не смогли заставить ее отказаться от этой идеи. Даже я знала, что Иво ненавидит приемы, но в рыженькой головке Алисии это почему-то не укладывалось. В результате Иво пришлось нанимать целую толпу временных слуг, которые ублажали бы ее величество мисс Отис и ее гостей.
Недовольство Иво почему-то не мешало, а, наоборот, подзадоривало Алисию. Оживленная невеста бегала по дому, гоняя слуг с места на место, а хмурый и холодный жених запирался в библиотеке или уходил в сад, где подолгу сидел в одиночестве, любуясь зреющими гроздьями боярышника.
Я чувствовала, что все это ужасно раздражает Иво. Но что я могла поделать? Утешить его за спиной суетящейся Алисии или предложить ему забыть о женитьбе? Возможно, будь я не такой податливой и мягкой, мне бы это удалось. Но, увы, я не принадлежу к породе смелых и решительных женщин. Я нерешительная, запутавшаяся в своих фантазиях и одиночестве девочка… Увы, увы… А ведь еще совсем недавно я представляла себя другой. Но… Каждый день делает на дереве моей души новую зарубку. И каждое утро я просыпаюсь совершенно другим человеком, не таким, каким засыпала вечером…
Надо сказать, Алисии удалось блеснуть умением организовывать приемы. Стол ломился от еды и питья, самых дорогих, самых изысканных блюд и вин. Гостям не пришлось скучать, потому что Алисия устроила кучу развлечений, самым простым из которых был роскошный фейерверк в саду. Я подумала, что из нее получился бы отличный распорядитель на праздниках, но ведь работа интересовала Алисию Отис меньше всего… Выглядела она так же ослепительно, как фейерверк: ярко-красное платье, подчеркивающее все неоспоримые достоинства фигуры, пурпурная роза в огненно-рыжих кудрях, яркие губы, подернутый поволокой взгляд огромных глаз. О да, теперь-то я понимала, почему Иво влюбился в нее.
Подобно Джен Эйр, сравнивающей себя с невестой Рочестера, я украдкой заглянула в зеркало и подметила все свои недостатки, в то время как у Алисии Отис не было ни одного…
За этим занятием застал меня Иво. Я страшно смутилась. Мне показалось, что мои мысли написаны у меня на лбу. Но Иво не смог догадаться, о чем я думаю.
— Ты восхитительно выглядишь, — улыбнулся он мне. — И при этом так естественно… Это удивляет меня в тебе больше всего: ты можешь надеть самое роскошное платье, и при этом у тебя будет вид, словно ты вышла на прогулку… Ты такая легкая, непосредственная…
Я готова была под землю провалиться от стыда и смущения. Я стою здесь и сравниваю себя с его роскошной невестой, а он делает мне такие комплименты… Просто дело в том, что я не умею носить эти платья, объяснила я Иво. Наверное, поэтому и выгляжу так, словно вышла погулять.
— Ерунда, — возразил Иво. — Ты хороша и в них, и без них… То есть я хотел сказать, — смутился он, — тебе идут все наряды… Кстати, как тебе праздник?
О, он восхитителен! Ведь Алисия поработала на славу, чтобы произвести впечатление на окружающих…
— Алисия всегда любила шиковать… Чем больше роскоши, тем удачнее мероприятие. Она никогда не могла посидеть и просто полюбоваться закатом… — как-то мрачно заметил Иво. — Если уж закат, то на Средиземном море с бокалом шампанского в руке и устрицами на подносе…
Но разве это плохо? — заметила я. — Наверное, это очень красиво…
— Да, красиво, — согласился Иво. — Только, видишь ли, для Алисии важен не сам закат, а тот антураж, которым она оформит это зрелище… Я, конечно, упрощаю, но… В этом она вся. Начиная от ее коллекции дорогих картин, заканчивая ее одеждой «эксклюзив от «Версаче», купленной за бешеные деньги… Я никогда не понимал этого, а сейчас… Сейчас все это вызывает во мне раздражение, с которым я ничего не могу поделать…
Вот! Вот он, этот звездный, долгожданный момент, когда я могу спросить у Иво, зачем он все-таки женится на Алисии. Но я не спросила… Просто не смогла. Он выглядел таким обреченным, таким потерянным и беспомощным, что все мое существо воспротивилось этому каверзному вопросу. А потом в наше ласковое, в наше понимающее молчание ворвалась рыжекудрая Алисия, как айсберг врывается в днище корабля…
И все же… Этот краткий миг его беспомощности, его трепетной детскости, которую я так часто ловлю в его мимике, движениях, дал мне хрупкую надежду на то, о чем я еще недавно не могла и помыслить. Если он не хочет жениться на Алисии… Если он не любит ее… То, может быть… Может быть… Нет, я не осмелюсь излить свои чувства даже этому клочку бумаги, который можно порвать, сжечь, уничтожить и забыть о нем… Но можно ли забыть о том, что на нем написано?..
