зашиты в саван.
Лицо Фелиции пожелтело как воск. Облизнув сухие губы, она стянула накидку на горле и заявила:
— Пропустите немедленно! Меня ждут дела! Вы не имеете права преграждать мне путь!
— Не имеем права?! Ха! Ты слышал, Эдвин? Норманнская сука толкует нам о правах!
С притворным изумлением взглянув на приятеля, второй мужчина воскликнул..
— Какая неслыханная наглость! Так что мы с ней сделаем?
Первый подскочил к Фелиции и, схватив ее за руку, потащил за собой.
— Пожалуй, лучше всего будет проводить стерву до берега и вышвырнуть с нашей земли. Но мне кажется, что вместе с ней мы должны передать норманнскому герцогу весточку. — Он грубо схватил Фелицию за талию и попытался поцеловать ее… Сопротивляясь изо всех сил, Фелиция мотала головой из стороны в сторону, ее глаза округлились от страха.
— Оставьте ее в покое! — потребовала Эйлит, приближаясь. — Неужели вы думаете, что Гарольд Годвинсон нуждается в поддержке такого рода?
— Кто ты такая, чтобы знать, в чем он нуждается? Знаешь его лично? — поинтересовался один из нападавших, циничным взглядом смерив Эйлит с головы до ног.
— Да, знаю. Мой муж выполняет личные заказы для графа, — холодно ответила Эйлит. Несмотря на затаившийся в душе страх, она сохраняла внешнее спокойствие. — Между прочим, муж дамы, которую вы задержали, тоже лично знаком с семьей Годвинсонов. — Краем глаза она заметила собравшуюся вокруг толпу зевак, что не предвещало ничего хорошего… — Отпустите ее. — Прищурившись, с перекошенным от гнева лицом, Эйлит оттеснила подругу в сторону. — Быстрее! — Она почти бегом направилась в сторону более широкой и оживленной улицы, увлекая Фелицию за собой. — Они могут броситься вслед за нами.
В тот же миг в спину Фелиции ударился кочан, брошенный с такой силой, что молодая женщина с истошным воплем натолкнулась на подругу.
— Норманнская шлюха, — донеслось сзади. — Норманнская сука, убирайся домой.
Комок грязи уродливым пятном расплылся на красивой накидке Фелиции, забрызгав ей платок и щеку. Она было застонала, но затем, усилием воли стиснув зубы, умолкла.
— Поторопись! — Эйлит тянула подругу за собой. — Они не решатся устроить скандал в торговых рядах.
Путаясь в юбках, женщины побежали дальше и остановились только тогда, когда добрались до рядов торговцев мануфактурой… Почувствовав себя в относительной безопасности, обе перевели дух: владельцами большинства здешних лавок являлись фламандцы, относившиеся к норманнам вполне лояльно, поскольку жена герцога Вильгельма, Матильда, была фламандской крови. Очутившись среди гор из рулонов дорогостоящих шелков, льна и шерсти, прислушиваясь к иностранным акцентам, Эйлит немного успокоилась Фелиция, чуть дыша, прильнула к ее плечу, как увядший цветок к скале. Один из торговцев, узнавший Эйлит, дал им прибежище в своей лавке. И даже любезно предложил им своего ученика в качестве сопровождающего в дороге до дома.
— Сейчас опасно выходить на улицу без охраны, — заметил он, усаживая Фелицию на стул в прихожей своего небольшого дома, прилегавшего к лавке, и протягивая ей маленькую деревянную чашку с медом. — Вам, норманнам, лучше вернуться на родину и переждать смутные времена там.
Доброе лицо торговца выражало искреннюю озабоченность, но по ноткам раздражения в его голосе женщины поняли, что он осуждает их за столь рискованное поведение.
— Мы не знали, что предубеждения так сильны, — робко вымолвила Эйлит. Теперь, когда опасность миновала, ее начал бить озноб. — Эти негодяи вышли из мясной лавки и неожиданно набросились на нас. — Она повернулась к Фелиции. Та, стуча зубами по краю чашки, никак не могла сделать глоток. — Я наговорила тебе слишком много глупостей, извини. Боюсь, что этим я и накликала беду.
Фелиция покачала головой. Ее лицо приобрело нездоровый землистый оттенок.
— Я тоже виновата, — прошептала она и разрыдалась. — Я хочу, чтобы Оберт был рядом.
