общепринятый способ) для погрузки угля на гарибальдийцев времени не было. Слава Богу, что натянутые канаты позволяли грузиться на малом ходу. Теперь по пол дня один из 'Гарибальдей' шел бок о бок с угольщиком, а по связывающим их канатам катились нескончаемой чередой мешки с углем.
'Варяг' нарезал круги вокруг своих подопечных, как чокнутая овчарка вокруг стада. Он на полном ходу кидался в сторону любого дыма на горизонте или мелькнувшего в дымке паруса. Все посудины, шедшие под японским флагом, топились без разговоров после снятия команды, эта участь постигла три шхуны рыбаков и парочку мелких каботажников. Любой пароход с грузом, предназначенным для Японии, ждала та же участь. Не повезло норвежскому 'Слейпниру', ну кто его просил везти в Нагасаки из Аргентины груз селитры и мороженного мяса именно сейчас? Зато в рационах команд говядина наконец-то сменила опостылевшую рыбу с рисом. Нейтралы, не имеющие на борту контрабандного груза, ставились перед выбором – свидание с Нептуном или следование за караваном судов до траверза Владивостока с последующей выплатой компенсации за вынужденный крюк маршрута. Оба встреченных парохода, оказавшиеся 'не при делах' – голландец и американец сейчас плелись в хвосте каравана, каждый с дюжиной вооруженных русских матросов на борту. 'Охламон' ушел во Владивосток кружным путем, через Татарский пролив.
Кстати, о конвейере. Когда наутро после захвата 'Мари-Анны' Руднев в первый раз попытался объяснить господам офицерам, что именно им предстоит делать, то от него потребовали объяснения нового термина. Вездесущий Балк выручил замявшегося капитана (ну как объяснить о серийном производстве автомобилей, если его пока еще нету?) рассказал старую (для него) хохму об американце Форде, к которому одновременно пришли в гости пять любовниц. Следующие пять минут офицерское собрание не могло нормально функционировать из-за всеобщего сдерживаемого смеха. Руднев все это время сверлил Балка пристальным взглядом, то и дело сам прикрывая рот рукой. Сдерживать удавалось до того момента, как жизнелюбец Нирод, задумчиво глядя в потолок, не выдал со своим фирменным графским грассированием – 'Доживу до Владивостока, всенепГемено попГобую!'. Так или иначе, но идею господа офицеры усвоили, пусть и каждый своим путем.
На мостике 'Варяга' вяло переругивались два замученных недосыпом человека.
– Нет, Вась, ну ты мне все же скажи. Ну зачем, зачем ты ТУДА полез? С голой пяткой на шашку, я имею в виду.
– Петрович, не начинай, а? Ну тебе что, больше поговорить не о чем?
– До следующего парохода на горизонте таки да, не о чем. Ты полюбуйся на себя! Как мне сказал доктор, на руке 'повязка на небольшом, всего-то полтора дюйма длиной, порезе, сверху слой мази от ожогов, поэтому шикарный синяк вы видеть не можете'! Ну за каким хреном ты там выпендриваться стал? У тебя и людей было больше, и оружия, и торопиться было некуда… Зачем? Крутизну показать? Кому? Или ты стрелять разучился?
– Да риска вообще никакого не было! Я же заранее в мастерской сделал наруч…
– Так ты этот цирк еще и спланировал заранее? Говорите, подсудимый, говорите. Все что вы скажете…
– Да помолчи ты, балаболка в погонах каперенга! Был бы у нас пиратский фрегат, а не крейсер, тебя бы команда за одну твою привычку перебивать тосты и длинные разглагольствования бы за борт выкинула. Я еще когда ТАМ был молодым, увлекался историческим фехтованием, как из армии меня выперли… А под одеждой его вообще не видно, ну а сделал я его вообще, чтобы над урядником приколоться, еще когда мы тренировались. Видел бы ты его глаза тогда! Прикинь, сначала я сую руку под удар, он думает, что покалечил офицера, а там металлический звон. Ну извинился я, а потом подумал – чего добру пропадать-то? Ну и взял с собой, на всякий случай. Думал, правда, как припрет, просто рукой по переборке грохну или удар ломом сблокирую, ну а как все вокруг станет 'голубым и зеленым'…
– А когда это древнерусские наручи стали вдруг вспыхивать синим пламенем? После вмешательства Мерлина, не иначе?
– И кто же наябедничал? Секаи?
– Да нет, казаки лапшу нашим матросикам на уши вешали о вашем геройстве, ну и я послушал.
– Я когда светошумовые делал, у меня грамм пятьдесят магния осталось…
– Доктор премного благодарен за разоренную фотолабораторию, кстати.
