Берлинского конгресса. Или даже прямого военного вмешательства. Время, в моем понимании, жестко работает против нас. С каждым днем их вложения в Японию растут, а ведь долги-то должен отдавать дееспособный заемщик, а не разгромленный и обобранный вчистую калека… Так что наша задача – заканчивать с этим как можно скорее. Как Вы считаете, Степан Осипович?
– Помните, Всеволод Федорович, что однажды сказал об офицерах английского флота Питт-старший, – неожиданно вопросом на вопрос ответил Макаров.
– Затрудняюсь… А когда именно? По какому поводу?
– Повода-то и я не помню, но сказал он примерно так: 'Всякий командир британского корабля в чужом порту есть наш дипломатический посланник!' Хорошо сказал. Кто-то поймет, что мол батарея пушек с моря – лучшая дипломатия. А кто-то догадается, что каждый командир корабля, каждый адмирал, должен оценивать перспективу своих действий с точки зрения политической целесообразности для своей страны. Таких догадливых у нас мало, к сожалению. А чтоб этому в корпусе или даже в академии у нас учили… Так ведь лоб расшибить доказывая можно! Жизни никакой не хватит! Не поймут-с…
Конечно Григорий Павлович – кремень. Настоящий моряк. Флотоводец от Бога. И, между нами говоря, у нас лучший. Поэтому я его сразу на первую эскадру и поставил. Он как бульдог – вцепится, не оттащишь. Но политика – это не его.
Макаров помолчал, а затем улыбнувшись и разгладив на сюртуке свою окладистую бороду продолжил: – Всеволод Федорович, а знаете, что мне самому надумалось, пока с вашими мыслями не ознакомился? Не поверите, но почти то же самое, только с другим составом! – Макаров задорно рассмеялся, – Я хотел Григоровича и 'Святителей' оставить, чтобы иметь в запасе перед Того хоть один занюханный узел скорости!
Да, кстати, я вам не говорил, и вы никому: мои мехи записку вашего Лейкова изучили, и в пятницу, когда 'Потемкин' на маневрирование с отрядом ходил, знаете сколько мы дали? Шестнадцать и семь десятых! Причем довольно свободно. На сколько хватит, не знаю, но говорят, что на несколько часов обеспечат. Зря Вы его с флота отпустили. Я представление ему на Станислава уже пустил. Большое ведь дело сделал человек…
Но вернемся к нашим шарадам. Тут Вы сами, сознательно, предлагаете этот узел – два, и следовательно, инициативу завязки боя отдать ему, разбойнику… Не слишком-ли шикарно? Хотя… Ну-ка пообмозгуем, как наши идеи сблизить. Вот, Вы говорите, что блефа не пройдет. А это смотря как блефовать…
Давайте разложим: первый и второй отряды первой эскадры стоят на рейде в коробах. Их шпионская братия днем видит прекрасно, коли тумана нет. Один броненосец в передовом дозоре с сетями. С ним миноносцы, канлодки и 'Мономах'. К этому японцы уже привыкли. И в такую знатную погоду, кто там стоит, или…не стоит, с берега никак не разглядишь. Так?
– Так, Степан Осипович…
– Отлично, отлично. Вот считайте, Григоровичу я 'Святителей' уже и подкинул. Так, Всеволод Федорович?
– Логично, и стало быть мы его подождем до Шантунга, и идем уже с 8-ю броненосцами.
– Да. А 'Святители' – корабль мощный, удар должен держать хорошо, да и сам зубастый, правильно, что его 120-миллиметровки 6-ти дюймовками заменили. И, возьмем грех на душу, отправим с ним и 'Мономаха'. Если рвутся в бой и рапорты пишут, то пусть хоть транспорта прикрывают. А Рейценштейна я как выхожу, посылаю в отрыв, все же, если четыре крейсера к Вам пораньше подойдут, будет неплохо. Тем более, что один из них – 'Баян'.
– Кстати, по поводу блефа, есть еще мыслишки, Степан Осипович. Было бы неплохо убедить Того, что вы выходить в море не планируете, пусть Стессель заранее назначит грандиозное совещание с Вашим участием. Скажем, на 12-00 следующего дня, как Вас с Чухниным и Иессеном след в Артуре простынет. Вечером перед выходом можно по кабакам отпустить часть матросов со вспомогательных судов выдав им бескозырки с лентами уходящих броненосцев – ведь это признак верный: если часть команды на берегу, командиры поход не планируют.
