вынул из ушей наушники. А это Дейв.
— Привет, — неуверенно проговорила Китти, сожалея, что сразу же не покинула дом.
— Это Кейт, — сообразил Дейв. — Мы встречались с ней на Рождество. Приятельница Стива.
— А! — откликнулась Элис, явно ничего такого не припоминая. — Вы тут ночевали?
— Э… — промямлила Китти. Как лучше ответить? Стив же велел ничего им не объяснять, он терпеть не может посвящать кого-то в свои дела. — Стив просил передать, что он сам потом поговорит с вами. Можно мне выпить стакан воды, и я тут же уйду?
— Конечно, — сказал Дейв. — Стив как, в порядке?
— Да. — Китти осторожно приоткрывала шкафчики, не желая задерживаться в чужом доме сверх необходимого — лучше бы она просто купила бутылку воды в магазине по дороге. — Он потом все вам объяснит. — И к чему такая загадочность?
— Стив наверху?
— Нет.
Дейв открыл шкафчик за спиной Китти и протянул ей стакан.
— Спасибо.
— У него действительно все в порядке? Вчера ночью мы слышали, как он ложился. Он что же, посреди ночи уехал?
— Все хорошо.
— О чем он собирается поговорить с нами?
Китти окончательно растерялась. Эти люди сделали проблему из ничего. Что дальше, придерживаться избранной линии или попытаться самой все объяснить? Она быстро допивала воду, а хозяева тем временем решили оставить ее в покое. Дейв снова принялся намазывать масло на тост, Элис развернула газету, и Китти бросилась в глаза передовица. Она захлебнулась последним глотком: случилось третье, и самое худшее, за этот едва начавшийся день. Вода пошла не в то горло, Китти закружилась на месте, отплевываясь, колотя себя кулаками в грудь.
— Что с вами? — всполошился Дейв.
По лицу Китти ручьем текли слезы.
— Поперхнулась, — выдавила она из себя и снова зашлась в кашле.
Дейв следил за ней, прикидывая, нужно ли помочь, — решил, что не стоит. Постепенно приступ кашля прошел и напоминал о себе, лишь когда Китти пыталась заговорить.
— Можно взглянуть? — Она ткнула пальцем в воскресный таблоид.
Элис сложила газету и протянула ей. Китти взяла ее, и прямо ей в лицо уставилась ее собственная фотография — счастливая улыбка, удачный макияж, удачное освещение, прическа в полном порядке — официальная фотография ведущей телепередачи. Под фотографией подпись: «Год в аду: ведущая „Тридцати минут“ Кэтрин Логан — эксклюзивное интервью Ричарду Дейли для „Санди уорлд“».
— Что это? — заверещала Китти, распахивая газету, спеша добраться до статьи. Внутри целых две страницы занимал эксклюзив: фотография Колина Мерфи и его жены в тот момент, когда они выходили из зала суда, и фотография Донала, Пола и Китти, покидающих тот же зал суда в сопровождении адвокатов, — мафиозная семейка, да и только, злодеи с телевидения, хищники, опаснейшие люди. Бо?льшую часть страницы занимала фотография Китти — схвачен тот момент, когда было вынесено решение в пользу Колина Мерфи, лицо Китти сморщено, глаза сощурены, словно в глаза ей ударил яркий свет. Ее подловили в тот миг, когда она сморгнула, веки опустились — видок, словно сидит на успокоительных, ничего общего с тем, как она себя чувствовала, ни печали, ни раскаяния, ни отвращения к себе. Для контраста на противоположной странице разместили другое фото, с телестудии, на котором Китти казалась милой, прелестной, невинной, честной и заслуживающей доверия молодой женщиной. Та девушка еще ни о чем не догадывалась. Она и два дня тому назад не догадывалась, не подозревала, что университетский приятель вот так предаст ее. Взгляд Китти прыгал со строчки на строчку, она не в силах была дочитать до конца ни единого предложения, скакала от заголовка к заголовку, по всем этим броским эпитетам: «ошеломленная», «шокированная», а под конец — маленькая фотография журналиста, раздобывшего сенсацию. Самодовольный и в точности такой же противный, как ей запомнилось поутру, когда она сочла обнаженное тело Ричарда отталкивающим.
Еще одна симпатичная фотография Китти с подписью «Козел отпущения».
Под статьей приводились данные общественного опроса: на вопрос, заслужила ли Кэтрин Логан такое наказание, 72 % ответили положительно, 18 % отрицательно, 10 % не определились.
Прищурившись, Китти всматривалась в наглую рожу Ричи, и ей хотелось сотворить с ним такое, что она сама испугалась своих мыслей.
— Книгу он пишет, гнида, — проговорила она вслух и только тут вспомнила, что не одна. Подняла глаза и увидела, как супруги следят за ней, недовольные и ее манерой выражать свои мысли, и затянувшимся присутствием в их доме. Бросив газету на стол, Китти, ничего больше не объясняя, ушла.
— Это, что ли, она? — услышала она голос Элис прежде, чем успела закрыть за собой дверь.
И тут наконец случилось что-то хорошее. Первое хорошее событие за тот день, единственное хорошее событие, но порой достаточно одного-единственного, чтобы все исправить.
Позвонил Арчи Гамильтон.
Глава четырнадцатая
Они встретились в кафе «Брик Эли» в Темпл-баре, в том очаровательном кафе на Эссекс-стрит, которое, кажется, осталось единственным в столице не пабом, не спорт-баром, свободным и от трилистников на вывеске, и от лепрекона, ирландского ведьмака, некогда заманивавшего детей, а теперь — туристов. Тихое заведение, приветливые официанты. Арчи сидел в одиночестве в глубине зала: он пришел первым и сумел занять отдельный столик. Чуть позже хлынут завсегдатаи, и всех попросят собраться за большими деревянными столами. При виде Китти Арчи поднял глаза, чему-то, кажется, удивился, но вновь уткнулся в газету. Выглядел он еще более измученным, чем накануне, как будто почти не спал, но Китти и думать не хотелось, как выглядит после двух бессонных ночей она сама. После шестнадцати безответных звонков на номер Ричи Китти рывком схватила трубку, едва ее телефон зазвонил, — и ей повезло, это был Арчи.
Теперь она присела рядом с ним на высокий стул у барной стойки — деревянной скамьи, закрепленной на стене. Над стойкой тянулась доска с дневным меню, а поверх надпись: «У каждого столика своя история». У их столика, несомненно, имеется история. Вот только поделится ли ею Арчи?
— Привет, — сказала Китти.
