сводиться к эдакому реационному неолуддизму, поскольку такое понимание в равной степени устраивает и консерваторов, и левых, и проповедующих свободу кибер-хиппи. То и дело нам напоминают: отличие между киберделической контркультурой и ее прототипом 1960-х годов заключается в том, что, как отмечает Элмер-Дьюитт, киберхиппи «нашли способ жить с техникой, стать с ней на “ты”».
В одной из первых статей Mondo 2000 Королева Мю и Р. Ю. Сириус (издатель, «Domineditrix», а впоследствии и главный редактор журнала) обещают рассказывать о «последних новостях из сферы человеческих/технических интерактивных форм-мутаций по мере их возникновения»{57}. Они противопоставляют дух девяностых годов — контркультуре шестидесятых, помещая киберкультуру на сторону культуры в оппозиции «природа — культура»:
В далекие 60-е брат Карли Саймон[30] написал книгу «Что делать, пока не наступил Апокалипсис». Она повествовала о возвращении к земле, выращивании овощей и сои, чтении при свете масляных ламп. Ограничить свои возможности и довольствоваться малым — это прекрасно. Но это так скучно!{58}
Далее авторы воспевают однако «вакхическую» сторону той эпохи, которая, как они полагают, продолжает существовать в футуризме Nintendo («Пиратская техника для персональной зарядки, увеселения и развлечения»), которому и посвящен Mondo 2000:
Языческая невинность и идеализм, которые достались нам в наследство от 60-х, и сегодня продолжают очаровывать подростков. Посмотрите фильм «Вудсток», неужели вам не хочется спросить, куда же подевались все эти большеглазые мальчики и девочки, бьющиеся в оргазме и экстазе. Все они рассеялись по земле, спрятались по своим норам и впали в глубокую спячку. Но их мутировавшие нуклеотиды породили совершенно новое поколение гениев, мутантов и светлых голов{59}.
Ницшеанские «светлые головы» Мю и Сириуса являются синонимами рашкоффских киберийцев, персонифицированных в лице киберпанковских «серферов» из научно-фантастического рассказа «Канал вероятности» Руди Рюкера и Марка Лейдлоу. Герои этого рассказа «несутся на волне хаоса ради чистого удовольствия»,— пишет Рашкофф:
Для них Киберия — это море волн. Быть может, хаотичное, но подходящее для игр больше, чем что-либо еще. Умозаключения серферов о хаосе абсолютно киберианские: спорт, удовольствие и риск являются единственной логической реакцией на фрактальный универсум, мир, свободный от физического давления, скучной предсказуемости и линейного хода событий{60} .
Риторика Рашкоффа и авторов Mondo раскрывает, почему одни интеллектуальные течения были выделены из контркультуры 1960-х годов и вплетены в киберхипповское мировззрение, а другие отброшены как неподходящие для эпохи 1990-х. Глубокая разрыв между политическим радикализмом (антивоенные движения, борьба за гражданские права, «власть черных», новые левые, феминизм) и психоделической богемной жизнью привел к разлому самой молодежной культуры 1960-х. Где-то в 1967-м Гитлин так подытоживает эту «фрико-политиканскую» дихотомию:
Отношения между радикальной идеей политической стратегии с ее дисциплиной, организацией, обязательствами по отношению к далеко идущим последствиям — и контркультурной идеей жизни в полный рост, здесь и сейчас, жизни для себя самого или для той части универсума, что заключена внутри нас, или для общества просветленных, способных любить друг друга, и пусть все остальные катятся ко всем чертям (что уже и произошло) — были довольно напряженными. Одним из самых ярых «певцов» радикализма был Маркс, чьи труды представляют собой серию глосс на тему «измени мир!». Ударные силы контркультурщиков — Лири, Проказники, Oracle [хипповская газета] — выросли на Эмерсоне, Торо, Рембо, призывавших: «измени сознание — измени жизнь!»{61}
В киберхипповской культуре эта дихотомия снята благодаря отказу от «радикальной идеи политической стратегии» и обновления «контркультурной идеи жизни в полный рост, здесь и сейчас, для себя самого». В киберделии одержана полная победа контркультурной традиции над политическим радикализмом. Как отмечает Гитлин, «проказники-контркультурщики», такие как Тимоти Лири, были «антиполитичными пуристами», для которых политика была «игрой, плохим трипом, обломом, наркотическим бредом. На самом деле все социальные институты являются играми… А противоядием от деструктивных игр служат более веселые игры»{62}. Точно также мода, политические движения или организованный активизм любого сорта не пользуются успехом у кибер-хиппи, для которых скука — это главный грех, а «пиратская техника для персональной зарядки, увеселения и развлечения» — альфа и омега человеческого бытия. Как-никак «спорт, удовольствие и риск являются единственной логической реакцией на фрактальный универсум».
Йиппи штурмуют Tomorrowland: дивный «новый эйдж» Mondo 2000{63}
Mondo 2000 представит вам ваше будущее и покажет вам, как приобрести его уже сегодня!
Аннотация в каталоге изданий к Mondo 2000: руководство пользователя по нью-эйджу{64} Будущее весело! Будущее прекрасно! Вы уже можете его получить! Вы уже можете быть там!
The Firesign Theatre{65} Схватиться один на один с Mondo 2000 — все равно что бороться с железным андроидом из «Терминатора-2». Попеременно занимаясь то просветительской деятельностью, то обрушиваясь с критикой, журнал имеет статус культового и слывет трамплином для будущих Уорхоллов, маяком утопической надежды и источником мрачной тревоги. Резюмируя на своих страницах противоречия феномена кибер-хиппи, Mondo 2000, его поклонниками называемый просто M2K, одной ногой стоит в эре Водолея, а другой в «дивном новом мире». Он крайне пессиместично смотрит на политические решения, но с наивным оптимизмом относится к техническим, он «охарден» киберпанковским цинизмом, но «ософтен» нью-эйджевской верой, готов в любой момент избавиться от тела, но намерен сохранить при этом свою человечность, одержим «апгрейдом» умственных способностей (за счет smart drugs, машин для расширения сознания, нейроимплантов и нанотехнологического мышления), но жаждет телесных наслаждений грядущего «дионисийского возрождения», предрекаемых соучредителем Mondo 2000 Королевой Мю.
Противоречия Mondo 2000 проявляются сами собой в очевидной несовместимости материалов. Характерен в этом отношении пятый номер журнала: живописные «Вакхические наслаждения» в стиле мягкого порно — кибер-дионисийские фантазии в исполнении обнаженных моделей с кусками монтажной платы, привязанными к половым органам,— соседствуют здесь с «Виртуальным Nintendo» Джона Перри Барлоу, серьезными рассуждениями на тему использования
