операции — ты знаешь, Джозефина, о какой операции я говорю, — когда мне удалили…
— Знаю, знаю, — поспешно перебила его Мэри-Роуз.
— Итак. — Сэм набрал в грудь воздуха и двинулся вокруг стола к своей возлюбленной.
Немногочисленные женщины, ужинавшие в том же ресторане, взволнованно вскрикнули. Мэри-Роуз укрыла лицо салфеткой, но подруга, сидевшая подле нее, потянула ее руку вниз. Из кухни вышли поглазеть повара. Все затихли. Сэм опустился на колено, и какая-то чересчур перегревшаяся дама аж взвизгнула. Все в ресторане рассмеялись — и вновь благоговейно смолкли. Сэм потянулся к руке Мэри-Роуз, и девушка вынуждена была посмотреть ему прямо в лицо, не заслоняя ладонями своих раскрасневшихся щек. Она покачала головой, будто глазам своим не верила.
— Джозефина Мерфи, — внятно, торжественно произнес Сэм, так что слова его разнеслись по всему залу. — Я люблю тебя с первой минуты нашей первой встречи и буду любить тебя до своего смертного часа — и после смерти.
Какая-то женщина, заметила Китти, вытирала глаза салфеткой. Другая изумленно закатила глаза.
— Окажи мне честь, согласись стать моей женой.
Хотя все понимали, что спич закончится предложением руки и сердца, по залу вновь прокатился взволнованный гул, и вновь все поспешили замолчать, чтобы не пропустить ответ Мэри-Роуз.
Она посмотрела на Сэма, улыбнулась идеальной девичьей улыбкой и ответила:
— Да.
Только этого все и ждали. В зале вспыхнуло шумное ликование, управляющий, довольный тем, как все обернулось, подошел к столу, поздравил и посулил выпивку за счет заведения. С соседнего столика молодым послали шампанское. Сэм, сидевший до того во главе стола, спихнул приятеля и занял место возле своей невесты. Он обвил рукой ее плечи, и она уткнулась лицом ему в грудь.
— Я убью тебя! — прошептала она так тихо, что никто, кроме Китти, не расслышал.
— Улыбаемся и машем, — ухмыльнулся Сэм, и девушка подняла голову и помахала в знак благодарности людям за соседними столиками — все наперебой поздравляли ее.
— Ребята, простите, что порчу вам праздник, — заговорила наконец Китти, — но вы совершенно сбили меня с толку. Я думала, что разговариваю с Мэри-Роуз Годфри.
Сэм расхохотался.
— Ой, Китти, прости. — Мэри-Роуз подалась ближе к ней и зашептала на ухо: — Да, я — Мэри-Роуз. Не обращай внимания, Сэм каждый раз так делает.
— Что он делает?
— Предложение. И всегда с такими фокусами. Не по-настоящему. — Уже серьезнее Мэри-Роуз добавила: — Ты же сразу поняла, что это понарошку.
У Китти едва челюсть не отвалилась.
Сэм уже не смеялся, он выл от смеха.
— А было так красиво, — разочарованно протянула Китти.
— Вот видишь! — воскликнул Сэм, бросив взгляд на Мэри-Роуз. — Люди находят это трогательным.
— Вот в следующий раз и делай предложение кому-нибудь из «людей».
— Нет, лапонька, с тобой самый кайф. — Сэм крепче прижал ее к себе, и Мэри-Роуз окрысилась. — Но мой малыш-глупыш никак не хочет этого понять.
Китти переводила взгляд с одного на другого:
— Так что же, вы делаете кому-то предложение всякий раз, как идете в ресторан?
— Не кому-то, а Мэри-Роуз. Ей это нравится, только она виду не подает.
— Терпеть этого не могу!
— Просто она не умеет дать понять, что ей это по душе.
Китти не выдержала и засмеялась:
— И вы это делаете в ресторанах.
— В ресторанах, в барах, в кафе и так далее. Попробуйте как-нибудь сами. Бесплатная выпивка гарантирована, как-то раз с нас и за ужин денег не взяли, а в другой раз принесли бутылку дорогого шампанского. Помнишь?
Мэри-Роуз кивнула.
