— Но это же важное дело! — сказала я. — Сегодня воскресенье, а мы даже не пошли на собрание! И Библию не изучали уже сто лет!
Папа поднял брови и покачал головой:
— Мне сейчас на этом просто не сосредоточиться, Джудит.
От этих его слов мне стало просто жутко. Я сказала:
— Это ты о чем?
— Мне нужно немного вздохнуть.
— Вздохнуть?
Он опустил голову:
— Детям не понять некоторые вещи, они слишком сложные.
— Я пойму, — сказала я. — Ты только скажи!
Но он только поднялся и сел ко мне спиной.
— Ты как хочешь, а я буду читать, — сказала я. — Буду читать за двоих.
Папа сказал громко:
— Мне не нужно, чтобы за меня кто-то читал!
Я было подумала, что он сейчас рассердится, но лицо у него тут же опять разгладилось, и он сказал:
— Я просто должен передохнуть.
Я все-таки почитала — про Исполинов и потоп, и как Бог уничтожил все живое. Мы так давно не читали, что я забыла, где мы остановились в прошлый раз, и начала с того места, где раскрылась Библия, — а раскрылась она на Книге Бытия, хотя вообще-то сейчас было не очень кстати читать про потоп, да и начинать с середины главы — не лучшее дело. Я обрадовалась — и еще больше удивилась, когда папа вдруг прервал меня и спросил:
— Хочешь рыбы с жареной картошкой?
— Чего? — сказала я.
— Я спросил, хочешь ли ты рыбы с картошкой.
Я подумала — он меня, наверное, испытывает, но он все смотрел на меня и, похоже, никакого подвоха в этом не было, просто вид у него был ужасно усталый.
— Да, — сказала я наконец.
Мы надели пальто и пошли под дождем вниз с холма в кафе «Коррини». Папа в первый раз вышел из дому, он постоянно поддергивал воротник и все время дрожал.
Когда мы вошли в кафе, в яркий свет, папа начал моргать, и все стали на него таращиться. Папа сказал: «Рыбу с картошкой, пожалуйста», и тетенька сгребла с поддона картофельные ломтики, насыпала в фунтик, завернула и сказала: «Три фунта». Ей пришлось подождать, пока освободится касса, и пока она ждала, дяденька, который как раз что-то пробивал на кассе, поднял глаза на папу, а потом сразу же их опустил.
Папа купил в винном магазине четыре банки пива, а потом мы пошли домой. Я держала кулек с рыбой и картошкой обеими руками, и шуршание, запах и тяжесть были почти непереносимыми. Когда мы пришли домой, я начала есть прямо из кулька, и так быстро, что внутри образовался комок, пришлось подождать, пока он протолкнется дальше, и только потом можно было продолжать. Картофельные ломтики были пышными и хрустящими, а рыба распадалась на сочные кусочки. Панировка хрустела, а потом из-под нее вытекал сок. Было так вкусно, что на глазах выступили слезы. Папа не ругал меня, что я ем так быстро, что не взяла тарелку и что хватаю еду руками. Осталась едва половина, когда я вдруг поняла, что сам-то он не ест. Я сказала:
— А ты хочешь?
— Нет, это тебе, — сказал он.
Но мне вдруг расхотелось есть дальше.
— Во, смотри, — сказала я, зажала два ломтика над верхней губой и скорчила свирепую рожу.
Папа глотнул из банки, улыбнулся, а потом опять уставился в камин. Мне даже захотелось, чтобы он меня поругал за то, что я играю с едой.
Я вытащила ломтик картошки изо рта, посмотрела на газету. И сказала:
— У тебя все хорошо?
— А с чего бы нет?
Вообще-то много с чего, но как-то так получалось, что ни об одной из причин не заговоришь вслух.
— Не знаю, — сказала я.
Потом посмотрела на часы. Начало одиннадцатого. Папа даже не заметил, что пора спать.
— Посмотри на часы! — сказала я.
— А, ну да.
Я встала.
— Спасибо за угощение.
Он так и не посмотрел на меня.
— Да не за что.
Я сказала:
— Я тогда, наверное, пойду спать, да?
— Да пора бы.
— Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Я дошла до двери, а дойдя, рассмеялась и сказала:
— Так у тебя, значит, все хорошо, да?
По лицу его что-то промелькнуло. Он сказал:
— Разумеется, у меня все хорошо!
И в этот миг он почти стал похож на самого себя.
— Ну и здорово, — сказала я, и мне вдруг стало лучше, чем было весь этот день.
Посетители
За два дня до Рождества пришли Элси и Мэй, постучали в калитку. Я бы и не услышала, если бы была дома, но погода стояла солнечная, поэтому я была в саду.
— Ку-ку! — прокричала Мэй.
— Приве-е-тик! — прокричала Элси.
— Ого-го! — откликнулась я.
— Джудит! — крикнули они хором. — Как ты там живешь, лапушка?
Голоса звучали как-то неуверенно; я и забыла, что до того они не видели забора.
— Нормально! — ответила я. — Подождите, я схожу за ключом.
— Мы соскучились! — сказала Элси.
— Подождите! — сказала я. — Я сейчас!
— Дай мне, пожалуйста, ключ, — сказала я папе, когда вошла в кухню. — Там у калитки Элси и Мэй.
— А. — Папа дотронулся до глаз. Потом покачал головой и сказал: — Мне сейчас не до того.
Я уставилась на него.
— Но это же Элси и Мэй, — сказала я.
— Я знаю, кто это, и я сказал: мне сейчас не до того. Скажи им, что я нездоров.
Я посмотрела на него.
— Но ты ведь здоров, — сказала я ни с того ни с сего. В голове мелькнула белая вспышка. — Все с тобой нормально.
Папа сказал очень тихо:
