— В этом стихе говорится о будущем.
Я прочитала отрывок из Исаии про то, как барс будет лежать вместе с козленком.
Девочка вытащила палец из носа и засунула в рот.
Я сказала:
— Бог обещал, что земля превратится в рай. Мы повсюду видим знаки того, что это случится очень скоро. Хочешь узнать об этом побольше?
Девочка вытащила палец изо рта и засунула в другую ноздрю.
Мне стало жарко. Если она вот прямо сейчас чего-нибудь не скажет, придется уходить. Я хотела схватить ее за голову и заставить прочитать хоть что-то. Я хотела заставить ее что-нибудь сказать, чтобы я могла что-нибудь сказать в ответ.
Тут появилась женщина. В каждом ухе у нее было по три золотых колечка, на шее цепь с чем-то вроде золотого головастика, а на каждом пальце по золотому перстню. Она держала в руке сигарету. Распахнула дверь пошире и сказала:
— Вам чего надо?
Я открыла рот, но тут папа сказал:
— Доброе утро. Моя дочь говорила вашей про то, какая надежда ждет нас в будущем. Мы задаем всем вашим соседям очень важный вопрос: вы верите в то, что Господь вмешается и что-то сделает с этим миром?
Женщина сказала девочке:
— Ступай в дом. — А потом сказала папе: — Нам это до лампочки, пупсик.
Папа сказал:
— Вы знаете, каков божественный план относительно нашей планеты? Хотите узнать, как обеспечить лучшее будущее себе и своей семье?
Женщина помахала рукой и крикнула кому-то на другой стороне улицы:
— Эй, Шин! Эге-гей! Не забудь, вечером играем в бинго!
Папа сказал:
— Вы не задумывались над тем, что ждет этот мир?
Женщина пососала сигарету, глаза ее наполовину закрылись, грудь приподнялась.
— Да нет, в общем-то, — сказала она и выдохнула дым папе в лицо.
— Господь сказал, что вмешается в земные дела и положит конец нынешней жестокости, — сказал папа. — Показать вам, где это написано?
— Да не трать ты время попусту, — сказала женщина.
— Что же, ладно, спасибо, мы еще зайдем, — сказал папа, и мы пошли назад по садовой дорожке.
Еще несколько домов — и мы оказались на Мурленд-роуд.
Только мы туда свернули, меня начало тошнить. Мы ударились, как об стену, о ветер с горы, он принес с собой градины. На дороге стояла сгоревшая машина, тут же было множество мальчишек на велосипедах, где-то бухала музыка. Я посмотрела на мальчишек на велосипедах, но Нила не увидела.
Я сказала:
— А может, в те дома, куда мы не попали, кто-нибудь уже вернулся?
— Да мы же только оттуда.
— И что? — сказала я. — А может, они уже пришли. А некоторые мы вообще пропустили, помнишь — там, где дорога загибается. Нужно бы туда зайти, пока не забыли.
Папа сказал:
— По-моему, мы ничего не пропустили.
— Пропустили, — сказала я, — и если мы туда не вернемся, мы можем вообще про них забыть, а Армагеддон, может, уже завтра, и они так и не услышат спасительную весть.
Папа нахмурился:
— Джудит, чем тебе не нравится эта улица?
— Ничем! — ответила я.
— Тогда пошли.
В первом доме, к которому мы подошли, калитка висела на одной петле. Мы постучали, но могли бы и не стараться: бультерьер, привязанный рядом с каким-то матрасом в палисаднике, начал рычать и рваться с цепи. Мимо пронесся целый табун велосипедов, мальчишки кричали: «Святоши сраные!»
Папа постучал еще раз. Я отодвинулась подальше от бультерьера, который, видимо, решил задушить себя до смерти.
— Папа, — сказала я.
— Да.
— Нам обязательно проповедовать на этой улице?
Папа сказал:
— Джудит, живущие здесь люди не меньше других достойны услышать благую весть.
Мы прошли подальше, к следующему дому. Одно окно было заклеено упаковочной лентой, на почтовом ящике не хватало крышки. Наверху хлопнула дверь, и кто-то прокричал: «Кого там принесло? Пусть валят отсюда!» На сей раз дверь открыл старичок с глазами как у дикого зверя. Папа сказал:
— Доброе утро, сэр. Мы задаем всем вашим соседям очень важный вопрос: верите ли вы в то, что Господь вмешается и что-то сделает с этим миром?
Глаза старичка перескочили с меня на папу. Он громко сглотнул, губы завернулись внутрь и одна под другую, будто бы он жевал.
Папа сказал:
— Полагаю, с тех пор, как вы были маленьким, многое изменилось. Полагаю, в те времена можно было уйти из дома и оставить дверь незапертой. А теперь все иначе, да? Неудивительно, что очень немногие верят в Бога. Но в Библии написано, что будет дальше, вот, посмотрите.
Челюсть старичка задвигалась, но оттуда не донеслось ни слова. Взгляд прыгнул внутрь дома, потом снова к нам.
Папа прочитал цитату и дал старичку брошюру. Пальцы у старичка были желтые, брошюра шуршала в его руках. Папа сказал:
— Вот, посмотрите. Это то, что Бог обещал устроить на земле. Вы хотели бы жить в таком мире?
Женский голос крикнул:
— Пусть валят отсюда!
Старичково адамово яблоко запрыгало вверх-вниз. Он попятился, закрывая дверь.
Папа сказал:
— Я так понял, сейчас не самое подходящее время. Мы еще зайдем и обсудим с вами надежды на будущее. У вас есть Библия? Если да, почитайте то, что здесь рекомендуется.
Мы вышли из садика, и папа записал все подробности. Он сказал:
— Похоже, Джудит, нам удалось отыскать Овцу. Я почти уверен, что нам удалось отыскать Овцу.
Было без двадцати двенадцать. Я подумала — а может, и получится. Всего-то и надо — еще два-три дома, где с нами немного поговорят.
В следующем доме нам открыл дяденька в жилетке и брюках, подвязанных веревочкой. Жилет доходил до верхней части живота, а брюки — до нижней. Между ними тело было цвета бараньего жира, который папа сохраняет от воскресных обедов, а на нем множество бледных волосков. Папа сказал:
— Здравствуй, Клайв, как жизнь? Ты, наверное, знаешь, что я христианин. Мы с дочерью ходим и делимся с твоими соседями надеждой на будущее.
Дяденька вовсе не смотрел на папу. Он хмыкнул и стал смотреть в конец улицы. Подбородок его торчал вперед.
Папа сказал:
— Не знаю, как тебе, а мне не нравится, что творится в этом мире.
Клайв посмотрел в один конец улицы, потом в другой. Похоже, он задерживал дыхание, потому что время от времени воздух понемногу вырывался у него изо рта. Он положил руку на косяк у меня над
