готовил на смену Василию, не могло быть многим больше десяти лет (это в лучшем случае), когда он был посажен «на столе» в Новгороде в 1260 году[113]. Единственная надежда для Суздальской земли заключалась в том, чтобы разрушить традицию горизонтального наследования и создать сильное семейное гнездо, в котором власть передавалась бы от отца к старшему сыну, но этого Александр добиться не смог. Мало того, что он оставил страну в хаосе, обреченной подчиняться слабому правителю до тех пор, пока сохранялась система горизонтального наследования, — после его смерти Северная Русь оказалась в состоянии большей зависимости от Золотой Орды по сравнению с тем, что было, когда Александр наследовал престол в 1252 году.
Когда Александр умер, Северной Русью управляла слабо связанная федерация князей. В старом княжестве Константина Всеволодовича, включавшем Ростов, Ярославль, Белоозеро и Углич, правила наиболее однородная группа князей, а именно внуки Константина и Федор Ярославич из Можайска, который в результате брачного союза получил Ярославль около 1260 года (см. выше, гл. 5, прим. 2). Район Переславля Залесского был семейным владением детей Александра Невского, а сам город являлся центром княжения и основным местом пребывания Дмитрия Александровича который к моменту смерти Александра продолжал оставаться также и новгородским князем. Где (если вообще где-либо) правили другие дети Александра, неизвестно. Василия по-прежнему было не видно, не слышно (возможно даже, что он находился в заключении) вплоть до его смерти в 1271 году. Что касается Андрея, которому было не больше восьми лет в то время, и двухлетнего Даниила, будущего правителя Москвы, то вряд ли отец обеспечил их чем-то перед тем, как умереть[114]. Вторая по величине вотчина в Суздальской земле, расположенный в восточном течении Волги район Суздаля, Городца и Нижнего Новгорода, находилась к этому времени во владении брата Александра Андрея и его сына Юрия. В самом западном княжестве, в Твери, правил второй брат Александра, Ярослав. В оставшихся мелких районах Стародуба, Юрьева Польского, Северного Галича и Костромы правили соответственно семьи двух дядьев Александра (Святослава и Ивана Всеволодовичей), его племянник (Давид Константинович) и его младший брат Василий.
Эта семья явно не отличалась сплоченностью, поэтому неудивительно, что, как только Александр умер, титул великого князя стал предметом раздоров между старшими пережившими его братьями. Ни Андрей Суздальский, ни Ярослав Тверской не были, по-видимому, названы Александром в качестве наследников великокняжеского престола. Оба отправили своих послов в Золотую Орду с просьбой к хану Берке решить этот вопрос. Андрей как подстрекатель к сопротивлению татарам в 1252 году был потенциально опасен для завоевателей, и выбор Берке, естественно, пал на более молодого Ярослава, который получил право на великокняжеский престол должным порядком. Во время своего короткого правления (1264–1271)[115] Ярослав испытывал неодолимые трудности, когда ему нужно было собирать своих родичей и их дружины. Ни разу никто из правителей Ростова, Ярославля, Белоозера и Углича не собрался под его знамена — с начала правления Ярослава и до его смерти в 1271 году в летописях практически нет упоминаний о совместных выступлениях князей. В крупном походе войск Суздальской земли, предпринятом в начале 1268 года с целью захватить город Раковор (Раквере) в Северной Эстонии, теми немногими князьями, которых Ярослав и новгородцы сумели убедить принять участие в походе со своими дружинами, были Дмитрий Переславский, два сына Ярослава — Святослав и Михаил Тверской, Юрий Суздальский (его отец Андрей умер в 1264 году), Константин Ростиславич (младший смоленский князь) и Довмонт Псковский. Заметно было отсутствие Василия Костромского, и, действительно, два года спустя, в 1270 году, он открыто выступил против своего брата Ярослава в великом «мятеже» в Новгороде. Тот же недостаток единства преследовал и Василия во время его правления (1272–1277), особенно в ходе жестокой войны за Новгород в 1273 году между Дмитрием Александровичем, Василием и сыном Ярослава, с одной стороны, и Святославом — с другой.
