— Вы решили его угнать.
— Одолжить.
— Берди, — в изумлении продолжала Китти, — вы это знали?
— Ей нужно съездить и забрать десять тысяч фунтов, так какая разница, на чем она доберется туда? Мне попадет, если это выяснится, но беда невелика, а скорее всего Бернадетта ничего не узнает. Мы смотаемся и вернемся прежде, чем кто-нибудь что-нибудь заметит.
Китти призадумалась. В таком изложении все выглядело не так уж страшно, однако ей к прочим судебным неприятностям не стоило добавлять еще и угон.
— Но ведь они же заметят твое отсутствие, Молли!
— Это не моя смена. Мне выходить на работу вечером в пятницу, и — опережая твой вопрос — наша церберша думает, что Берди уезжает к детям праздновать день рождения.
— Вы все продумали!
Обе женщины весело захихикали.
— Ну как? — спросила Молли. — Ты с нами?
— Я с вами, — ответила Китти, и все трое соединили руки над столом.
На обратном пути Китти вновь достала блокнот:
Номер шесть: Бриджет Мерфи.
Заголовок: Пари длиной в жизнь.
Наконец-то после долгого дня встреч со своими персонажами Китти что-то нащупала, или, по крайней мере, ей так казалось: она содрала внешний слой и начала различать таившегося внутри человека, ту тайную сторону, которую каждый скрывает от всех, под личиной стала различать личность, то, что прячется под социальными навыками и комплексами. Становилось все интереснее, одно только плохо: до дедлайна осталось меньше недели, из ста охвачено всего шестеро, и никакой связи между ними так и не проступило. Может быть, нужно искать их тайны, подобные тем, что обнаружились у Берди и Арчи? Копать глубже, пока она не выведает секреты Эвы, Мэри-Роуз, Ендрека?
Она второй раз за день позвонила Питу.
— Надеюсь, на этот раз у тебя что-то есть для меня, Лоис Лейн.
Она рассмеялась:
— Пока что я не готова делиться информацией. В пятницу, мы же договорились. Забыла спросить, какой у меня объем?
Пауза.
— Учитывая, что на данный момент тебе полагалось бы закончить статью начерно и сидеть ее переписывать… странно слышать такой вопрос.
— Вернулся злой Пит? — Китти пересела на заднее, свободное сиденье автобуса — там она никому не мешала своими разговорами.
— Злой Пит, — рассмеялся он. — Я такой уж злющий?
— Порой ты меня до смерти пугаешь.
— Я не хочу никого пугать до смерти, — ответил он, и Китти словно ощутила его дыхание на своей щеке. В подобных разговорах важно каждое слово, каждая пауза, вдох и выдох. — Уж во всяком случае не тебя.
Она улыбнулась и глянула по сторонам: не видел ли кто, как она расплывается в счастливой глупой усмешке.
— Так сколько у тебя слов? — помягче спросил он.
— Не отвечай вопросом на вопрос, Пит. Я первая спросила.
— О’кей.
Судя по голосу, он потянулся, Китти увидела, как раздвинулись его мускулистые плечи, увидела, как она трогает их, гладит обеими руками. Вот так фантазии — это же Пит, злой Пит, Пит — ответственный редактор, герой ее кошмаров, отнюдь не эротических фантазий на заднем сиденье автобуса. Что с ней творится?
— Это центральный материал, даю тебе пять тысяч слов, но могу урезать до четырех тысяч, если у тебя столько не набирается. Нарисуй человечков, чтобы занять свободное место, — поддразнил он.
— Набирается-набирается. У меня другая проблема: слишком много материала. Попробуй-ка втиснуть сто человек в пять тысяч слов.
— Китти! — Это уже предостережение.
— Знаю, знаю, но послушай…
— Погоди. Я тебя выслушал. Ты предложила эту идею, ты ее отстаивала. Раз Констанс решила сделать такой материал, значит, она знала, как его сделать. Ты была с Констанс ближе, чем все мы, ты сама прекрасный журналист — ты найдешь этот способ.
Похвалу Китти не пропустила мимо ушей — много ли лестных слов выпадало на ее долю за последний год?
— Спасибо.
— Это правда, но не вынуждай меня повторять тебе это снова.
— Конечно-конечно. Могу себе представить, каково это — сказать мне доброе слово.
— Думаешь, я тебе враг? — Он улыбался, она слышала улыбку в его голосе. Понизив голос, чтобы никто его не подслушал, Пит добавил: — Что мне сделать, чтобы переубедить тебя?
— Хммм, — словно со стороны услышала она себя, и оба они рассмеялись.
— Чем, собственно говоря, ты занята нынче вечером?
— Ох, этого тебе лучше не знать. — Дерьмо на лестнице, разъяренный Чжи, долгая ночь уборки.
— Занята, значит?
— А что? — Она выпрямилась на сиденье автобуса, сердце забилось. Как бы переиграть, сказать, что нет никаких планов? О чем только она думала, ведь вопрос Пита напрямую вытекал из предыдущей его игривой реплики, был ответом на ее кокетство, а она, дура, про дерьмо раздумалась и вовремя не сообразила.
— Да нет, ничего. — Он слегка откашлялся. — Я тут засиживаюсь с работой допоздна. Обычно часов до десяти, до одиннадцати, так что, если понадобится помощь, захочешь что-то обсудить, загляни.
— Спасибо, Пит.
— А теперь я вновь усаживаюсь в кресло начальника и предупреждаю: дедлайн в пятницу, соберется вся редакция, будь добра явиться и представить свой материал. Никакие извинения не принимаются.
Она выпрыгнула из автобуса и понеслась, словно на крыльях. Сбавила темп на подходе к дому, опасаясь, что в нос опять ударит запах дерьма, но лестница была дочиста отмыта и пахла скипидаром — все лучше, чем навоз. Улыбаясь до ушей, Китти распахнула дверь химчистки.
— Чжи, огромное вам спасибо. Не знаю, как и благодарить вас за то, что вы все убрали. Я как раз собиралась…
— Моя жена. Она сделала, — буркнул он, и хмурая женщина, склонившаяся над гладильной доской, распрямилась и смерила Китти недовольным взглядом.
— Большое вас спасибо, миссис Вон.
Та что-то проворчала.
— Мы сделали не для вас. Для квартиросъемщика. Мы показываем квартиру. Две недели — новая девушка.
— Вы показывали мою квартиру?
— Мою квартиру. Да.
— Но вы не имеете права показывать ее без меня, Чжи! Пускать кого-то в мой дом, когда я и знать ничего не знаю. Это… это против условий нашего договора.
Он бестрепетно глядел на нее.
— Пишите в газету. — И фыркнул.
Китти еще постояла в растерянности, но здесь никому не было до нее дела, и она потихоньку отступила, пошла прочь из химчистки.
