считая остальных подростков со склонностью к суициду, чьи краткие биографии приведены в трех опубликованных мною книгах по данной теме.
– Значит, вы публиковали свои наблюдения?
– Да. Кроме книг, у меня есть труды, опубликованные в журналах «Консультативная и клиническая психология» и «Детская психиатрия».
– Поскольку мы не настолько хорошо знакомы с феноменом подростковых самоубийств, не могли бы вы в общих чертах нам его описать?
– Разумеется. Подростковый суицид – тревожная эпидемия; которая с каждым годом охватывает все большее число детей. Самоубийством подросток заявляет одновременно о силе и отчаянии. Больше всего подростки нуждаются в том, чтобы их воспринимали всерьез. Мир подростка вращается вокруг него самого. Теперь представьте встревоженного подростка, у которого возникла проблема. Родители от него отмахиваются, потому что не хотят видеть, что их ребенок расстроен, либо у них просто нет времени, чтобы его выслушать. В ответ подросток думает: «Ах так! Что ж, смотрите, на что я способен!» – и убивает себя. Он не думает о смерти. Он считает самоубийство способом решения проблемы, способом прекратить боль и сказать: «Ну что, съели?» – всем сразу.
– Существуют ли цифры, показывающие, у кого срывы случаются чаще, – у мальчиков или девочек?
– Случаев суицида среди девочек в три раза больше, но попытки мальчиков намного чаще достигают цели.
– Правда? – Джордан изобразил притворное удивление. На самом деле на прошлой неделе они несколько часов оттачивали этот допрос, и сейчас доктор Карпагян не сказал ничего такого, что удивило бы адвоката. – Почему?
– Когда девочки пытаются покончить с собой, они часто избирают менее действенные способы. Например, таблетки, отравление газом – оба способа требуют длительного периода времени, чтобы сработать. Потерпевших часто обнаруживают еще живых и отвозят в больницу. Иногда они режут вены, но многие режут лезвием поперек запястья, не понимая, что можно умереть гораздо быстрее, сделав разрез вертикально, вдоль артерии. С другой стороны, – продолжал он, – мальчики предпочитают воспользоваться пистолетами или повеситься. Оба способы достаточно быстрые, и смерть наступает до того, как кто-нибудь успевает прийти на помощь.
– Понятно, – кивнул Джордан. – Существует ли определенный тип подростка, который больше других склонен к самоубийству?
– Это-то и поразительно, – ответил доктор Карпагян, и в его глазах вспыхнул огонек настоящего ученого. – Дети из бедных семей так же склонны к суициду, как и дети из богатых. Не существует никакого социо-экономического образа суицидального подростка.
– Можно ли по их необычному поведению сказать: «Ого а этот малый собирается свести счеты с жизнью!»
– Депрессия, – тут же ответил Карпагян. – Она может продолжаться несколько лет, а может все произойти довольно быстро – всего пара месяцев. Часто некое определенное событие – в дополнение к депрессии – является последней каплей, переполняющей чашу терпения и приводящей непосредственно к суициду.
– Это депрессивное состояние заметно окружающим подростка людям?
– Понимаете ли, мистер Макфи, в этом заключается одна из проблем. Депрессия может иметь различные проявления. Ее не всегда замечают друзья или родные. Существуют определенные признаки, которые распознает любой психолог и от которых нельзя отмахнуться. Однако некоторые подростки не проявляю ни одного из этих признаков, другие проявляют все сразу.
– Что это за признаки, доктор?
– Иногда мы замечаем озабоченность смертью. Или изменение в привычках – как в еде, так и во сне. Непослушание. Попытки отгородиться от людей или прямое бегство. Некоторые подростки с суицидальными наклонностями упорно скучают им тяжело сосредоточиться. Могут появиться признаки злоупотребления наркотиками или алкоголем, падает успеваемость. Они могут перестать обращать внимание на свой внешний вид, проявлять изменения в характере или психоматические заболевания. Я встречал детей, которые раздавали свои ценные вещи или шутили на тему того, что сведут счеты с жизнью. Но, как я уже сказал, бывает, что эти признаки не заметны.
– Вы описали совершенно обычного, на мой взгляд, подростка, – возразил Джордан.
– Вот именно! – согласился психолог. – Поэтому так трудно диагностировать склонность к самоубийству.
Джордан взял документы: медицинские справки о состоянии здоровья Эмили Голд, записи бесед с ее соседями, подругами, родителями, которые проводили как полиция, так и Селена.
– Доктор, вы успели ознакомиться с данными на Эмили Голд?
– Да.
– Что о ней говорят ее друзья и родители?
– Родители, скорее всего, понятия не имели о ее депрессии. Как и ее подруги. Ее учительница живописи говорила о том, что работы Эмили стали очень мрачными. Мне кажется, читая между строк, что Эмили за несколько недель перед смертью стала замыкаться. Она очень много времени проводила с Крисом, что указывает на суицидальный уговор.
– Суицидальный уговор. Какой смысл вы вкладываете в эти слова?
– Две и более смертей, совершенных одновременно. Для взрослых людей мысль, что другой человек обладает достаточным влиянием, чтобы заставить вас расстаться с жизнью, кажется странной. – Он печально улыбнулся присяжным. – Многие из вас забыли – возможно, по веским причинам, – каково быть шестнадцати-семнадцатилетним подростком, насколько важно иметь рядом понимающего человека, который бы восхищался тобой. Вы выросли, все в жизни стало более относительным. Но в подростковом возрасте подобные близкие отношения становятся всепоглощающими. Вы настолько крепко связаны со своим вторым «я», что носите одинаковую одежду, слушаете одинаковую музыку, одинаково развлекаетесь и думаете одинаково. Стоит только одному подростку задуматься о самоубийстве, как второй по различным психологическим причинам полагает, что это отличная идея. – Доктор Карпагян взглянул на Криса, как будто оценивая его. – Подростки, решившие вместе свести счеты с жизнью, обычно чрезвычайно близки. Но как только принято решение убить себя, и без того маленький мирок становится просто крошечным. Они доверяют исключительно друг другу. Все становится пустым, кроме одного, главного – суицида: подготовки и самого события. Они намерены вместе заявить о себе людям по ту сторону их крошечного мирка, людям, которые их не понимают.
– Доктор Карпагян, исходя из характеристики Эмили, была она склонна к суициду?
– Без личной беседы, единственное, что я могу сказать: вполне вероятно, что она была слишком угнетена и могла решиться на самоубийство.
Джордан кивнул.
– Вы утверждаете, что в ее характеристиках не обязательно что-то должно казаться подозрительным? Что девочка, похожая на обычного подростка, возможно, чуть более замкнутая, может быть склонна к самоубийству?
– Раньше такое случалось, – признался доктор Карпагян.
– Понятно. – Адвокат вернулся к своим записям. – Вам удалось ознакомиться с характеристикой Криса?
Именно Джордан настоял, чтобы Селена собрала характеристики на Криса, как они были собраны на Эмили, поговорила с его родителями и друзьями. Уже зная, хотя и вопреки собственному желанию, что Крис никогда не был склонен к суициду, позволить ему пообщаться с психологом тет-а-тет, а потом вызвать психолога в качестве свидетеля и заставить поклясться, что он будет говорить одну лишь правду… Нет, подобный план не годился.
– Я просмотрел ее. И самое важное, что я заметил: больше всего Криса Харта интересовала Эмили Голд. Я работаю псих логом намного дольше, чем стал специалистом в вопросах по росткового суицида. В психологии существует определенный термин для отношений, которые за годы сложились между Крисом и Эмили.
