горизонта, показались силуэты четырех больших кораблей. На японских кораблях были обрадованы – сейчас они встретятся с основными силами Камимуры, развернутся и отомстят русским за 'Такосаго'. Может быть 'Варяг' опять сбежит, но раненому 'Рюрику' уже точно не уйти. Но после сближения с приближающимися кораблями, Того-младший с горечью опознал в них русскую броненосную эскадру. При этом никаких следов японских кораблей линии, за исключением густого облака дыма на горизонте, не было…
На продолжавшей перестреливаться с японским флагманом 'России' адмирал Небогатов медленно, но верно приходил в себя. Спустя полчаса после того как мимо него на полном ходу пролетели 'Варяг' с 'Богатырем' ему пришлось наконец самому принимать серьезные решения.
– Дымы прямо по курсу – прокричал сигнальщик.
– Кто ж это может быть? – обеспокоено спросил командир крейсера у адмирала, чем заставил Небогатова задуматься. С его же (и Руднева) подачи японцы должны были послать для встречи 'Осляби' с другой стороны не менее двух броненосцев. А ну как им надоело ждать 'Ослябю'? Или просто Камимура их вызвал? Жаль, конечно, что никого не потопили, но лучше не рисковать. 'Якумо' и 'Идзумо' правда выглядят 'краше в гроб кладут', но если с оста подходят свежие с полными боекомплектами броненосцы… Сейчас с избитыми трубами 'Россия' может дать не больше 17 узлов. Если ее догонит хоть один броненосец, а с его 18 узлами он это сможет, то петь панихиду придется не по 'Якумо', а по 'России'.
– Не знаю, однако, нам сейчас лишние встречи ни к чему. Свою задачу мы выполнили, а это могут быть японские броненосцы. Поднять сигнал 'разворот все вдруг влево на 12 румбов'. И не забудьте продублировать ракетами. Пойдем посмотрим, что с 'Рюриком' делается. Думается мне, что Камимура не будет нас преследовать. Ему все же неплохо досталось.
– Японцы делают поворот – глазастый сигнальщик в спешке забыл уточнить куда именно поворачивают японцы, чем опять напряг адмирала ждавшего реакции японцев на свой выход из боя.
Впившись взглядом в японского флагмана Небогатов с удивлением понял, что Камимура ухитрился тоже сделать последовательный поворот и от противника, что было излишне, т. к. русские и сами выходили из боя, и от неизвестных дымов, что уже было удивительно. Но у Небогатова и так хватало головной боли, причем в прямом смысле этого слова, чтобы думать о причинах хитрого маневрирования японцев.
– Ну что господа, бой закончился. Прекратить огонь, пробанить орудия. Займитесь ранеными…
В отличае от Небогатова, японский адмирал точно знал, где именно находится пара броненосцев первого боевого отряда. И он-то понимал, что дымы на горизонте могут принадлежать кому угодно, только не им. Он сам принимал участие в разработке диспозиции японского флота в этой операции. И точно знал, что 'Хацусе' и 'Ясима' сторожат 'Ослябю' почти в восьмидесяти милях восточнее. Зато если это проскочивший мимо японцев русский броненосец, с его четырьмя 10 дюймовыми орудиями, и еще бронепалубник в придачу, то его крейсерам с пустыми погребами и выбитыми пушками будет совсем худо, если не хуже. Поэтому, Камимура, как и Небогатов, на всякий случай отвернул от дыма…
Если бы капитаны двух маленьких японскоих трампов, ужастно дымивших на скверном местном угле, узнали, что они своим дымом обратили в бегство две броненосные эскадры, они бы могли по праву гордиться собой.
После того, как Того-младший со своим отрядом оказался меж двух огней – четверкой броненосных крейсеров по носу, и парой бронепалубников с 'Рюриком' впридачу за кормой – он благоразумно на полном ходу ушел под берег полуострова Цугару. Рассмотрев в подзорную трубу состояние 'России', Руднев решил, что погоню за уходящей пятеркой японских бронепалубников затевать не стоит. Пользуйсь затишьем, и тем что 'Рюрику' для подведения пластырей под пробоины надо было остановитьтся, Руднев на паровом катере прибыл на застопоривший ход флагман броненосного отряда. Там его встретил контуженый и слегка оглохший Небогатов, с которым они и подвели итоги боя. Тем временем, катера с наименее пострадавших 'Варяга' и 'Богатыря' курсировали между остальными крейсерами, собирая командиров на совещание флагманов.
– Ну что, Всеволод Федорович – у нас ничья. Ни мы их, ни они нас, – громче обычного разочаровано проговорил Небогатов, – а ведь был шанс концевого добить, да и флагману их досталось посильнее чем 'России'.
