В конце концов, баронесса решила отдохнуть и присела с дамами своего круга. Ванде не терпелось узнать, здесь ли уже монархи, но дама в желтом домино опередила ее, задав этот вопрос.
— Мне кажется, они как раз приближаются, — ответил высокий человек, которого было легко узнать по рыжей бороде.
— Откуда вы знаете?
— Они желают раствориться в этом многолюдий, но манеры выдают их с головой. Взгляните на короля Пруссии. У него такой самоуверенный вид, как у быка, входящего в стадо коров.
— Тихо! — прошипела дама в желтом. — Тихо!
И вдруг Ванда услышала шепот прямо над ухом:
— Царь одет в черный плащ, расшитый звездами, поверх белого мундира, а на груди лишь один орден — Шведская Шпага.
А вдруг ей это послышалось? Голос был таким тихим, что она едва поверила своим ушам. Незаметно оглядевшись, она увидела, что от нее поспешно отходит человек в маске обезьяны и исчезает в толпе. Это был мужчина. Баронесса, к счастью, ничего не слышала.
— А это герцогиня Ольденбургская, — указала баронесса на даму, проплывающую в танце мимо них, — сестра русского царя. Она думает, что ее никто не узнает, но разве можно спутать ее жемчуга: они просто сказочны!
— Значит ли это, что царь здесь? — спросила Ванда.
— Думаю, да, — последовал спокойный ответ. Вдруг перед девушкой появилась яркая маска клоуна и низко склонилась перед ней.
— Прекрасная нимфа! Окажите честь протанцевать со мной хоть один такт. Если вы не согласитесь, я умру!
Не спрашивая разрешения баронессы, Ванда приняла приглашение. Ей хотелось найти царя; правда, она не представляла, что будет делать дальше.
Она кружилась в плавном полонезе и вдруг увидела его: плащ с серебряными звездами, слегка откинутый назад, и сверкание бриллиантов на белоснежном мундире.
Изумившись собственной ловкости, Ванда выскользнула из рук партнера, затерялась среди масок и направилась туда, где в одиночестве стоял царь, разглядывая толпу.
Ричард был сердит, чувствовал себя неуютно. Одежда царя была несколько узковата для него, и он пожалел, что согласился на этот маскарад. Даже прекрасный обед и изысканное вино не принесли ему радости.
Император Франц был, несомненно, щедрым хозяином. Конгресс и приемы обходились ему невероятно дорого, ибо все расходы гостей Хофбурга оплачивал он. На протяжении нескольких месяцев он развлекал пятерых монархов, более двухсот именитых семейств, не говоря уже о князьях, послах, посланниках и их прихлебателях. Почти каждый день накрывалось сорок столов.
Во время таких празднеств здесь ели и пили не только постоянные обитатели дворца — на банкет, который давался перед каждым балом, приглашалось множество других гостей. Ричард никогда не любил шумных сборищ, и сегодняшний маскарад не был исключением. Настроение его было испорчено еще и тем, что ему не удалось во время обеда сесть рядом с Екатериной. Он оказался между двумя фрейлинами, совершенно его не интересовавшими. Угощение не принесло удовольствия, а то, что императрица России удостоила его потом своей беседой, нисколько не оживило его. Ричард в душе жалел императрицу Елизавету, зная, что Александр игнорирует ее, но почему-то сейчас он был на стороне не слишком преданного супруга.
Даже в молодости, когда она только обвенчалась с императором, в ней не было притягательности княгини Марии Нарышкиной, а сейчас об этом и говорить не приходилось. Она очень раздалась, лицо покрылось прыщами и бородавками. Умом она не блистала и даже не пыталась скрыть этого, хотя бы в силу своего положения императрицы. Несомненно, она была очень одинока, но при этом не прилагала усилий, чтобы завоевать популярность, и обычно даже по обязанности старалась не посещать балы и приемы.
Мрачное настроение Ричарда несколько развеялось, когда он обнаружил, как изменилось отношение окружающих при виде его формы и ордена. Ему салютовала стража; идя по коридорам, он еле успевал взглянуть на тех, кто почтительно склонял перед ним голову. Они были уверены, что перед ними государь российский.
Увидев свое отражение в зеркалах, Ричард должен был признать, что парикмахер Бутинский поработал на славу, а плащ с серебряными звездами и маска прекрасно довершили его внешность.
«Интересно, сколько времени я должен буду терпеть этот спектакль?» — думал он, входя в зал. Уйти раньше Александра он не имел права. И вряд ли царь услышит от него то, на что надеется.
Ричард решил не танцевать и пошел в одну из буфетных комнат. Вдруг он почувствовал чье-то легкое прикосновение к его руке и услышал тихий, прерывающийся от волнения голос:
— Простите, пожалуйста, но вы сломаете мой веер! О! Он у вас под ногами!
Действительно, он на что-то наступил и, присмотревшись, понял, что раздавил пополам перламутровую пластинку разрисованного веера. Ом поднял его и, выпрямившись, увидел перед собой изящное лицо, ясные синие глаза, сияющие в прорезях маленькой бархатной маски, золотистые волосы. Эту девушку он видел впервые.
— Боюсь, ваш веер сломан.
— Жаль, я его так любила!
— Я починю его вам.
— По-моему, это уже не удастся сделать.
— Не беспокойтесь. В городе есть мастер, который способен починить все, кроме разбитого сердца, конечно.
Девушка улыбнулась, и он заметил прелестную ямочку на ее левой щеке.
— Давайте выберемся из шумной толпы и обсудим, как это сделать. Или вы хотите танцевать? — спросил он.
— О, если вы не против…
— Конечно, будем танцевать.
Ричард обнял ее за талию. Девушка показалась ему воздушной. Оркестр исполнял вальс, и Ричарду вспомнилось, какое удовольствие он испытывал раньше, танцуя вальс. Они кружились по залу; девушка молчала, и это очень нравилось ему. Когда прозвучал последний аккорд, они очутились напротив небольшой комнаты, уставленной цветами и огромными папоротниками, — казалось, они попали в уголок благоухающего сада. Свет слабо пробивался сквозь растения. Увидев сиденья среди зелени, Ричард предложил отдохнуть здесь.
Она согласилась. Ее опущенные ресницы поведали ему, как она смущена.
— Расскажите что-нибудь о себе, — мягко попросил он. — Кто вы?
— Меня зовут Ванда. Я думаю, не стоит называть полное имя на маскараде.
— Да, конечно, — согласился он, помня о том, что и его имя должно остаться в тайне.
— Тогда скажите, почему раньше я никогда не видел вас?
— На это просто ответить: я приехала в Вену сегодня вечером.
— Сегодня?! Значит, это ваше первое знакомство с конгрессом?
— Да, первое.
— И каково ваше впечатление?
— Я слишком мало видела за столь короткое время и не берусь судить.
— Все зависит от того, как вы ориентируетесь: быстро или медленно. Что касается моих первых впечатлений, они чаще всего и бывают самыми правильными.
— Надеюсь, мои тоже.
— И все-таки как он вам показался?
— Сегодня ночью, мне кажется, — это чарующий вальс, — задумчиво сказала Ванда.
— Прекрасно сказано!
Она подняла глаза, и их взгляды встретились. Слова казались лишними. Да, это был волшебный вальс для них. Для них двоих.
— Ванда… Какое чудесное у вас имя! Не припомню, чтобы я знал кого-нибудь по имени Ванда, —
