головой, бараний жир дрогнул. Под мышкой у него двумя кустиками росли бледные волосы, как две рощи, где ветер дует в разные стороны.
Папа сказал:
— Но в Библии сказано, что мы живем в последние времена, скоро Бог уничтожит этот мир. Ты хотел бы жить в мире, где всем гарантирована работа, а нищета ушла в прошлое?
Клайв кивнул кому-то на другой стороне улицы. Выпустил еще немного воздуха. Но так и не взглянул на папу.
Папа сказал:
— Оставить тебе брошюрку, где обо всем этом рассказано подробнее?
Клайв целую минуту не делал вообще ничего. Потом покачал головой, очень медленно, из стороны в сторону.
Папа сказал:
— Ну что же. Поговорим об этом в другой раз.
Клайв хмыкнул, снял руку с косяка и закрыл дверь.
— Сатана ослепил их разум, — сказал папа, когда мы шли к калитке.
Мы дошли до конца улицы по одной стороне и перебрались на другую. Было без десяти двенадцать. Я уже сильно надеялась, что все получится. Если только еще хоть кто-то с нами поговорит.
Мы подошли к дому, где во дворе валялся автомобильный двигатель и стояла детская коляска. Дверь снизу была забита фанерой, окно сверху заклеено липкой лентой. Папа постучал, вышла девушка с младенцем на руках. Ей было, наверное, лет пятнадцать. Вид у нее был сонный. На руках росли черные волоски, и над губой росли черные волоски, а еще черные волоски росли между бровей. Под футболкой было видно соски. Она была босиком. Младенец хныкал, жевал свой кулачок и был без подгузника.
Папа сказал:
— Доброе утро. Мы задаем всем вашим соседям очень важный вопрос: вы верите, что Господь вмешается и что-то сделает с этим миром?
Похоже, веки ей было не поднять — слишком тяжелые. Она сказала:
— Чего?
Папа повторил свой вопрос.
Она качнулась взад-вперед:
— Вы, что ли, мормоны?
— Нет, — сказал папа, — мы делимся с вашими соседями надеждой, которую дарует Библия.
Он протянул девушке брошюрку. Она скосила глаза.
— Это сколько стоит?
— Нисколько, — улыбнулся папа. — Возьмите и почитайте, если захочется. Но я все-таки хотел поделиться с вами надеждой на будущее, которое…
Девушка открыла дверь. И сказала:
— Я с им не могу тут стоять, застудится.
Папа сказал:
— А. Да. Большое спасибо. — И мы пошли за ней в дом.
В доме пахло жареным, птичьей клеткой, сыростью и еще чем-то, очень противно, у меня от этого запаха подвело живот, потому что запах напомнил мне о ком-то. Девушка отвела нас в комнату в дальней части дома.
Я никогда не видела такой комнаты. На полу линолеум, на стенах, до середины, тоже. Никакой мебели, только кухонные шкафы без дверок, и пластмассовый столик, и металлические скамейки, прикрученные к полу. Работала стиральная машина, между нею и столиком была засунута швабра.
Мы сели у столика. Я положила на него руку, он оказался липким и скользким. Я сняла руку и положила на колено — надеюсь, девушка не заметила. Она задрала футболку и принялась кормить младенца грудью. Вокруг ее соска росли черные волоски. Мне стало жарко, я посмотрела на ее ноги. Между пальцами были красные отметины. Из некоторых, кажется, недавно шла кровь.
Папа прочитал часть двадцать четвертой главы из Евангелия от Матфея, про признаки кончины века. Он сказал:
— Ведь сразу ясно, что Иисус указывает нам, когда придет этот день. — Он ткнул пальцем в нужные стихи, но девушка, похоже, не могла сосредоточиться. Папа сказал: — У вас есть Библия? Если да, посмотрите отрывки, указанные здесь. Думаю, вам будет очень интересно.
А потом раздался звук — вроде как грузовик остановился возле дома и в нем открылась дверца. Из прихожей долетел порыв холодного воздуха, грохнула входная дверь. Папа встал, улыбнулся. Он сказал:
— Давайте мы как-нибудь еще к вам зайдем, ответим на вопросы, которые у вас возникнут.
Мы подошли к кухонной двери, папа протянул руку, чтобы ее открыть, но тут она сама открылась, внутрь, и за дверью оказался Дуг Льюис.
Дуг посмотрел на папу. Посмотрел на меня. Посмотрел на девушку — она тут же выскочила из комнаты. Я услышала, как заплакал младенец, а Дуг снова перевел взгляд на папу.
Папа сказал:
— Привет, Дуг, я не знал, что ты тут живешь. Мы разговаривали с твоей дочерью про…
Дуг, похоже, удивился не меньше нашего. А потом он сказал — и голос его напоминал рычание:
— Она мне не дочь.
Папа взял меня за руку.
— Прости, что побеспокоили. Мы не знали, что ты здесь живешь. Мы пойдем.
Мы вышли в кухонную дверь — сердце у меня билось так медленно, что было трудно дышать. Мы прошли через прихожую — мне казалось, что мы под водой.
И тут Дуг заорал:
— Пойдете, мать вашу! — Он словно вдруг проснулся. — Валите! Валите из моего дома! И больше сюда ни ногой! Чтобы в калитку ни шагу! И даже на тротуар, мать вашу так!
Он орал все время, пока мы шли до входной двери и по дорожке. Думать и идти одновременно было трудно, хотя мне больше всего хотелось именно идти, потому что в голове было так, будто ее дергали в разные стороны, и еще я боялась потерять сознание.
— Не лезь к нам со своей сатанинской белибердой, Макферсон! Ходишь сюда, талдычишь про прекрасное будущее, а сам работаешь, пока мы сидим в дерьме! — Из окон уже таращились люди, и еще с другой стороны улицы, и из соседнего сада. — Да, и еще, Макферсон! Скажи своей чертовке, чтобы не лезла к моему сыну! Его из-за нее совсем загнобили! Скажи, пусть измывается над кем другим, слышишь? НЕ ЛЕЗЬ К МОЕМУ СЫНУ!
Мы шли дальше, но было как будто во сне, будто я провалилась под лед и иду ко дну. Круг света над головой делался все бледнее и бледнее. Главное — не останавливаться, подумала я. Главное — двигать ногами. И тут ноги превратились в две веревки, потому что перед собой я вдруг увидела Нила, он стоял на педалях велосипеда, а с ним был Гарет и еще другие мальчишки. Видимо, он вернулся с Дугом на фургоне.
Дуг продолжал орать, а мальчишки сорвались с места. Они подъезжали все ближе. Они вставали на педалях и наклонялись в разные стороны. Когда они проезжали мимо, из-под колес летели камешки, а сами колеса взвизгивали. Они ездили кругами, камни летели все быстрее.
Папа не останавливался. Он шел, не оборачивался и не выпускал мою руку. Он шел прямо по середине улицы. Даже не знаю, почему ни один велосипед нас не сбил, но обошлось. Мне казалось, что мы идем через Красное море, и между мной и папой непрерывно тек электрический ток, и воздух вокруг нас потрескивал.
Мы свернули с Мурленд-роуд. Мальчишки заорали. Бросили камень-другой. Потом отстали, и мы с папой остались вдвоем, только ветер завывал вокруг, а над долиной внизу плыли грядами облака.
Папа еще несколько секунд подержал мою руку, потом выпустил.
