— Ты собиралась уехать, не простившись со мной?
— Почему же? Мы Могли бы увидеться днем, утром на церемонии передачи «скорой помощи» городским властям. Но ты, конечно, не соизволишь там появиться.
Брин застегнула саквояж и перешла в комнату.
— Брин, — начал Рик, следуя за ней, — я бы…
— Рик, — оборвала его Брин, — буду до конца откровенной. Я хотела уехать сразу же после того, как перегнала сюда карету. Но в комитете не хотели даже слышать об этом. Они настаивали, чтобы я участвовала в церемонии передачи «скорой». Вот и все. А теперь, извини, я очень занята. У меня полно дел перед отъездом.
И Брин принялась упаковывать второй саквояж. Рик некоторое время стоял рядом, потом произнес довольно твердым голосом:
— Хорошо. Я уйду. Но знай: нам сегодня еще предстоит очень серьезный разговор. Будь готова!
— Это звучит как угроза! Или приказание?
— Нет, пока только просьба.
Рик вышел. Услышав, как хлопнула дверь, Брин опустилась на колени и залилась слезами. Наплакавшись вдоволь, она стала медленно упаковывать вещи. Покончив со сборами, Брин несколько минут неподвижно сидела на стуле, тупо глядя в стену. Надежды в душе больше не оставалось…
Когда Брин поднялась на сцену и села за стол рядом с Лайзой и остальными членами комитета, раздались аплодисменты. Было четыре часа дня, зал заливали лучи солнца. Из окон виднелось море, паруса прогулочных яхт у входа в бухту, уголок пальмовой рощи. И вдруг Брин стало стыдно. Стыдно за то, что она хотела уехать, не попрощавшись с этими людьми, с которыми проработала бок о бок все лето. Ведь, несмотря на странности, в характере каждого было одно качество, объединявшее всех их: любовь к своему городу и желание сделать жизнь его обитателей более удобной и приятной. Но тут раздался голос Риты, произнесшей то самое имя, которое Брин сейчас меньше всего хотела услышать:
— А где капитан Парриш? Он должен быть вместе с нами!
Брин сжалась в комок, моля Бога, чтобы он дал ей силы достойно пережить этот час всеобщего внимания.
— О, я уверена, что капитан Парриш непременно придет. — Лайза Мэннинг промолчать, конечно, не могла. И тут она обратила внимание на нездоровую бледность лица Брин: — Дорогая, что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь?
Боже мой! Конечно, она чувствует себя нормально. Разве нет? Ведь два часа назад она как следует натерла кусочками свежего огурца свои распухшие от слез веки. Или это не помогло? Черт побери, неужели эта Лайза не может найти себе более интересного занятия, чем разглядывать ее физиономию?
Брин стоило больших усилий изобразить на лице нечто отдаленно напоминавшее улыбку:
— Все нормально, Лайза. Я себя прекрасно чувствую. Не беспокойтесь. — Брин посмотрела сначала налево, потом направо: — И вообще все мы, по-моему, великолепно выглядим! Так что начинайте вашу речь. Вы ведь очень серьезно готовились.
— Откуда ты знаешь?
— По бумажке, которая у вас в руках.
Брин откинулась на спинку стула и попыталась заставить себя слушать выступление Лайзы. Та говорила громко, эмоционально, иногда обводя зал пристальным взглядом.
Но состояние смятения не покидало Брин. Она ерзала на стуле, барабанила кончиками пальцев по голубому сукну стола, шарила взглядом по залу, как будто стараясь увидеть кого-то. И убеждала себя, что совсем скоро, буквально через несколько минут, все это кончится и можно будет незаметно уйти. На банкет она, конечно, не останется. С дедом уже простилась. Значит — прямо за руль и… прощай, Коконат-Ки! Рик на церемонию так и не пришел. Ну что ж, тем лучше — меньше нервотрепки. Во всяком случае, не будет лишних кривотолков в ее адрес. А уж что касается бури в душе, которую едва ли успокоит езда на машине, то об этом никто не должен знать!