– Для полноценного пакета этого мало. Ну а для того, чтобы тот, кто лупанет мне по левой руке, ослеп и прифигел – в самый раз. Пару десятков капсюлей распотрошил, полосочку бертолетовой соли как детонатор – и готово.
– И чего же это ты такой умный уже второй день с повязкой на руке щеголяешь?
– Да кто же знал, что не очень хорошую сталь эта гадская катана все же прорубает?
– А мазь от ожогов?
– Ну ладно. Про то, что магний – это горячо, я забыл. Повесь меня на рее за это, и давай уже прекратим нудить по этому поводу, хорошо?
– Ты мне так и не объяснил – зачем это тебе понадобилось?
– С Японией нам по любому надо мириться, и побыстрее. Вот с этого Секаи и начнем.
– Интересный у тебя метод набиваться в друзья! Прорубить ногу, ослепить вспышкой, оглушить ногой по голове для гарантии, а потом мириться? Если доктор будущего друга спасти успеет, конечно…
– Не ослепи я его, он бы меня порубил на крупный фарш! Он-то, в отличие от меня, с мечом управляться умеет! А насчет помириться, вернее, найти союзника, – мой способ, может, не самый простой, но зато самый надежный. Сначала побить, а потом не добивать. Великодушие должно быть подкреплено силой! Уж он-то понимает, что добить его мне было проще, чем оставлять в живых. Если хочешь, давай заключим пари, что как только он встанет на ноги, мы с ним начнем фехтовать на боккенах.
Вялотекущая грызня высшего офицерского состава эскадры была прервана криком сигнальщика – 'Дым слева по курсу'! Опять колокола громкого боя, опять 'Варяг' в клубах дыма увеличивает ход до восемнадцати узлов, на большее без риска поломки его машины уже не способны, и отрываясь от эскадры, несется на пересечку. На баке скатившийся с мостика Балк со своим отрядом сорвиголов усаживается в реквизированный с 'Кассуги' катер. Канониры, некоторые из них босиком, прилетевшие из своих коек, куда они только полчаса назад ушли с вахты поспать свои законные пару часов, занимают свои места и готовятся к бою или остановке транспорта огнем. Но в этот раз вся беготня ни к чему. Похоже, фортуна подкинула 'Варягу' очередной тест на сообразительность, который нельзя решить с помощью пушек – из-за линии горизонта показался японский пассажирский лайнер 'Токио-Мару', обслуживающий линию Сан Франциско- Токио. Он хоть и числится в судовом реестре как потенциальный вспомогательный крейсер японского флота, но не топить же корабль, полный пассажиров!
И прет это Мару,51 как назло, на пересечку курса 'Корейца' с 'Сунгари', которых ему видеть ни в коем случае нельзя. Приходится бедному 'Варягу' разворачиваться, нестись обратно к подопечным, сигналить о срочной смене курса и обходить досадную помеху со стороны моря. Потеря нескольких часов времени, десятков тонн так тяжело перегруженного угля, и бессчетного количества нервных клеток, сгоревших в бесплотных попытках угадать – разглядели на японце, кто от них удирал, или нет? А если не разглядели, доложат по прибытию о подозрительном крейсере и дымах на горизонте или нет? А если доложат, какие меры примет японское командование? Куча вопросов, на которые нет и не может быть ответа…
Едва закончили маневр по обходу пассажира, 'Кореец' начал пристраиваться к Мари-Аниной сиське, а 'Варяг' опять рванулся на перехват. На этот раз в сумерках на горизонте сигнальщикам показался парус. Впрочем, к счастью для японских рыбаков, или кто еще мог это быть, они не подходили к отряду настолько близко, чтобы их посудину было необходимо топить. Парус, мелькнув на горизонте, исчез. Но постоянные тревоги, броски в противоположенные стороны за день измотали людей до крайности. А до Владивостока таких дней еще минимум три. 'Варяг' физически не мог быть одновременно впереди, позади и с боков отряда. Рудневу до зарезу не хватало еще пары хотя бы ограниченно боеспособных кораблей. Гарибальдийцы на ходу, но вести огонь некому. Хотя…
После отбоя тревоги Руднев вызвал к себе бывшего артиллерийского офицера с 'Корейца' лейтенанта Павла Гавриловича Степанова 8-го и вечную боль в заднице старшего офицера 'Варяга' Степанова 3-го – Авраменко. Данной парочке была поручена практически невыполнимая задача – сформировать два сокращенных артиллерийских расчета для носовых башен 'Корейца' и 'Сунгари'. Причем на всех ролях, не требующих особой физической нагрузки, лучше бы использовать легкораненых. На возражение Степанова, что он в башне был только кадетом на практике на 'Сенявине' и не представляет, как работают башенные
