Испытание правдой

— Потому что… все это для меня внове.

— Только не говори мне, что ты «предала» мужа и теперь мучаешься.

— Я пытаюсь не мучиться.

— Согласись, теперь уже поздновато переживать об этом. Если бы ты не хотела трахнуть меня, то не стала бы.

— Не в этом дело, — тихо произнесла я.

— Тогда в чем? Давай рассуждать философски. Ты хотела меня, хотя и мучилась сознанием собственной вины. Но ты решила, что секс стоит того, чтобы за него страдать. Другими словами, ты пошла на то, чтобы получить удовольствие, с широко открытыми глазами, сознавая, что потом будешь ненавидеть себя за это, что само по себе является своего рода извращенной, мазохистской логикой, ты не находишь?

Я понурила голову.

— О, ради всего святого, не изображай из себя провинившуюся школьницу, которую выпороли… — воскликнул он.

— А разве ты не порку мне устраиваешь?

— Нет, я просто пытаюсь вытащить тебя из трясины. Чувство вины бессмысленно и разрушительно.

— Тебе легко так говорить, ты не женат.

— Все зависит от восприятия — как ты хочешь интерпретировать событие, в какие цвета его раскрасишь, сохранишь ли в памяти… или просто посмотришь на него как на некий эпизод.

— Возможно, ты из тех счастливчиков, которым неведомо чувство вины.

— А ты, наверное, из тех, кто всегда пытается себя высечь и просто не может жить одним днем и радоваться жизни.

Я снова приуныла. Никто не любит слушать правду о себе.

— «Разум — место само по себе, и из Рая может сделать Ад, а из Ада — Рай»[35]. Знаешь это?

— Да.

Он коснулся моего подбородка, нежно приподнял мне голову.

— Милтон дело говорил, не так ли? — спросил он.

Я кивнула.

— Так что кончай из рая делать ад, договорились?

Я промолчала. Он коснулся моих губ легким поцелуем, потом спросил:

— Или это твое представление об аде?

Я не ответила. Он снова поцеловал меня:

— Все еще чувствуешь себя в аду?

— Прекрати, — тихо произнесла я, но не отвергла его следующий поцелуй.

— Послушай, если ты хочешь, чтобы я ушел… — сказал он и снова поцеловал меня, — только скажи, и меня нет.

Поцелуй. На этот раз я обняла его и притянула к себе.

— Останься пока, — сказала я.

Мы занялись любовью на диване — медленно, нежно, растягивая удовольствие, смакуя этот удивительный момент наслаждения. Когда мы кончили, я крепко обняла его, мне не хотелось его отпускать. Я почувствовала, что в горле застрял ком, и с трудом сглотнула, чтобы не разрыдаться. Но он услышал.

— Надеюсь, это не из-за чувства вины? — спросил он.

Нет… от страшного осознания того, что я по уши влюблена в этого парня… и что мне придется расстаться с ним.

— Пожалуйста, останься еще на несколько дней, — сказала я.

— Я с удовольствием, — ответил он. — С превеликим удовольствием.

— Вот и хорошо.

Рассвет все-таки прокрался в щели жалюзи и разрисовал комнату причудливыми полосками осеннего утра. Я расслышала, как в спальне завозился Джефф. Тоби пошел принимать ванну. Я переодела сына, накормила его, усадила в манеж и занялась завтраком. Тоби вышел из ванной. Мы сели за стол молча — возможно, потому, что оба смертельно устали после бессонной ночи, а может, еще и потому, что никакие слова были не нужны.

Я допила свой кофе. Приняла душ и оделась. Когда я вернулась в гостиную, Тоби сидел на корточках у манежа и корчил забавные рожицы, развлекая моего сына. Джефф радостно хихикал, а я подумала только об одном: почему этот мужчина не мой муж? И тут же в голове пронеслась красивая мечта о жизни с Тоби… фантастические разговоры, бесподобный секс, взаимное уважение, общая судьба…

Вот теперь ты действительно ведешь себя как влюбленный подросток. Этот парень — свободолюбивая натура. Перекати-поле. Ты для него просто эпизод, перепихнулся и пошел дальше.

Но тут он поднял Джеффа, уперся головой ему в живот и начал издавать смешные звуки, заставляя моего сына закатываться от хохота, а мне тут же захотелось иметь от него ребенка.

О, детка, да ты совсем рехнулась.

Он опустил Джеффа в манеж, подошел ко мне и нежно поцеловал в губы.

— Выглядишь потрясающе, — сказал он.

— Нет, я выгляжу ужасно.

— Ты действительно мазохистка.

В ответ я поцеловала его:

— Будь рядом, и, возможно, я избавлюсь от этой привычки.

Он вернул мне поцелуй:

— Приглашение принимается.

— Какие у тебя планы на сегодня? — спросила я.

— Первым делом — вернуться в постель.

— Счастливчик.

— Когда вернешься с работы, можешь тоже вздремнуть.

Я взяла его за ягодицу и притянула к себе:

— Только если с тобой.

— Согласен.

Еще один долгий прощальный поцелуй — и, бросив взгляд на часы, я сказала:

— Мне действительно пора.

— Тогда иди. И не забивай свой день мыслями о том, что все вокруг знают твой большой секрет.

Этот страх не отпускал меня всю ночь: мне казалось, что стоит мне выйти с утра в город, как всем все станет понятно. Это будет написано у меня на лице.

Веди себя как ни в чем не бывало, потому что для всех действительно ничего не случилось… если только ты не разубедишь их в этом.

Так что когда я привезла Джеффа к Бэбс, то улыбнулась дежурной улыбкой и постаралась не выдать себя, услышав:

— Выглядишь так, будто всю ночь не смыкала глаз, дорогая.

— У Джеффа опять были сильные колики…

— Это сущая напасть. Когда Бетти было шесть месяцев, она, помню, не давала мне спать целых две недели из-за этих колик. Я думала, что сойду с ума.

— Вот и я сейчас в таком же состоянии, а это лишь первый день.

— Он и гостю твоему, наверное, не дал заснуть?

— Э… да нет…

— Ну, значит, у него крепкий сон.

Мне показалось или она многозначительно посмотрела на меня? А может, я предательски покраснела?