Судя по всему, Алисии была не слишком-то приятна наша с Иво уединенная беседа. Она поспешила увести его, и через несколько минут они уже затерялись в пестрой толпе гостей. Мне оставалось только одиноко стоять перед зеркалом в бронзовой раме и вспоминать слова Иво, которые он не то из желания подбодрить, не то искренне сказал по поводу моей внешности. Но беда — я имею в виду Алисию — не приходит одна… Я еще не успела придумать, чем занять себя, как передо мной появился Боркью.
— Я вижу, вы скучаете, Дона, — с игривой ухмылкой начал он. — С удовольствием скрашу ваше одиночество… — Его и без того маслянистые глаза стали еще маслянистее, словно подернулись дополнительной сальной пленкой.
Меня чуть не передернуло от отвращения. С помощью дощечки я объяснила Боркью, что вовсе не скучаю, а собираюсь найти Эрни Дженкинса, который затерялся среди гостей. Я уповала на то, что это слегка охладит его пыл, но ошиблась. Наоборот, это только раззадорило Боркью, пробудило в нем еще большее желание досадить мне своим присутствием.
— По-моему, я отлично смогу заменить вам Эрни. Этот пустой адвокатишка едва ли будет вам интересен… Он только и годится на то, чтобы развлекать Иллиана, который пользуется его девицами, — захихикал Боркью.
Это было отвратительно. Нет, больше чем отвратительно… Мое лицо залила густая краска стыда и гнева. Если Боркью Лорксон считает себя джентльменом, то он сильно ошибается… Ни один уважающий себя мужчина не скажет такое в присутствии дамы. О чем я и не замедлила ему написать, приправив тем, что Эрни очень повезло, потому что девушка, которая может быть с Иллианом, недостойна его внимания…
Боркью переменился в лице, прочтя написанное. Его лоснящиеся щеки побагровели, а глаза утратили маслянистую поволоку.
— Ты… ты… — угрожающе прошипел он. — Ты… — Но сейчас мне почему-то не было страшно. Боркью в гневе меня не пугал, меня пугал лишь похотливый Боркью… — Ты наглая выскочка, вцепившаяся, как пиявка, в загривок Иво… — Наконец-то он показал свое истинное лицо. Хотя он-то думал, что выводит меня на чистую воду… — Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Тебя интересуют деньги Иво, но можешь не раскатывать на них свои смазливые губки. Деньги достанутся Алисии. Так что я бы на твоем месте убирался отсюда куда подальше. Иначе ты свое получишь, помяни мое слово.
Угрозы? Да, этого я, признаться, ожидала меньше всего… Боркью — лучший друг Иллиана, а значит, эти мысли бродят в головах обоих. И не исключено, что в рыжеволосой головке Алисии витают подобные соображения. Смешно, что все они не могут понять одного: их страхи напрасны, потому что даже если Иво и не женится на Алисии, то моя скромная персона от этого ничего не выиграет… Однако признаюсь, угрозы Боркью повергли меня в замешательство. Я растерялась настолько, что не смогла ответить ему. Но, к счастью, в этот момент рядом со мной материализовался Эрни Дженкинс.
— Вот вы где, Дона… — Он с удивлением покосился на Боркью, лицо которого было похоже на перезревший помидор. — Надеюсь, общество Боркью не успело сильно досадить вам. Пойдемте, прогуляемся по саду…
Уничтоженный Боркью начал издавать звуки, похожие на свист чайника. Но Эрни, не обращая внимания на эти проявления гнева, взял меня под руку и увел в сад. Я была невероятно благодарна ему за своевременное вмешательство, но угрозы Боркью все-таки не выходили у меня из головы… Рассказывать о них Эрни я не стала. Я заметила лишь, что Боркью — пренеприятнейший тип, с которым я была бы рада не встречаться никогда. В этом Эрни был полностью со мной солидарен. А потом мы обсуждали праздник, и Эрни, так же как и Иво, слегка презрительно отозвался о любви Алисии к шику.
Общаться с Эрни было легко и приятно. Он был одним из тех мужчин, которых я готова подпустить к себе ближе, чем на пушечный выстрел. От него, как и от Иво, веяло теплом и легким ветерком одиночества и свободы. А еще пахло домашними пирогами, тестом и корицей. Конечно, это все мои фантазии, мое восприятие людей. Но так уж я устроена. Эрни Дженкинс всегда будет ассоциироваться у меня с добротным
