Батум

Порфирий. Да здравст…

В это мгновенье ударил первый залп вдали. Порфирий падает на колено. Геронтий падает, схватившись за плечо. Наташа, закрываясь рукой как будто от резкого света, бежит к забору, прижимается к нему, рядом с околоточным. Падает ничком и остается неподвижен рабочий рядом с Хиримьянцем. Выпадает из рук Хиримьянца флаг с перебитым древком.

Порфирий (поднимается, кричит тем, что показались в воротах). Назад! Назад! (Хромая, отходит к флагу, грозит кулаком, кричит.) Да сгорит ваше право! Сгорит в аду!

Ударил второй залп, упал рабочий рядом с Теофилом.

Климов (схватываясь за грудь). Ах, это мне?.. Ну, бей, бей, еще!..

В толпе послышался истерический женский крик: «Убивают!»

Климов падает и затихает.

Сталин. Так?.. Так?.. (Разрывает на себе ворот, делает несколько шагов вперед.) Собаки!.. Негодяи!.. (Наклоняется, поднимает камень, хочет швырнуть его, но бросает его, грозит кулаком, потом наклоняется к убитому Климову.)

Хиримьянц, Теофил, Миха схватывают камни, швыряют их.

Сталин (обернувшись к ним, кричит). Не надо! Назад!

Сильвестр (Порфирию). Берись за меня. (Выводит Порфирия.)

Ударил третий залп повыше. Толпа побежала. Сталин оставляет Климова, наклоняется к Геронтию.

Геронтий. Воды дай…

Сталин. Берись этой рукой за шею… Берись! (Поднимает Геронтия, выводит его, кричит Теофилу, который наклонился над убитым рабочим.) Не трогай мертвых! Их поднимут! Уходите скорее!

Хиримьянц, Теофил, Миха скрываются. Вдали пропел рожок, послышался глухо, далеко голос: «Рота!.. Рота, кругом…» Сцена опустела, остаются лежащие неподвижно Климов и двое рабочих.

Околоточный (отделяется от забора, крестится, бормочет). Господи Иисусе… господи…

Наташа (приближается к нему медленно, вцепляется в грудь, рвет с плеч погоны, хватает за горло). Ах ты… ах ты, палач…

Околоточный. Что ты?.. Что ты?.. Пусти! Я не убивал… я не убивал, я не убивал… это капитан Антадзе убивал! А я… пусти!

В это время вбегают Сталин и Сильвестр.

Сильвестр. Наташа, что ты!.. Скорей!

Сталин. Бери ее силой!

Схватывают Наташу и увлекают ее со сцены. Околоточный, крадучись под забором, удаляется. Послышался вдали выкрик: «Марш!», грохнули барабаны, рота запела, удаляясь:

«Барабан наш громко бьет,
Царский воин шибко идет!..
Жить солдату тяжело,
Между прочим, ничего!..»

Занавес

Конец второго действия

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Картина седьмая

Батум. Апрельская ночь. В квартире рабочего Дариспана. За столиком сидит Сталин. Лампа с зеленым абажуром. Рядом со Сталиным висит на стуле пальто, лежит фуражка. Перед Сталиным — книга, он читает, делает пометки карандашом. Где-то послышался стук, Сталин поднимает голову, прислушивается.

Дариспан (в дверях). Это Константин. (Скрывается.)

Входит Канделаки.

Сталин. Выкопали?

Канделаки. Выкопали и отвезли. Там не найдут. (Садится.) Но, понимаешь, Coco, я, клянусь богом, в жизни не видел таких беспокойных людей, как эти жандармы. Такие вредные люди, что прямо невозможно работать. Мне сейчас Качахмадзе рассказал, что они у него вчера на кладбище побывали. Говорил, чтобы в течение некоторого времени на кладбище никто носу не показывал бы. Они уж его на заметку взяли. Прямо деваться некуда. Такую суету в жизни вызвали, что немыслимо.

Сталин. Надо и в их положение входить, и им посочувствовать. Жалованье получают, пускай работают.

Пауза.