поцеловать ее, и они растворились в объятиях друг друга, их тела слились. Оба они были теперь уверены, что их союз предначертан свыше.
К середине этой недели они сблизились настолько, что им стало казаться, что они знают друг друга всю жизнь. Они стали обсуждать будущее и лето, которое они проведут вместе в Мэне. Кэролайн рассказала ему о своих родителях, ничего не скрывая, и о страшных событиях, из-за которых ей пришлось теперь жить одной. Джеймс, в свою очередь, поведал о непрекращающемся конфликте со своими родителями по поводу того, что он обязан работать в «Годдард-Стивенс».
— Я им доказываю, что не хочу работать в фирме, а они утверждают, что я глуп и что нельзя нарушать семейные традиции, — сказал он. — Мне не хотелось бы разочаровывать их. Но почему я должен отказаться от своей мечты, только чтобы они были довольны? Почему я не могу остаться Годдардом, создавая модели кораблей?
Кэролайн покачала головой. Она не знала, что на это ответить, как решить эту дилемму. Для нее семейные традиции представлялись и впрямь священными. Вот в ее семье традиционными были только нарушенные обещания и несправедливые обвинения. Она также знала, как важно уметь мечтать и сделать все возможное, чтобы эти мечты воплотились в жизнь. Кэролайн подумала, что неразумно сжигать за собой все мосты. А вдруг его родители правы и его увлечение моделированием было временным? Вдруг его действительный талант заключался в занятиях бизнесом? На все эти вопросы просто не существовало ответа.
В конце недели Кэролайн наконец ответила на телефонный звонок Тамары и приняла ее извинения.
— Она согласилась повысить мне жалованье, но отказала в комиссионных, — сказала Кэролайн Джеймсу после своей первой беседы с бывшей начальницей.
— Пусть еще немного помучается, — ответил он.
— А что, если она больше не объявится? — спросила Кэролайн, для которой старые опасения еще не были забыты.
— Тогда мы пойдем и переговорим с Селестой. Застой или подъем спроса — не важно, она будет счастлива похитить секретное оружие конкурента, — ответил Джеймс.
Кэролайн рассмеялась.
— Да, она уже похитила мужа Тамары. Может быть, мне стоит позволить ей похитить и меня?
— Неплохая идея! — сказал Джеймс, посоветовав ей назначить встречу с Селестой и твердо стоять на своем перед графиней, поскольку все козыри были теперь у нее на руках. Кроме того, он прошелся с Кэролайн мимо «Элеганс» по пути в «Павильон». В конце концов графиня сдалась и снова приняла Кэролайн на работу — на условиях Кэролайн.
— Прибавка к жалованью плюс комиссионные со всех моих продаж! — возбужденно докладывала Кэролайн Джеймсу. — И ты просто не поверишь, как она была добра ко мне. Пригласила на ленч в «Табу» и утверждала, что для «Элеганс» я настоящая находка. Даже сказала, что у меня особый талант к розничной торговле.
Пока Кэролайн постигала науку использования своих преимуществ, Джеймс связался с Калебом Джонсом, мастером по созданию моделей судов из Кэмдена, штат Мэн. Он обсудил условия сотрудничества и финансовые вопросы. Он также обдумывал, как вести себя с отцом, ведь их серьезная беседа давно назрела.
— Он не одобрит мою идею, — сказал Джеймс.
Кэролайн сочувственно относилась к предстоящей беседе Джеймса с Чарльзом Годдардом. Она сама еще лично не встречалась с этим могущественным финансистом, но, исходя из того, что знала о нем, понимала, что дело нешуточное.
Беседа Джеймса с отцом произошла в последний день его весенних каникул. Они сидели в библиотеке Годдардов. Золотисто-розовые лучи закатного солнца освещали эту уютную комнату. Сверкало золотое тиснение на корешках книг в кожаных переплетах. Однако сидевшие в кабинете мужчины не обращали внимания на всю эту красоту и роскошь. Каждый из них был настроен решительно отстаивать свою точку зрения.