За несколько месяцев Эйлит достаточно хорошо узнала свою подругу и не раз восхищалась мужеством, помогавшим ей в чужой по духу и укладу стране; вдали от родины. Временами она завидовала ее изящной фигуре, грациозной осанке и уравновешенным манерам. Но в это солнечное апрельское утро Эйлит вдруг осознала, как призрачно внешнее благополучие Фелиции. Она поняла, что крепкое здоровье и сила характера, присущие ей самой, куда лучшая защита от жизненных невзгод.
Одного взгляда на Фелицию было достаточно, чтобы понять, что она не сможет добраться до дома пешком. Торговец, разумеется в надежде на будущую выгоду, одолжил ей своего пони, и подруги отправились в путь. Фелиция судорожно сжимала поводья, пока молоденький ученик вел их по закоулкам Лондона в сторону предместий, расположенных за старой Римской стеной.
— Эйлит, мне нехорошо… — Застонав, Фелиция прижалась к шее лошади, цокающей копытами по дорожной грязи. — Живот… — Она схватилась за живот с искаженным от боли лицом.
О, боже! Неужели выкидыш?
Стараясь не паниковать, Эйлит ровным голосом произнесла:
— Еще немного, и мы доберемся до дома. Потерпи. Осталось только свернуть за тот угол.
Прикрыв глаза и еле держась за поводья, Фелиция ничего не ответила. Ее качало из стороны в сторону.
— Если ты упадешь, то убьешься сама и погубишь ребенка! — сердито фыркнула Эйлит. — Ты должна держаться, слышишь? — Она подхватила подругу за бедро.
Тяжело дыша и по-прежнему не говоря ни слова, Фелиция крепко сжала поводья.
Эйлит оттеснила ученика торговца в сторону.
— Я поведу лошадь, а ты смотри, чтобы госпожа не упала, — властно распорядилась она.
Наконец они свернули за угол.
Увидев соломенную крышу своего дома, Эйлит вздохнула с облегчением, которое спустя мгновение сменилось тревогой: у входа в кузницу стояло на привязи несколько лошадей. По дорогим сбруям и попонам она узнала коренастую лошадь Альфреда и пегого мерина Лильфа. Рядом пил из лужи серый жеребец поразительной красоты. Стоявший около него воин ласково похлопывал коня по шее. Спустя мгновение из кузницы, беседуя со стройным широкоплечим мужчиной, вышел Голдвин, казавшийся карликом по сравнению со своим спутником. Из-под сверкающей на солнце кольчуги незнакомца выглядывала расшитая золотом алая рубаха. Было очевидно, что эту кольчугу он примерил только что.
— Господи, да хранят его ангелы! Это же сам король! — Эйлит испуганно зажала рот ладонью.
Заметив жену и встретившись с ней взглядом, Голдвин запнулся на полуслове. Учтиво извинившись перед Гарольдом, он поспешил навстречу Эйлит.
Тем временем Фелиция качнулась в седле и начала медленно сползать с лошади. Юноша из лавки успел поймать молодую женщину на руки и осторожно опустил ее на мокрую траву у обочины грязной дороги. Перепуганная до смерти Эйлит присела рядом.
— Эйлит, именем Господа прошу, скажи, что случилось? — нетерпеливо произнес Голдвин. В его охрипшем голосе отчетливо прозвучали нотки и раздражения, и тревоги.
— В Чипе на нас напали хулиганы. О, Голдвин, я боюсь, что Фелиция потеряет ребенка. — Эйлит с трудом сдерживала рыдания. — Помоги отнести ее в дом, скорее! — добавила она, поймав бессмысленный взгляд мужа. — Неужели ты хочешь, чтобы она умерла прямо здесь, посреди дороги?
— Делай так, как она говорит.
Подняв глаза на Гарольда Годвинсона, Эйлит мгновенно поняла, что имели в виду братья, когда говорили о сходстве этого человека со львом. Волосы короля, такого же рыжевато-коричневого цвета, как и глаза, тяжелой гривой ниспадали на плечи. На могучей шее сверкала изогнутая золотая цепь, в широком вырезе рубахи на груди кудрявилась густая жесткая поросль.
Оцепенев от потрясения, Голдвин продолжал стоять как вкопанный. Недолго думая, Гарольд подхватил на руки бесчувственное тело Фелиции и направился к дому. Эйлит вскочила на ноги, расправила измазанное в мокрой грязи платье и дрожащим голосом обратилась к Голдвину:
— Во всем виновата я. Мы поссорились на улице. Из-за пустяка. А хулиганы по акценту узнали в ней норманнку.
