— Ты же знаешь докторов, они будут помалкивать, страхуясь на случай судебного преследования. Если они скажут, что она выкарабкается, а потом дело закончится летальным исходом, у них могут возникнуть проблемы. Но один из служащих отеля воевал во Вьетнаме. Он сказал, что она получила тяжелое ранение. Если бы это случилось во Вьетнаме, то все зависело бы от того, как быстро она оказалась в госпитале… Он думает, что пуля задела легкое, и он положил ее на бок, чтобы избежать серьезного кровотечения. Врачи приехали через две или три минуты, поэтому… Не знаю, Лукас. Я думаю, она выживет, но…
Слоун повел его к операционной. Там уже был Даниэль и полицейский из отдела убийств.
— Ты в порядке? — спросил шеф.
— Как Лили?
— Мы пока не знаем, — покачав головой, ответил Даниэль. — Я только что приехал из офиса.
— Это Тень Любви. Он пытается обезопасить Воронов.
— Но почему? — Квентин нахмурился. — У нас почти ничего нет. И в убийстве Лили для них нет ни малейшей пользы с политической точки зрения. Я политик — и они политики. До определенного момента я представлял, каковы их цели. В некотором смысле террористы были последовательны. Первые шаги имели четкое объяснение: Андретти, судья из Оклахомы, парень в Южной Дакоте. Но это не укладывается в схему. Как и Ларри. И твой осведомитель.
— Мы не до конца понимаем, что происходит, — сказал Дэвенпорт, в голосе которого появилось отчаяние. — Если бы мне удалось что-то узнать… получить хотя бы какую-то зацепку… мелочь… что угодно.
Они некоторое время молчали, а потом Даниэль понизил голос и сказал:
— Я позвонил ее мужу.
Два часа спустя, когда все темы для разговоров были исчерпаны и все уныло смотрели на противоположную стену коридора, дверь операционной распахнулась. К ним вышла рыжеволосая женщина-хирург в голубом халате, запачканном кровью. Она сорвала маску с лица и бросила в специальную корзину, после чего принялась стаскивать с себя халат. Даниэль и Лукас подошли к ней.
— Я знаю свое дело! — сказала врач, положила халат в корзину и пошевелила пальцами перед собой. — У меня настоящий талант.
— Как она? — спросил Дэвенпорт.
— Вы родственники? — осведомилась женщина, переводя взгляд с одного на другого.
— Ее семьи здесь нет, — ответил Лукас. — Муж скоро прилетит из Нью-Йорка. Я ее напарник, а это наш шеф.
— Я видела вас по телевизору, — сказала хирург, а потом перевела взгляд на Дэвенпорта. — Она поправится, если не произойдет чего-то неожиданного. Мы вытащили пулю — похоже, это тридцать восьмой калибр, если вам интересно. Пуля вошла в тело через грудь, задела легкое и застряла в мышцах, рядом с ребрами. Одно ребро треснуло. Она будет испытывать сильную боль.
— Но она выживет? — спросил Даниэль.
— Если не случится чего-то непредвиденного, — кивнув, повторила врач. — Мы оставим ее в палате интенсивной терапии. Если не возникнет осложнений, то через два дня она сможет сидеть и даже немного ходить. Впрочем, до полного восстановления пройдет много времени. Она сейчас в тяжелом состоянии.
— Слава богу, — сказал Лукас, поворачиваясь к шефу. — Как замечательно, что она будет жить.
— Останутся шрамы? — спросил Даниэль.
— Да, кое-что останется. С такими ранениями шутить не приходится. Мы должны были хорошенько рассмотреть, что там произошло. Шрам в том месте, где пуля вошла в тело, а также хирургические следы от операции. Через два или три года входное отверстие превратится в белое пятнышко размером с орех кешью, в нижней части груди. Через пять лет хирургические шрамы превратятся в белые линии длиной в восьмую часть дюйма. У нее оливковый цвет кожи, поэтому они будут более заметны, чем у блондинки, но с этим жить можно. Ее тело не обезображено.
— Когда мы сможем ее увидеть?
Хирург покачала головой.
— Не сегодня. Она будет долго спать. Возможно, завтра, если это необходимо.
— Но не раньше?
— В нее стреляли, — резко сказала доктор. — Сейчас ей нельзя разговаривать. Она должна отдыхать.
Дэвид Ротенберг прилетел в два часа ночи на грузовом самолете из аэропорта Ньюарка, на другие рейсы он попасть не сумел. Дэвенпорт встретил его в аэропорту. Даниэль хотел послать Слоуна или поехать сам, но Лукас настоял. Ротенберг был одет в мятый синий костюм из сирсакера[35] и белую рубашку с галстуком-бабочкой винного цвета. У него были растрепаны волосы, он носил узкие очки для чтения. Лейтенант объяснил ситуацию работникам авиалинии, и Дэвид первым вышел из туннеля. В левой руке он нёс черную нейлоновую сумку.
— Дэвид Ротенберг? — спросил Лукас, подходя к нему.
— Да. А вы…
Они внимательно посмотрели друг на друга.
— Лукас Дэвенпорт, полиция Миннеаполиса.
— Как она?
— Ранение серьезное, но она поправится, если не возникнет никаких осложнений.
— Боже мой, я думал, она умирает, — с облегчением сказал Дэвид. — По телефону со мной так странно говорили…
— Некоторое время никто ничего не знал. Ей делали операцию. Врачи не могли определить, насколько тяжелое ранение она получила.
— Но с ней все будет хорошо?
— Так говорят врачи. У меня здесь машина…
Ротенберг был на два дюйма выше Лукаса, но отличался удивительной стройностью. Он казался сильным, как бегун-марафонец, крепкие мышцы без лишней массы. Они быстрым шагом направились через терминал к стоянке, где Дэвенпорт оставил «порше».
— Вы тот самый человек, которого Лили спасла. Вы были заложником, когда она застрелила преступника, — сказал Ротенберг.
— Верно. Мы работали вместе.
— А где вы были прошлым вечером? — спросил Дэвид, и в его голосе появилось напряжение.
Лейтенант посмотрел на него.
— Мы разделились. Она вернулась в отель, чтобы почитать документы, а я отправился на встречу со своими осведомителями. Преступник, Тень Любви, которого мы ищем, выследил ее там.
— Вы знаете, кто это сделал?
— Да, мы так думаем.
— Боже мой, в Нью-Йорке он давно бы оказался за решеткой.
Лукас пристально посмотрел на Ротенберга и после короткой паузы ответил:
— Чепуха.
— Что?
Супруг Лили с трудом сдерживал гнев.
— Я сказал «чепуха». Он сделал один выстрел и сбежал. У него есть место, где он скрывается, и он продумал свои действия. Полицейские в Нью-Йорке ничего бы не сумели сделать. Результат был бы тем же. Более того, мы лучше, чем они.
— Не понимаю, какие у вас основания так говорить, ведь здесь стреляют в людей.
— В Миннеаполисе происходит в среднем одно убийство в неделю, и мы раскрываем практически все. А у вас каждый день убивают от пяти до одиннадцати человек, и ваши полицейские не в состоянии их поймать. Так что не надо мне рассказывать всякую чушь про Нью-Йорк. Я слишком устал и разозлен, чтобы это выслушивать.