— Брин!
Она так погрузилась в свои невеселые мысли, что не сразу почувствовала, что Рита под столом толкает ее ногой.
— Что? Что такое?
— Да проснитесь же, милая! Лайза вас представила!
— Лайза? Меня? Зачем?
— Она рассказала о вашей деятельности в комитете за эти два месяца.
Рита присоединилась к общим аплодисментам, шепнув Брин:
— Давайте! Говорите же! Смелее!
Под ложечкой у Брин засосало, но она и не пыталась скрыть волнение. Пусть думают, что это перед выступлением.
Аплодисменты стихли. Лайза уже вернулась на место, а Брин все возилась с микрофоном, намеренно оттягивая начало своего выступления. Наконец, почувствовав, что больше медлить нельзя, девушка посмотрела в зал, увидела в первом ряду своего дедушку и заговорила.
— Во-первых, — начала она, — я хотела бы сказать, что каждый из нас, работавших в этом комитете, открыл в себе какие-то новые черты, о существовании которых раньше и не подозревал.
— Разве это относится ко всем? — раздался голос из глубины зала.
Ее тотчас обдало жаром с головы до ног: голос принадлежал Рику. На секунду она потеряла дар речи. Между тем Рик встал и направился к сцене. Пока он поднимался по ступенькам, Брин со смешанным чувством отчаяния и надежды думала: будь что будет, лишь бы увидеть его еще раз! Рик остановился у края сцены и, повернувшись к залу, сказал:
— Может быть, Брин Мэйдисон прежде всего сообщит нам, что же нового она открыла в себе за это время?
Произошло то, чего она никак от него не ждала: он бросил ей публичный вызов. Причем с незамаскированным намеком на их личные взаимоотношения. Брин показалось даже, что Рик вот-вот подмигнет ей. Ситуация была настолько пикантной, что зал замер. Рик с коварной улыбкой смотрел ей в лицо и, видимо, упивался ее унижением.
Брин поняла, что если немедленно не возьмет себя в руки, то пропала. Она выпрямилась и смело бросила в зал:
— Мне удалось обнаружить, что от природы я не такая уж и застенчивая.
Рик рассмеялся, подошел к трибуне и, обняв Брин за плечи, тихонько сжал их. Зал взревел от восторга. Но Брин, не обращая внимания на реакцию публики, освободилась от его рук и сделала шаг к микрофону.
— Не смущайся, детка, — раздался из зала голос Пэппи. — Врежь ему как следует!
— Именно это я и собираюсь сделать, дедушка, — ответила Брин в микрофон. — Мистер Парриш, я ответила на ваш вопрос. А теперь — ваша очередь. И я спрашиваю: что нового открыли в себе вы за время нашей общей работы? Мы все ждем вашего ответа, уважаемый капитан!
Брин отошла от микрофона, жестом приглашая Рика занять ее место. Он не заставил себя ждать.
— У меня есть что ответить, Брин, — сказал он твердым голосом, обводя взглядом вновь притихший зал. — Помимо многих других открытий в собственной персоне, я нашел одну очень важную черту, которой могу теперь гордиться. Оказалось, что я могу признавать свои ошибки, отказываться от необдуманно принятых решений, не считая это унижением для себя. Я узнал также, что способен идти на компромиссы, которые далеко не всегда означают поражения. Конечно, если на компромиссы идет и другая сторона. И еще…
Рик замолчал, повернулся к стоявшей рядом с трибуной Брин и, понизив голос, сказал:
— Я должен попросить прощения у вас, Брин, за то, что все эти месяцы портил вам нервы и усложнял жизнь. С самого начала я, житель этого города, старался всеми способами отвертеться от участия в работе над этим проектом, тянул время и вообще относился к нему наплевательски. Вы же, наша гостья, отдали этому проекту так много сил и времени — все для того, чтобы жизнь наша стала лучше! Я очень прошу Брин Мэйдисон простить меня за такое мерзкое поведение. Тем более что я ни в коем случае не хочу портить
