в гостинице и идти делать детей. Можете себе представить… а скорее не можете, потому что считаете меня виноватым в этой истории… как же, взрослый женатый мужчина трахнул вашу драгоценную маленькую доченьку…
— Я просто хочу знать, что произошло, доктор.
— Я пытался — очень терпеливо — объяснить Лиззи, что я связан обязательствами по отношению к своей жене и детям. И да, я знаю, все это звучит пошло и банально, обычные отговорки женатых мужчин, но это правда. Да, признаю, однажды я сказал, что вижу свое будущее рядом с ней, и, возможно, это заставило ее думать, будто я брошу свою семью ради нее. Но сейчас, к сожалению, я понял, что должен сделать правильный выбор… Поверьте мне, все это я высказал ей в самой мягкой форме. Я даже репетировал со своим…
Он не договорил, но я догадывалась, что он хотел сказать: «Со своим психиатром».
Он продолжил:
— Лиззи восприняла эту новость, мягко говоря, без энтузиазма. Да что там говорить, она совершенно обезумела, расплакалась, умоляла меня еще раз подумать. Я опять попытался убедить ее в том, что мое решение окончательное: я остаюсь со своей семьей. И вот тогда она совсем слетела с катушек. Она визжала, кричала, угрожала мне. Я пытался ее успокоить, но это ее лишь раззадоривало. Она плеснула мне в лицо вином, опрокинула стол — в общем, была невменяема. Дело зашло так далеко, что пришлось вызвать охранников. Но как только они появились, она снова успокоилась и согласилась на то, чтобы я вывел ее из зала. При этом она шипела, что я заплачу за все по полной…
Он сделал паузу, уже и сам еле сдерживаясь.
— Знаете, что сделала потом ваша полоумная дочь? Она помчалась прямиком в мой дом в Бруклине, вломилась в дверь, оттолкнув мою жену, рванула в гостиную, где мои дети смотрели телевизор, и объявила им, что теперь она будет их мамой… что их отец любит ее, а не их мать, и что они переезжают вместе с нами в какой-то новый дом…
У него дрогнул голос, и он снова замолчал. Я не знала, что сказать, настолько была шокирована услышанным.
— Рут… моя жена… постаралась уладить конфликт, сказала Лиззи, чтобы та немедленно покинула наш дом, иначе она вызовет полицию. Когда Лиззи отказалась…
— Она отказалась?..
— Да, эта психическая отказалась. Поэтому Рут была вынуждена вызвать полицию. Пока они не приехали, Лиззи пыталась забрать с собой детей. Понятное дело, они забились в истерике, и Рут пришлось применить к вашей дочери физическую силу и увести детей в другую часть дома, подальше от нее. Перед самым приездом копов она все-таки сбежала и…
— Вы догадываетесь, где она сейчас может находиться?
— Вы, должно быть, шутите…
— Ей нужна помощь!
— Конечно нужна, черт возьми! Потому что теперь ее разыскивает полиция. И пока мы с вами разговариваем, мой адвокат готовит исковое заявление. Моя жена поклялась, что если Лиззи когда-нибудь посмеет приблизиться к нашим детям…
— Этого не будет. Даю вам слово…
— К черту ваше слово. Я больше никогда не хочу видеть вашу сумасшедшую дочь. И вас я тоже больше никогда не хочу слышать. Понятно?
Связь прервалась. Я встала. Бросилась по коридору к спальне отца. Постучала в дверь.
— Папочка… — закричала я.
Папочка. В детстве я кричала «папочка», когда мне было страшно.
— Ханна, что стряслось?
Дверь открылась. Он смотрел на меня. Я выпалила ему всю историю. Он никак не мог поверить в то, что это правда. Когда я замолчала, он сказал:
— Звони Лиззи.
Я вернулась в свою спальню, схватила телефон, набрала ее номер, но услышала автоответчик. Я позвонила в офис. Ответил кто-то из ее коллег.
— Ее нет, — произнес мужской голос. — На самом деле никто не знает, где она. А кто ее спрашивает?
— Это ее мать.
— Ммм… не хочу вас пугать, миссис Бакэн, но сегодня утром нам дважды звонили из бруклинской полиции. Они тоже ее разыскивают.
Я оставила парню номер своего сотового и попросила позвонить мне, если она объявится или он узнает, что ее нашла полиция. Оставалась последняя возможность: квартира Лиззи. Я позвонила туда. Никто не ответил. Я повернулась к отцу и сказала:
— Я еду в Бостон.
— Я с тобой.
Через двадцать минут мы уже были в машине и двигались по шоссе номер 93. Мы как раз пересекли границу Нью-Гемпшира, когда позвонил Дэн. Я представила ему всю цепочку событий — от сказок Лиззи до леденящих душу откровений Маккуина.
Дэн, как всегда очень выдержанный в кризисных ситуациях, спокойно выслушал меня. Когда я закончила свой рассказ, он сказал:
— Я сажусь в машину и выезжаю, встретимся в Бостоне.
— Хорошо, — ответила я.
— Перед выездом я позвоню в бруклинскую полицию и объясню им, что мы оба уже в пути и хотим помочь им в поисках Лиззи. Заодно узнаю, нет ли у них свежих новостей о том, где она может находиться. Твой отец не звонил своему другу-психиатру, Торнтону, у которого наблюдалась Лиззи?
— Мы связались с ним минут десять назад. Лиззи ему пока не звонила, но мы ввели его в курс дела, и у него есть мой сотовый, на случай, если она даст о себе знать.
— Отлично. Я позвоню тебе с дороги.
— Дэн, как ты думаешь, она не…
— Не знаю.
И в этом тоже был весь Дэн. Он никогда не пытался подсластить пилюлю, никогда не делал вид, что все хорошо, если это было не так. Но именно сейчас мне хотелось слышать сладкую ложь и заверения в том, что все обойдется. Хотя я знала, что ситуация хуже некуда.
Через полтора часа, когда до Бостона оставалось миль пятьдесят, зазвонил мой телефон. Это был Дэн. Он уже побеседовал с бруклинской полицией. О местонахождении Лиззи по-прежнему не было известно. Ее квартиру уже проверили. Были и в офисе. У дома Маккуина был выставлен пост. Фотография Лиззи, которую полиция получила от ее работодателей, была разослана во все полицейские участки Бостона и Кембриджа Копы знали свое дело и работали профессионально.
— Детектив, с которым я общался, сказал, что они расследуют это как дело о пропаже человека, поскольку доктор доверительно сообщил ему о любовном романе и признался, что не хочет шумихи. Мол, нельзя, чтобы все вокруг узнали, что он прибег к полицейской защите от своей бывшей любовницы…
— Сукин сын, — выругалась я. — Ему собственная карьера дороже, чем судьба бедной Лиззи.
— Мне также удалось поговорить с ее психиатром.
— В самом деле?
— Ну, ты же вчера назвала мне его имя, и после твоего звонка я связался со справочной Кембриджа, где мне дали его телефон. Мне повезло. Он был дома. Знаешь, парень произвел на меня хорошее впечатление, и он искренне обеспокоен случившимся. Но он вселил в меня некоторый оптимизм. После нескольких сеансов, что он успел провести с ней, у него сложилось мнение, что она не склонна к крайним мерам вроде суицида… ее состояние он оценивает как галлюцинаторное, но без ярко выраженной депрессии или ненависти к себе, которые заставляют видеть в самоубийстве единственный выход из положения. В то же время он опасается, что ее отчаянный крик о помощи может вылиться в попытку…
— Чего, например?
— Скажем… в попытку самоубийства, в надежде на то, что мужчина, отвергнувший ее, проникнется