Недостаток сплоченности нельзя назвать неожиданным в этот странный сумеречный период беспомощности власти, можно даже сказать, безвластия. Ни Ярослав, ни Василий не обладали достаточно сильными характерами, чтобы установить твердый контроль над своими племянниками и двоюродными братьями, а заодно и над Новгородом и Псковом То же самое относится и к двум сыновьям Александра Невского, Дмитрию и Андрею, правление которых пришлось на последние два десятилетия XIII века. Кроме того, никто из них не прожил достаточно долго, чтобы хоть приблизиться к цели, которую они, очевидно, себе ставили, — объединению Суздальской земли. Но главную причину слабого правления удаленными от Владимира районами следует искать не только в далеко не ничтожных целях великих князей, не в краткости их пребывания на великокняжеском престоле, даже не в последствиях пагубной политики Александра Невского, но скорее в том, что ни один из наследников Александра в XIII столетии не имел у себя в тылу достаточно крепкой и надежной вотчины, чтобы опереться на нее в проведении своей политики. Во- первых, они не были ограничены узкоместными интересами. Ярослав и Василий не могли осуществлять великокняжеское правление, сидя в Твери и Костроме, точно так же как позднее Дмитрий и Андрей во время своего пребывания на великокняжеском престоле не могли править Суздальской землей из Переславля и Городца. Это означало, что они не имели возможности подолгу оставаться в своих городах, с тем чтобы развивать и расширять собственные провинциальные районы, создавать крупные могущественные центры влияния, которые в конце концов смогли бы (как Москва в XIV веке) разделить великокняжеский престол с Владимиром и правление которыми могло бы передаваться исключительно в рамках одной княжеской семьи. Во-вторых, их княжества могут быть охарактеризованы лишь как отсталые — и в экономическом, и в военном отношениях — по сравнению со многими другими вотчинами в 60-х и 70 -х годах XIII века
Ранняя история города и района Твери нам толком неизвестна Основанная только в конце XII века в месте слияния реки Тверцы (основной речной путь из Новгорода к Волге) и самой Волги, Тверь была поначалу самым западным городом района Переславля За первую половину XIII века о Твери сообщается только, что в 1209 году здесь был опорный пункт объединенного похода сил Суздальской земли против Мстислава Мстиславича в Новгороде К 1215 году Тверь уже была частью княжества Северный Переславль, оставленная, по-видимому, Всеволодом III своему сыну Ярославу в 1212 году [116]. Наиболее вероятной датой выделения Твери в отдельное княжество можно считать 1247 год, когда великий князь Святослав «сыновци (племянники) свои посади по городом»[117], согласно завещанию Ярослава Всеволодовича: очевидно, Ярослав Ярославич получил крупную западную часть Переславской вотчины своего отца. О размерах Тверского княжества в то время мы ничего не знаем, но, поскольку за всю историю Твери как независимого княжества источники не сообщают ни о каких тер-
риториальных приобретениях ее правителей, то границы этого княжества в XIII веке, по всей вероятности, совпадали с его границами в XIV и XV веках. Оно простиралось по обе стороны верхнего течения Волги от Кашина на востоке до Зубцова на западе. На юге целиком на его территории протекала река Шоша, южный приток Волги, и важный приток Шоши река Лама, берущая свое начало от новгородской заставы Волока Ламского. На востоке Тверь была связана с Северным Переславлем по реке Западная Нерль, которая сливалась с Волгой у Кснятина. Нам ничего не известно о каких-либо важных событиях, происшедших в этом княжестве во время правления Ярослава Ярославича или его сына Святослава, умершего в первой половине 80-х годов XIII века, если не считать основания тверского епископства незадолго до смерти Ярослава в 1271 году[118].
О Костроме нам известно еще меньше. Расположенная к востоку от районов Белоозера и Ярославля, к юго-западу от Северного Галича и к северу от Суздаля, удаленная Костромская земля никогда, повидимому, не считалась собственной вотчиной ни одной из ветвей рода. Правда, Василия Ярославича именовали «князь костромской», и после его смерти это княжество держал некоторое время, наверное, Андрей Александрович Городецкий, а потом его племянник Иван Дмитриевич, но вполне может быть, что Кострома считалась просто придатком к великому княжеству владимирскому, как это было с Переславлем в конце XIII столетия. В любом случае Василий Ярославич никогда не развивал Кострому в качестве своего военного опорного пункта. Слишком удаленная от бассейнов Клязьмы и Оки и от Новгородской земли, Кострома оставалась на политических задворках в течение последних десятилетий XIII века.
По нашему твердому убеждению, между великим князем владимирским и его родичами в Суздальской земле должно было существовать что-то вроде соглашения, хотя и не записанного в XIII веке: договоренность обязывала последних оказывать великому князю военную помощь при необходимости, а его