— Собираешься строить модели, вместо того чтобы занять свое место в «Годдард-Стивенс»? — сказал Чарльз, не веря в то, что он слышит. — Ты единственный наследник компании. Это должно быть у тебя в крови.
Джеймс покачал головой.
— Мир большого бизнеса не для меня, отец, — сказал он. — Я собираюсь этим летом поехать в Кэмден, чтобы стать учеником моделиста. Все предварительные переговоры уже закончены.
— Лишиться возможности стать президентом финансовой империи только для того, чтобы делать игрушки? — спросил Чарльз. На его щеках выступили красные пятна.
— Модели судов — это не игрушки, отец. Некоторые говорят, что они — произведения искусства, — ответил ему Джеймс.
— Это просто смешно! — воскликнул Чарльз, вспомнив Арнольда Хальтца и горы нераспроданных «произведений искусства» в гараже его тестя. Чарльз любил сына, но у него совершенно не было иллюзий, что его отпрыск — новый Пикассо. — Полагаю, что твоя девушка тоже имеет отношение к этой безумной затее?
— Затея совсем не безумная, а у девушки есть имя, папа. Ее зовут Кэролайн. Кэролайн Шоу. Она поедет со мной в Кэмден.
— Это ее проблемы. — Эта тема Чарльзу Годдарду была также чрезвычайно неприятна.
— Кэролайн не имеет никакого отношения к моей идее насчет моделирования. Больше того, она скорее поддерживает тебя, чем меня. Она не уверена, что я поступаю правильно, — сказал Джеймс.
Чарльз Годдард ничего не ответил ему. Он молча разглядывал лицо сына. Судя по всему, Джеймс говорил совершенно искренне. И, как обычно в тех случаях, когда ему приходилось решать серьезную проблему, Чарльз решил сначала обдумать все варианты. Конечно, он мог выйти из себя и отказаться от сына. Он знал таких отцов, которые поступали именно так со своими сыновьями, вышедшими из повиновения. Можно было привести веские аргументы и доказать Джеймсу непрактичность его замыслов. Можно было напомнить Джеймсу, что он вырос в роскоши и что если он займется созданием моделей судов, то ему придется значительно снизить свои расходы, даже несмотря на трастовый вклад, оставшийся ему от бабушки. Его образ жизни может измениться настолько, что это будет явным шагом назад. Был также еще один выход: он мог подкупить Джеймса — при помощи денег, поездки в Европу или новой яхты, построенной по его чертежам. Впрочем, Джеймс никогда не был практичным.
Обдумав все эти варианты, Чарльз Годдард не остановился ни на одном из них. Он решил действовать по-другому. Уж такого Джеймс от него никак не может ожидать. Чарльз улыбнулся сыну, как будто они только что не обменивались колкостями.
— Когда ты едешь в Филадельфию? — дружески спросил он, меняя тему разговора.
— Завтра. Рано утром, — сказал Джеймс.
— Для тебя это последние дни в колледже, — мечтательно и даже с любовью произнес Чарльз. — Студенчество — особый период в жизни, который больше не повторится и который запоминается навсегда. Но пока ты наслаждаешься студенческой жизнью, мне хотелось бы, чтобы ты все хорошенько обдумал. Я не стану давить на тебя. Обещаю, что не буду заставлять тебя делать то, что ты не хочешь делать — включая работу в «Годдард-Стивенс». И когда я говорю, что просто хочу видеть тебя счастливым, я имею в виду именно это.
— Спасибо. Огромное спасибо, папа. Я ценю твое отношение ко мне, — сказал Джеймс, потрясенный. Отец не каждый день демонстрировал свои чувства и проявлял заботу о нем.
— Хорошо, проведи лето в Мэне, если ты действительно этого так сильно хочешь, — продолжил Чарльз. — Поезжай туда с Кэролайн, создавай свои модели, но не забывай обдумывать будущее. А осенью мы снова вернемся к этому разговору. Мне не хотелось бы, чтобы ты хладнокровно и без раздумий прошел мимо возможности, которая предоставляется далеко не всякому. Тебе следует учесть все последствия, включая выбор будущей спутницы жизни, и подумать о детях, которых ты будешь растить. Договорились?