— Значит, вы проделываете это ради дарового угощения?
— И чтобы порадовать Мэри-Роуз. Не хмурься, дорогая, мы же только что обручились, люди смотрят, вот нам и выпивку несут. Улыбнись, не то я тебя поцелую.
Мэри-Роуз так быстро приклеила к губам улыбку, что Китти прямо-таки зашлась от смеха.
К бесплатной выпивке подали еще и десерт от шеф-повара для счастливой парочки. На блюдце кремом было выведено поздравление.
— В прошлый раз за весь ужин ничего не взяли, — проворчал Сэм, но тихо, чтобы управляющий не услышал. Он протянул Мэри-Роуз ложечку.
— Вы уже делали ей предложение в этом ресторане? — уточнила Китти.
— Нет, всегда в разных местах, — пояснил Сэм. — Нельзя возвращаться на место преступления.
— Но ведь преступник всегда возвращается. Даже поговорка такая есть, — возразила Мэри-Роуз.
Сэм нахмурился. Они сидели так близко, их лица почти соприкасались, с виду им было хорошо вдвоем, легко и приятно, и все же это был обман. Или? Что-то Китти засомневалась. Похоже, они друг другу не безразличны. Она подумала о них со Стивом: как часто окружающие, не слушая ее возражений, намекали, будто между ними есть нечто большее, чем дружба. Но теперь с этим покончено: появилась Катя. Китти проглотила комок, ее вдруг охватила безысходная грусть.
— Что, — говорил тем временем Сэм, — какой дурак попрется на место преступления?
— В том-то дело — преступники глупы. Они оставляют следы на месте преступления и потом вынуждены вернуться, или же они это делают для собственного удовольствия. Наглеют. Вот как ты хотел бы снова прийти сюда и проделать это еще раз.
— Я бы не стал.
— Спорим, через годик ты рискнешь.
Они продолжали пикироваться, а Китти разглядывала всех вокруг. А ведь и правда, атмосфера в ресторане заметно изменилась в ту минуту, когда Сэм сделал предложение. Завсегдатаи вернулись к обычным разговорам, но болтали веселее. Зал наполнился энергией, поднялся шум, смех, всем сообщилось это молодое счастье, и даже те, кто разочаровался в любви, готовы были порадоваться за жениха и невесту, за тех, кто еще верит в любовь. Сэм не просто выцыганил бесплатную выпивку и угощение да вогнал в краску свою подругу — он поднял всем настроение, сплотил, пусть всего на несколько минут, незнакомых между собой людей, он сделал нечто прекрасное.
Войдя в дом, Мэри-Роуз, как обычно, услышала работавший наверху телевизор. Она бросила сумку и плащ на ступеньках и сразу прошла в комнату матери. Мать сидела в кровати, опираясь на подушки, и смотрела поздние новости вперемешку с рекламой. В последнее время она пристрастилась к кухонным ножам, то есть не к ножам как таковым — ей нравилось смотреть, как повар в рекламе на страшной скорости орудует этими инструментами. В этом пристрастии Мэри-Роуз видела подтекст: мать тоскует о той поре, когда была здоровой и подвижной, когда сама резала овощи и готовила обед, — хотя, возможно, никакого подтекста тут не было и мама просто восхищалась работой профессионала. Слишком глубоко над этим Мэри-Роуз не задумывалась, но понимала, что рано или поздно придется, ведь она то и дело вспоминала о чем-то, что маме хотелось бы делать, как прежде, да она не могла.
Поцеловав мать, девушка первым делом спросила:
— В туалет хочешь?
Мать кивнула, и Мэри-Роуз закинула ее руки себе на плечи, потом отбросила одеяло, подхватила ее под колени и подняла. Мать была тяжелой — всякий раз, поднимая ее, Мэри-Роуз удивлялась: с виду она казалась такой хрупкой. Стараясь не споткнуться, девушка понесла маму в туалет и там опустила на пол. Мать ухватилась за поручень, дочь спустила ей трусики и усадила беспомощную женщину на унитаз. Затем она отвернулась — так хотела мама — и постаралась думать о другом, чтобы не быть соглядатаем.