– Ну не скажите, Николай Иванович, не скажите. Если и ничья, то сильно в нашу пользу. Во первых – пока мы тут пинались, 'Ослябя' наверное уже подходит к Итурупу, где его с 'Авророй' ждет полная угля 'Лена'. Во вторых – одну собачку-то мы на 'Варяге' все же добили…
– Да? Это как же я пропустил то? И кого? Когда?
– 'Такосаго', судя по всему. Вы в это время с Камимурой боксировали, финальный раунд. Ну а собачка эта скорее заслуга 'Рюрика'. Она уже и бегать то не могла, нам оставалось только выбить ей побольше пушек на сближении и пройти поближе для торпедного залпа. В третьих – концевой, кажется 'Якумо', он до конца этой войны будет плавать без башни. Как ее японцы чинить-то будут? Запчасти из Германии им никак не подвезти, даже если немцы им их и продадут, но в свете большой политики, это вряд-ли…
Ну и наконец главное, о чем я пока никому не говорил, чтоб не сглазить. Даже проводка 'Осляби' во Владивосток это ничто, по сравнению с тем сюрпирзом, который преподнесен сегодня Того. Макаров должен был выйти из Порт-Артура всеми семью броненосцами! И я не завидую тем японцам, что разгружались с транспортов в Бицзыво. У Того-то всего четыре корабля линии осталось, ему их от Макарова просто нечем прикрыть! А остальные где? Пара ловит 'Ослябю', там где его и быть не может, а остальная пятерка плетется на ремонт.
Как мне сообщили из Порт-Артура, японцы собирали силы для решительного штурма Дальнего и перешейка. А в портах Японии была замечена погрузка на транспорты гаубиц большого калибра, снятых с береговой обороны. Они планировали взять порт Дальний, и выгрузив там этих осакских монстриков, а больше их к Порт-Артуру никак не доставить, расстрелять из них нашу эскадру прямо в гавани. Теперь у них и половина солдат вместо штурма Дальнего должна потонуть вместе с транспортами, и осадные орудия тоже… А вот и герои дня прибыли, которые это чудо сотворили, – указал Руднев на поднимающихся по трапу командиров кораблей.
Когда по штормтрапу на борт 'России' с трудом забрался раненый Трусов, Руднев долго просил у него прощения за свою ошибку. Тот никак не мог остановить адмирала, чему от части мешала рана на щеке и выбитые зубы, серьезно мешавшие говорить. Но и сам Руднев, чувствуя вину перед командиром наиболее пострадавшего корабля хотел выговорится.
– Понимаете, Евгений Александрович, я виноват. Я так хотел подложить японцам свинью покрупнее, что чуть не погубил ваш крейсер! Я ведь что хотел – чтобы догоняющие японцы последовательно проходили на минимальном расстоянии мимо ваших шести восьмидюймовок. Ну, еще ваши маневренные характеристики настолько отлдичаются от остальных крейсеров, что будь вы в середине линии могли бы ее и разорвать. Так в принципе почти и получилось. Но вот сколько ваш крейсер, самый слабо бронированный из всех наших, продержится под ответным огнем – я не подумал. А стоило бы. На последнем месте должен был стоять 'Громобой', как наиболее защищенный! Но нет, я дурак погнался за возможностью насения максимального урона врагу, а об минимизации эффекта от его стрельбы – не подумал.
После исповеди, облегчив душу, Руднев сообщил наконец командирам ради чего они сегодня бились с Камимурой. Быстро распив в честь победы по очкам бутылку шустовского коньяка, которая чудом пережила попадание в каюткомпанию 'России', семь командиров крейсеров и два адмирала разъехались по своим кораблям. От Сангарского пролива надо было убираться до наступления полной темноты.
Уже стоящему на трапе Рудневу Небогатов внезапно задал обескураживающий вопрос:
– Всеволод Федорович, а что теперь? Ну, в смысле что теперь будут делать японцы?
– Это надо у них спрашивать. Микадо и его самураям надо или заключать с Петербургом мир, или готовиться воевать при полном перевесе наших сил на море. Они, кстати говоря, с дуру могут. Доживем – увидим…
Прибыв на 'Варяг' полностью морально и физический истощенный Руднев смог только отдать приказ следовать во Владивосток, доплелся до адмиральского салона и рухнул на кровать. Но его сон был менее чем через два часа прерван осторожным стуком в дверь. С трудом разлепив глаза Руднев попытался сказать, чтобы стучавший или входил, или убирался к черту, но не смог произнести ни слова. Плеснув себе полстакана коньяка и проглотив его залпом, контр – адмирал вновь обрел голос.
– Господи, ну что там у вас еще стряслось? Были бы японцы, уже началась бы стрельба. А так, кому там неймется?
