Батум

Порфирий. Не пугайте, не станем!

Геронтий. Не станем на работу!

Губернатор. Ах вот что! Бунт? (Полицеймейстеру.) Арестовать этих трех подстрекателей! Я вам покажу!

Полицеймейстер (городовым). Берите этих трех!

Климов. Вон оно что! Вон оно как! Товарищи, полюбуйтесь на отца на родного, губернатора! Выманил вперед, а теперь брать!

Геронтий (по-грузински). Обманул нас!

Порфирий. Берите… Берите…

Рабочие: «Обманул губернатор!» Выбегает несколько человек, кричат: «Берите и нас вместе с ними!»

Губернатор. Стражников сюда!

Выбегают несколько человек стражников, бросаются на помощь городовым.

Трейниц (полицеймейстеру). Берите и этих, которые выбежали. Ничего.

Толпа возмущенно кричит. Послышался свист в толпе, ему отвечает свисток одного из городовых.

Губернатор. Вы у меня в Сибири опомнитесь! (Полицеймейстеру.) Лошадей мне!

Темно.

Картина шестая

Серенькое мартовское утро. Широкая улица в Батуме перед зданием пересыльных казарм. Забор с воротами. Груды щебня. На улице полицеймейстер и шеренга городовых. Полицеймейстер бледен, взволнован, глядит то вдаль, то на казармы. Из-за забора казарм слышен говор и гул. А издали слышится приближающийся шум громаднейшей толпы. Городовые испуганы, волнуются. Простучали подкатившие фаэтоны. Выходит Трейниц. С ним — двое жандармов и Кякива.

Трейниц (глядя вдаль). Ого! Слились? Сколько же это их?

Полицеймейстер (глухо). Тысяч пять, а то и все шесть.

Трейниц. Ого!

Полицеймейстер (тревожно). А что же его превосходительство?

Трейниц. Едет. (Глядит вдаль.) Ну, все как полагается… флаги… так, так… и, кажется, чужие есть? Интересно… (Кякиве.) Кто впереди? Не различишь?

Кякива. Не могу разобрать.

Полицеймейстер. С флагом, кажется, ротшильдовский…

Трейниц. Так.

Толпа слышна все ближе и ближе. В ней поют. Слышны слова: «…нам не нужно златого кумира, ненавистен нам царский чертог…» На «Марсельезу» накатывает другая песня.

И «Марсельеза»… (Вглядывается.) А вот там, рядом с флагом… блуза, пальто, шарф… Ведь это, пожалуй, чужой?

Полицеймейстер. Трудно сказать…

Трейниц. Да, чужой, чужой. Полковник, надо будет, как только приблизятся, оторвать передовых и взять их.

Полицеймейстер. Трудно. С одними городовыми не справиться. Плотно идут. Надо войска.

Трейниц. Нет, до войск надо. Надо, полковник.

Полицеймейстер (городовым). Как подойдут, отрезать переднюю шеренгу, взять этих, у флага.

Городовой (с сомнением). Слушаю.

Кякива (Трейницу). Чужой, чужой, вижу теперь.

Трейниц. Ну конечно.

Послышался стук коляски, конский топот, входит губернатор, с ним два казака.

Губернатор (остолбенев при виде надвигающейся толпы). Что же это такое?

Полицеймейстер. Войска бы, ваше превосходительство.

Губернатор. Надо было раньше разрезать их! Э… Как же это допустили?

Полицеймейстер. Ваше превосходительство, шесть тысяч…

Губернатор (казаку). Лети к капитану Антадзе, скажи, чтобы спешно выводил роту сюда, к казармам!

Казак убегает. Толпа подходит с тяжким гулом. Впереди: Хиримьянц с красным флагом, Теофил, Наташа, Миха. Сталин рядом с Хиримьянцем. За ними стеной рабочие, среди них есть женщины.

Сталин (обращаясь к окнам казарм). Здравствуйте, товарищи!

Теофил. Здравствуйте! Мы пришли!

Рабочие: «Мы пришли за вами!» Из окон казарм подошедших увидели, из двора казарм их услышали. Двор отвечает подошедшим криками: «Пришли! Товарищи! Глядите, пришли! Освободите нас! Освободите!»

Трейниц (Кякиве). Он? Как думаешь?

Губернатор (толпе). Что это? Бунт? Убрать флаги! Остановиться!

Сталин. Мы больше никуда и не идем. Мы пришли. Освобождайте арестованных рабочих!

Хиримьянц. Не уйдем без этого!