Поскольку вы сочли мой дневник столь поучительным, возможно… не лучше ли вам самому прочитать о бедах Джонатана, чем услышать рассказ о них?
— Прочитать? Вы хотите сказать… ваш муж тоже вел дневник?
— Да. В нем рассказано обо всем, что произошло с Джонатаном за границей. Дневник мужа длиннее моего, но я перепечатала его от начала до конца. Прочтите и скажите мне, что вы думаете.
Он с благодарностью принял бумаги и с непритворным волнением пообещал прочесть их сегодня же вечером.
— Я останусь в Эксетере на ночь, мадам Мина, и мы завтра поговорим обо всем. Затем мне хотелось бы встретиться с вашим мужем, если это возможно.
Доктор Ван Хельсинг поцеловал мою руку и откланялся.
Остаток дня я провела в состоянии лихорадочной тревоги и рассеянности, разрываясь между надеждой и самобичеванием.
В половине седьмого посыльный принес письмо, которое немедленно улучшило мое настроение.
Эксетер
25 сентября, 6 часов
Я прочел удивительный дневник Вашего мужа. Спите спокойно. Он странный и ужасный, но правдивый! Я готов поручиться в этом жизнью. Для других все могло обернуться хуже, но Вам и мужу нечего бояться. Он благородный человек. Исходя из моего знания людей, позвольте сказать Вам вот что: никакое потрясение не способно нанести непоправимый вред человеку, который сумел спуститься по той стене в ту комнату — причем дважды! С его мозгом и сердцем все в порядке. В этом я могу поклясться еще до встречи с ним. Так что будьте покойны. Мне нужно о многом расспросить Вашего супруга. Господь привел меня сегодня к Вам, и я узнал столько, что вновь ослеплен — больше, чем когда-либо прежде. Мне нужно подумать.
Искренне Ваш,
Сразу после этого письма я получила телеграмму от Джонатана, в которой говорилось, что он закончил свое дело и возвращается раньше, чем думал, а именно — в тот же вечер. Воодушевленная, я набросала записку доктору Ван Хельсингу, приглашая его разделить с нами завтрак.
В половине одиннадцатого Джонатан вошел в переднюю дверь. Я бросилась в его объятия.
— Дорогой, у меня чудесная новость! Мне не терпится тебе рассказать!
— Что такое? Боже праведный, Мина, ты выглядишь ужасно взволнованной. Что случилось?
— Пойдем в столовую. — Я взяла его за руку. — У меня готов ужин, и я все тебе расскажу.
За столом я поведала Джонатану о визите доктора Ван Хельсинга, начав с того, что случилось с Люси. Он слушал с тихим сочувствием, выражая свое горе по поводу смерти Люси и разделяя мою озадаченность ее причиной. Однако, когда речь зашла о его дневнике, он встревожился.
— Ты прочла его? — воскликнул муж, бросив вилку на тарелку. — Но зачем? Я думал, что мы договорились…
— Ты сказал, что я могу прочесть его, если мне велит священный долг. Этот час настал, дорогой. Ты встретил того человека на Пикадилли и отреагировал так яростно, с таким страхом, что я поняла: надо действовать. Мне необходимо знать, через что ты прошел.
— Господи! Я надеялся, что до этого не дойдет. — В величайшем волнении он провел рукой по каштановым волосам. — Представляю, что ты обо мне думаешь! Ну же, скажи. Ты считаешь, что я сумасшедший.
— Вовсе нет. Джонатан, я полагаю, что ты весьма здравомыслящий и храбрый человек… и доктор Ван Хельсинг думает так же.
— Доктор Ван Хельсинг? Неужели ты рассказала ему о моем дневнике?
— Не просто рассказала. Я распечатала его на машинке и дала ему прочитать вместе со своим. Смотри! Вот письмо, которое доктор Ван Хельсинг прислал мне сегодня вечером. Он говорит, что все это правда!
Джонатан ошарашенно взял письмо доброго доктора, прочел, и его глаза распахнулись от удивления. Затем, будто не в силах постигнуть новость, которая в нем содержалась, он проглядел текст еще раз, бормоча:
— Это правда… все правда… — Джонатан вскочил с триумфальным воплем, опрокинув стул на пол. — Боже праведный! Невероятно! Ты не представляешь, как много это для меня значит. — Он в возбуждении расхаживал по комнате, сжимая письмо в кулаке. — Мина, меня погубило ужасное сомнение в реальности случившегося. Я чувствовал себя беспомощным, бродящим во мраке. Я не знал, кому или чему верить, сомневался даже в собственных чувствах, поэтому просто пытался забыть обо всем и погрузиться в работу, в привычную жизненную колею. Но она больше не принимала меня, потому что я перестал себе доверять.
— Я понимаю, дорогой.
— Нет, ты не можешь понять по-настоящему. Ты не знаешь, каково сомневаться во всем, даже в себе. — С этими словами он поднял меня со стула и заключил в объятия. — Ах! Мина, спасибо тебе. Я словно родился заново. Я был болен, но недуг мой оказался лишь сомнением в себе. Я исцелен — и это твоя заслуга!
Мы снова обнялись, смеясь. Я не видела Джонатана таким счастливым и уверенным с того дня, как он отбыл в путешествие много месяцев назад. Однако наше легкомысленное настроение развеялось, когда перед нами забрезжило понимание того, с чем мы столкнулись.
— Если все это правда, то что за существо я помог перевезти в Лондон в своем невежестве? — Джонатан с растущим ужасом покачал головой.
ГЛАВА 9
Джонатан встретил доктора Ван Хельсинга ранним утром в гостинице и привел к нам домой. Они прибыли настолько погруженными в беседу, что никто не догадался бы об их совсем недавнем знакомстве. Казалось, мужчины дружат всю жизнь.
— Так вы считаете, что на Пикадилли я повстречал графа Дракулу? — спросил Джонатан, когда мы втроем сели за обеденный стол и положили себе яиц и копченой селедки.
— Весьма вероятно, — ответил доктор Ван Хельсинг.
— Но если это был он, значит, граф помолодел! Разве это возможно? И что насчет остального, виденного мной в замке? Как это возможно?
— Ответы на ваши вопросы не так уж просты, мистер Харкер. Я прочел дневники, которые вы оба вели с такой честностью и скрупулезностью. Вы далеко не глупы и благоразумны. Я вынужден спросить: после всего, что вы увидели и испытали, не возникло ли у вас представления, малейшего подозрения о том, с какого рода существом мы имеем дело?
Джонатан быстро взглянул на меня, покачал головой и ответил:
— Боюсь, что нет, доктор.
— Я прочла дневник Джонатана и подумала… Мне показалось… — Я осеклась и зарделась.
— Что вам показалось, мадам Мина?
— Ничего. Это слишком неестественно, чересчур нелепо.
— Ах, — вздохнул доктор Ван Хельсинг. — Ошибка вашей науки в том, что она хочет все объяснить. Вот почему вы так реагируете. Все же мы видим, как вокруг с каждым днем крепнут верования, которые полагают себя новыми, но в действительности очень ветхи. Скажите, кто-либо из вас верит в гипнотизм?