И обязательно еще все телеграфы с утра вырубить, а на 'Амуре', пока в доке днище свое после камня этого латает, посадить телеграфиста хорошего на забивку любых беспроволочных сообщений. Мало ли что, вдруг у них на такой случай секретная станция уже где-то имеется. Ученые, поди, после Элиотов… А чтобы с моря лишнего не увидели, придется рискнуть – выдвинуть канонерки с миноносцами дозора вперед миль на пятнадцать. Пусть держат возможных японских разведчиков как только смогут вне видимости рейда…
Макаров выслушав Петровича согласно кивнул, после чего неожиданно встал и пройдясь пару раз по салону остановился у иллюминатора вглядываясь в ночную темноту. Руднев предположил, что командующий обдумывает что-то, неожиданно пришедшее ему в голову. И не ошибся.
– И вот еще что, Всеволод Федорович. Подумал я сейчас… И решил: на 'Святителях' пойдет к вам вице-адмирал Чухнин. Он тихоходами будет командовать. Григорович у него младшим флагманом. И ваша эскадра в оперативном подчинении, естественно, до моего подхода. Не возражаете? Все-таки Ваш почти план работать будем, не обидел?
– О чем Вы, Степан Осипович?
– Ну-с, вот и прекрасно, Всеволод Федорович, что не сочли за недоверие. Мне, если честно, так много спокойнее будет. Хоть рубки мы и добронировали, но как их фугасы действуют, я у Элиотов насмотрелся. Мы после того боя тоже ученые…
Теперь главное.
Макаров неторопясь подошел к столу, отхлебнув чайку аккуратно поставил стакан и промакнул усы салфеткой.
– Теперь главное, Всеволод Федорович, почему я сказал ПОЧТИ Ваш план…
Командующий опустился в кресло искоса взглянув на Руднева. В глазах Степана Осиповича играла лукавая хитринка. Петрович ждал…
– То, что Вы его на живца ловить предложили – это правильно. Абсолютно так. Только ведь живец-то живцу рознь. А так ли уж критичен в понимании Того этот наш снарядный конвой? Он ведь понимает, что теперь мы, коли захотим, то уйдем всем флотом во Владивосток и всего делов. Там и снаряды, и уголь, и доки. И ему нам не помешать никак. Может ведь и не заглотить он такую наживку.
Но есть одна вещь, которой он как Кощей поломанной иглы боится. Это паралич их морских коммуникаций в Корею. По информации от Алексеева из Мукдена японцы сейчас к наступлению готовятся, так что подвоз подкреплений и снабжения для них вопрос архиважный. А что они имеют? Чемульпо японскому флоту не отстоять – уж больно удобно нам его минами завалить и всего-то делов. Да и Артур рядом.
Другое дело – Пусан. Вот если их армия потеряет подвоз и через этот порт, да еще зимой…
– Степан Осипович, но этот порт так просто уже не 'заткнешь'. Тут один вариант – высаживать десант и удерживать его с суши. Это только если гвардейцев туда везти, а нам всем флотом потом коммуникацию с Владиком держать. Рискованно весьма, да и перешеек у Цзиньчжоу оборонять нужно. Конечно, миноносцы и крейсера…
– Погодите, погодите, Всеволод Федорович! Вы представьте на минутку, что мы все-таки рискнем? Артурцев на перешеек, гвардию на транспорта, и вперед! Что будет тогда Того делать?
– Во-первых, попытается напасть на гвардию в море, еще до высадки. Во-вторых…
– А нам надо 'во-вторых', Всеволод Федорович, а?
– Но…
– А что подумает Того, когда получит развединформацию, что гвардейцы сдали свои позиции крепостным героям нашим, а сами грузятся у Дальнего на транспорта? А что подумает Того, когда его разведка эти транспорта с эскортом в море откроет? Да еще если мы их не всем флотом ведем? И что делать будет?
– Атаковать, конечно. При любом раскладе, полагаю. Даже если мы все там будем. Только в этом случае он начнет с вечера, с минных атак…
Но, Степан Осипович, ведь он может и прорваться к гвардейцам, не дай Бог!
– А если и прорвется… И кто ему перед тем доложит, что на ЭТИХ транспортах ни одного гвардейца нет?
