белую шелковую сорочку из рук Гарри, надел длинные узкие брюки от Вестона, которыми восхитился сам принц-регент. Несколько минут ушло на прическу — предмет зависти его клубных друзей в Лондоне.
Глядя на себя в зеркало, Ричард уже не находил прежнего сходства с Александром.
— Приготовь-ка лучше мой костюм для верховой езды. Я хочу размяться перед едой.
— А это, если вам позволят, — не мог угомониться Гарри.
Комната Екатерины утопала в свечах: по дюжине с каждой стороны постели. Ее плечи прикрыты тончайшей розовой тканью, одна из складок которой была обвита вокруг головы.
— Ричард! Я думала, не дождусь вас.
В голосе звучала радость, но губы были надуты. Войдя в комнату, Ричард почувствовал опьяняющий аромат роз: ее любимые цветы были на каждом столике, они окружали ее всегда, летом и зимой, где бы она ни оказалась.
Подходя к ней, он вдруг подумал, что деньги, потраченные на эти розы, могли бы обеспечить ему шикарную жизнь. Он склонился к ее руке.
— Вы так и не пришли ко мне ночью.
— Царь задержал меня допоздна, — солгал он.
— Разве?
— А потом, я подумал, что вы утомлены.
— Вы действительно подумали обо мне? Несмотря на нежность в ее голосе, Ричард смотрел на нее отчужденно.
— Ваш завтрак. — Екатерина указала на стол недалеко от постели. Он с отвращением посмотрел на серебряные приборы и многочисленные бутылки с вином. Ричард чувствовал голод, пока его брил Гарри, но сейчас аппетит, казалось, пропал. Он все-таки надеялся, что к завтраку у Екатерины соберется компания. Но завтрак вдвоем… Что-то смущало его, только он еще не готов был признаться в этом даже самому себе.
В Вене было принято приглашать к завтраку гостей. Это делали не только министры, обсуждающие дела конгресса, а буквально все, лишь бы не пропустить хоть один эпизод праздника. Ради таких утренних приемов гости даже поступались несколькими часами драгоценного сна.
— Здесь очень жарко, — резко сказал Ричард. — Ненавижу завтракать при свечах.
— Я прикажу открыть ставни, — нежно улыбаясь, ответила Екатерина, словно перед ней был капризный маленький мальчик, а не взрослый раздраженный мужчина.
Она потянулась за колокольчиком.
— Я сам справлюсь, — поспешно сказал Ричард. Рывком отодвинув розовые шелковые занавески, он распахнул окно настежь.
Солнце хлынуло в комнату, и все предстало в новом свете: до чего же неестественно, даже театрально, выглядела Екатерина на своей огромной постели с золочеными купидонами и покрывалом из белоснежного горностая!
— Как вы сегодня сердиты. — Ее голос ласкал на расстоянии. — Неужели вас так утомила роль царя?
— Вполне возможно. Знаю, что больше никогда я не стану играть в таких спектаклях, да еще и в чужой одежде.
— Надеюсь, вы не сказали государю, что его мундир тесен для вас. Он очень гордится своей фигурой, и сознание того, что ваши плечи шире, может расстроить его.
— Его не интересовали мои ощущения прошлой ночью. Главное, чтобы ему было хорошо.
— Я думаю, он добился этого.
— Еще бы!
Ричард был просто поражен, как Александр, буквально захлебываясь от волнения, рассказывал о своих впечатлениях. Ему удалось познакомиться с двумя «скромными» особами, которые говорили, что благоговеют перед русским царем и безмерно восхищаются им.
Он с восторгом слушал комплименты в свой адрес, гордился и тешил свое самолюбие — несомненно, вечер был исключительно успешным.
— Ричард, не говорите никому о подмене, пожалуйста, — искренне просил Александр, поведав о своих приключениях. — Ни у кого не возникло даже малейшего подозрения! Я долго наблюдал за вами и уверен, что вы блестяще справились с ролью.
— Я ценю ваше доверие, сир, — сказал Ричард с почтительным поклоном.
— Об этом знает только Бутинский, но он нем как рыба. Он скорее умрет, чем предаст меня!
Ричард чуть было не сказал, что Екатерина тоже знает все и платит Бутинскому, но вовремя промолчал. Пусть шпионят друг за другом, какое ему до этого дело?
Казалось странным, что царь, сам такой подозрительный и непостоянный, доверяет ему, хвастается успехом у двух дешевых продажных женщин своей непревзойденностью. Взгляд Ричарда упал на походную спартанскую кровать Александра, покрытую кожаным матрацем. Он возил ее за собой повсюду. В изголовье лежала Библия, которую он читал по ночам. Вот и попробуй пойми такого человека!
Хватит об этом, сейчас рядом была Екатерина. Ричард посмотрел на нее — она по-прежнему утопала в подушках.
— Наверное, ужасно скучно наблюдать, как я ем, — Ричард нарушил молчание.
— Совсем нет. Надеюсь, после еды вы станете добрее и мягче ко мне.
Он с раздражением отодвинул тарелку.
— Я хочу проехаться верхом сегодня утром.
— О нет, не уезжайте, Ричард!
— Почему бы и вам не присоединиться ко мне?
— Ненавижу ездить верхом. И к тому же… я соскучилась по вас. Вы так и не пришли прошлой ночью.
— Я же сказал, что меня задержал Александр.
— Неправда! Вы ушли от него в десять минут третьего.
Ричард встал из-за стола с такой яростью, что зазвенела посуда и бокал с вином опрокинулся на белую скатерть.
— Вечная ваша слежка! Я не позволю делать этого с собой. Я буду поступать так, как удобно мне! Это становится невыносимо!
Он пересек комнату и встал у окна. Злость кипела в нем, грозя выплеснуться наружу. И вдруг он почувствовал, что сзади подошла Екатерина и прижалась к нему.
На ней была только прозрачная ночная сорочка, и он ощущал теплоту ее тела.
— Дорогой, простите, я не хотела расстроить вас. Вы же знаете, как я ждала вас!
— Простите мою несдержанность, — холодно, превозмогая себя, произнес Ричард.
— Поцелуйте меня… Это будет значить, что вы простили!
Он послушно склонился к ней, но его губы коснулись только щеки. И опять этот экзотический, дурманящий запах роз.
— О, любимый…
Он знал, чего она хочет; и хотя руки его привычно обняли ее стан, не было прежнего огня и желания.
— Люби меня, Ричард, люби! Я умоляю тебя!
Слова были еле слышны, но от них некуда было спрятаться. Глаза Екатерины горели страстью, губы приоткрылись, дыхание сделалось частым, волнующим… Внезапно раздался стук в дверь.
— Что еще там? — резко и раздраженно спросила Екатерина.
— Вам послание от его величества, — раздалось за дверью.
