носовом мостике отставил мегафон, и проворный юнга с доской, на которой была указана дистанция, заменил его. Ни секстантов, ни телескопических прицелов, ни механических телеграфов не использовалось.
Результаты были такими, как и следовало ожидать. Как только скорость стрельбы увеличилась, точность улучшилась, и когда шум от стрельбы стал заглушать крики репетеров и ни у кого не было времени обращать внимание на бешеные движения юнги с доской, эта система проявила себя не лучшим образом». (3*)
В этой войне торпеды исполнили свой дебют против броненосцев и ничего практически не достигли. Только два процента от выстрелянных против движущихся кораблей торпед нашли свою цель, и, хотя торпедная атака против русских броненосцев, стоявших на якоре на Порт-Артурском рейде и практически не готовых к боевым действиям, принесла некоторые результаты, поврежденные корабли вскоре были отремонтированы и вернулись в строй.
Причины такого слабого эффекта от этого мощного оружия заключались в следующем:
1) стрельба на максимальных дистанциях делала выстрелы торпедами практически холостыми;
2) вынужденная предосторожность японских командиров из-за опасения потери кораблей.
Что касается первой причины (1), 14-д и 18-д торпеды были выпущены на максимальных расстояниях, около 3 280 ярдов. Их скорость, следовательно, уменьшалась до 14-15 уз., и шансы попасть в цель стали минимальным. Вторая причина объяснялась большой ответственностью за неуспешную атаку, которую несли японские офицеры. В то время как русские могли продолжать строить корабли и усиливать свои эскадры, сила японского флота на всем протяжении периода подготовки к боевым действиям ограничивалась числом кораблей, которые имела Япония в августе 1904 г. Судостроение в Японии было еще не развито, и корабли для флота либо покупались за рубежом, либо захватывались в качестве трофейных в Китае. По этой причине японские адмиралы и командиры максимально заботились о сохранении своих кораблей, не подвергая их риску. Замена не могла быть осуществленна. Японцы не обладали достаточными ресурсами, чтобы оправдать принятие решения в бою, которое могло привести к потере корабля. Такая же осторожность руководила и младшим командным составом, и это заставляло их избегать ближнего боя.
Если бы японцы были способны возместить свои потери миноносцев и их командиры были свободны в принятии решения атаковать врага на дистанциях, на которых торпеда несется с большой скоростью, результаты могли быть совершенно другими. Также повлияли и другие факторы, такие как недостаток натренированного младшего состава на миноносцах и плохие погодные условия. И те приверженцы торпедной войны, кто мог судить о результатах со знанием всех этих обстоятельств, видели в торпедном оружии реальную и растущую угрозу традиционной морской мощи.
Однако официальный вердикт, вынесенный в военных колледжах и отраженный в планах и правилах наших мирных маневров, отвел торпедному оружию второстепенную роль в боевых действиях. Как и в прошлые времена, считалось, что исход боя на море будет зависеть только от поединка артиллерийских орудий кораблей.
В результате этих пагубных выводов торпеды и мины были недооценены и не были выработаны лучшие способы защиты от подводных взрывов, а в проекты наших новых кораблей не были внесены должные изменения, чтобы противостоять этому мощному оружию.
Способы помешать торпедным атакам:
1) прожектора, используемые неразборчиво, выдавали позицию корабля, как в случае с броненосцем «Князь Суворов» в Цусимском бою. Один из японских командиров говорил, что он включал все прожектора на верхней палубе немедленно при появлении миноносца, так как это помогало ввести орудия в бой и дальнейшая маскировка была не нужна. После появления миноносца прожектора были зажжены, но никогда до этого. «Князь Суворов» в бою был с постоянно зажженными прожекторами, тем самым, привлекая к себе японские миноносцы;
2) офицеры описывали всплески воды от снарядов как совершенно ослепляющие, и они не могли ничего видеть, кроме переливающихся радугой фонтанов воды;
3) те, кто атаковал броненосцы в море ночью, объяснял неудачные выстрелы уверениями, что враг менял курс до четырех румбов на борт, и поэтому сделанные расчеты дистанций и углов наведения не годились.
Торпедные атаки были предприняты против русских кораблей после того, как они были более или менее лишены возможности отвечать артиллерийским огнем. Хотя самые большие миноносцы с каждой воюющей стороны имели водоизмещение только 300-400 т, общее мнение было таково, что против них были эффективны орудия калибра не менее 4,7 д – 3-д орудия в защите от миноносцев были менее действенны.
Щиты для 3-д пушек были сняты с японских кораблей в 1905 г.
В начале 1905 г. были заложены броненосцы «Акай» и «Сацума», однако строились они более пяти лет. При водоизмещении 19 800 т. эти корабли были вооружены четырьмя 12-д и 12 10-д орудиями, а также шестью 6-д на «Аки» и 12 4,7-д противоминными пушками на «Сацуме». Оба корбля имели скорость 19-20 уз. Согласно нашим докладам, в 1908 г. смешанное вооружение на японских кораблях было из-за трудностей с поставками 12-д орудий. В этом же году они начали строить с 12-д орудиями броненосные крейсера типов «Цукуба» и «Курама», последний из которых со скоростью 22 узла был классифицирован как линейный крейсер.
Однако к концу войны, по нашей информации, японцы и русские выбрали для своих будущих кораблей проект с 20-уз. скоростью и единообразным вооружением, состоящим только из 12-д орудий.
Поскольку мы были союзниками с японцами, кэптэну Пэкенхэму было позволено присутствовать на борту «Асахи», и хотя ему мешало незнание японского языка, он смог предоставить весьма обстоятельные доклады о Цусимском сражении, боевой технике и повреждениях, полученных японскими и захваченными в плен русскими кораблями. Однако с материальной точки зрения эти и другие сообщения от морских офицеров представляли в основном академический интерес, так как наши проекты ушли далеко вперед от типов кораблей, принимавших участие в бою при Цусиме. Когда произошел Цусимский бой 28-29 мая 1905 г., Комитет по «Дредноуту» завершил свою четырехмесячную работу по созданию проекта первого корабля, вооруженного главной артиллерией одного калибра.
С другой стороны, доклады и комментарии по множеству тем, от бесполезности 12-фт орудий против миноносцев до преувеличенной опасности возникновения пожаров, вызванных деревянными палубами и оснащением, сделанные британскими морскими офицерами в контакте с японскими военными моряками, были полностью проигнорированы на Уайтхолле. Детали этих сообщений о том, как японцы готовили свои корабли для боевых действий на последних стадиях войны, возможно, распространились на британских кораблях в 1914 г. и принесли свою пользу. Во всяком случае, одна маленькая выгода была в сохранении деревянной мебели в офицерской кают-компании, от которой так поспешно избавлялись на некоторых иностранных флотах.
Японцы в мирное время практиковали плавание с поставленными сетями, но не делали этого во время войны. Они практически не получили опыта в отражении торпедных атак из-за слабой инициативы русских, но после их атак на русские корабли в Порт-Артуре недостаточность частичной противоторпедной защиты была обнаружена. На японских кораблях был тот же самый тип защиты, как на наших, и на углах сектора обстрела до 60° с носовых и кормовых курсовых углов атаки противоторпедные сети совсем не защищали;
