Элли немного покривила душой. По дороге к автобусной остановке она догадалась: Таша просто втрескалась в Рори. Фу, какая гадость. Братья существуют не для того, чтобы в них влюблялись. Впрочем, долго эта любовь не протянется. Стоит Таше разок посмотреть на Рори в больничной палате, в рубашке, похожей на гигантский слюнявчик, как она сразу придет в себя. И оставит Элли в покое. С тех пор как они обворовали магазин и по сей день Таша вызывала у Элли восхищение с легким привкусом ужаса, но сейчас ей уже хотелось, чтобы Таша от нее отстала.
Как только Джей и Грег вышли из лифта, они услышали знакомый голос:
— Хорошо, что я догадалась позвонить Имоджин, иначе узнала бы обо всем, только когда Рори был бы уже дома. Все-таки я его бабушка.
Одри поджидала их в коридоре, рядом с палатой номер три.
— Мама, напрасно ты пришла. Не думаю, что Рори в состоянии принимать гостей. По крайней мере, сегодня.
— Но вы-то уже здесь. А я все-таки тоже член семьи, — фыркнула Одри. — Меня привезла Уин. Я была слишком расстроена, чтобы садиться за руль. Уин сейчас пудрит нос в туалете.
— О боже, обеих принесло, — вполголоса промычал Грег.
Джей едва не захихикала. Она надеялась, что Уин и Одри будут вести себя прилично. Сестры питали глубокую любовь к больницам и считали своим святым долгом заводить задушевные разговоры с каждым пациентом. Они впадали в экстаз, когда какой-нибудь их подруге предстояла операция и у них появлялась возможность проникнуть в больничную жизнь. Несколько месяцев назад они с наслаждением внимали одной приятельнице Уин, которая громким шепотом объясняла, что во время эндоскопии ей вставляли камеру наблюдения «с другого конца». Джей заставила себя не спрашивать, с какого именно.
Зайдя в палату, Джей обнаружила, что они не первые посетители Рори. К своему большому удивлению, она увидели Элли. Дочь скучала, прислонившись к спинке кровати и обкусывая заусенцы на безымянном пальце. А у изголовья, на единственном стуле — месте для почетных гостей, сидела светловолосая девочка, разрисованная так, будто собралась на вечеринку. Она не моргая глазела на Рори. Вряд ли это подружка Рори. Если же и подружка, то, будем надеяться, ненадолго.
Глаза у Рори были закрыты, но выглядел он вполне розовым и здоровым. Джей вдруг вспомнила, что такой вид бывает у больных, которые надышались ядовитым газом. Вот только она забыла, как называется этот газ.
— Думаю, к нему не пустят столько народу сразу, — предупредила она Одри.
Одри и Уин не отставали от них ни на шаг — Джей почти чувствовала на затылке их дыхание, как будто за ней крались два волкодава.
— Они не станут возражать. Особенно после такой ужасной операции. — Уин пристроила свою необъятную сумку на ноги Рори.
— Что это? — с трудом произнес Рори, открывая глаза.
— Бедняга, наверное, думает, что он умер и попал в ад, — шепнул Грег Джей.
— Как ты? Как себя чувствуешь? — спросила Джей, взяв Рори за руку.
Рори выдернул руку. Хороший знак, решила Джей. Сын позволил бы ей публично приставать с ласками только на смертном одре.
— Нормально. Устал.
— Значит, все по-старому, сынок, — прокомментировал Грег.
— А что это вы все сюда заявились? У меня что, осложнение?
Рори неожиданно заинтересовался происходящим. Он посмотрел на блондинку, будто видел ее впервые в жизни. Джей даже забеспокоилась: не натворила ли чего анестезия с его памятью. Вдруг его хрупкие знания по математике улетучились совсем? И наполовину вызубренные французские глаголы?
— Нет-нет, все прошло нормально. Мы просто решили навестить тебя, убедиться, что ты в порядке, — сказала она. — Мы ненадолго. Тебе что-нибудь нужно? Может, позвать кого-нибудь из докторов?
Она огляделась. В восьмиместной палате было очень тихо. Две кровати были пусты и аккуратно застелены в ожидании новых пациентов. Один из больных спрятался за газетой «Дейли телеграф», двое пожилых джентльменов лежали, отгородившись от мира наушниками. Ровесников Рори не было. Странно, что его не положили в детское отделение. Он бы, конечно, ворчал, что ему приходится возиться с мелюзгой, но по крайней мере там нет риска обнаружить труп на соседней кровати.
— Мы тебе кое-что принесли. — Уин наклонилась над кроватью и погладила Рори по голове. — Малиновое желе. Я знаю, после операции всегда больно кушать.
— Но у него же был аппендицит, — запротестовала Одри. — А ты говоришь о гландах. Я принесла тебе карты. Будешь раскладывать пасьянсы, чтобы убить время.
— И это отвлечет тебя от мыслей, что там с другими пациентами… — Уин неожиданно замолчала и осмотрела комнату. Округлив глаза, она прошептала Джей: — У некоторых из них может быть простатит. Рори еще маленький. Ему вредно знать о таких вещах.
Девочка-блондинка захихикала. Уин строго взглянула на нее, потом снова переключилась на Рори.
— Не слушай бабулю. Желе всегда полезно. Все детки любят желе. Дельфина всегда кушала желе, а ведь у нее был блуждающий аппендицит. Я делала ей желе, когда аппендицит обострялся. Помнишь, Джей?
Джей помнила. Дельфина была мучеником своего блуждающего аппендицита. Одри относилась к недугу племянницы со скептицизмом. На ее взгляд, Дельфина страдала банальным несварением желудка, так зачем же дурить людям голову. Дельфина холила и лелеяла аппендицит все свое детство. Каждое утро — Джей помнила так четко, будто это было вчера, — Уин вставала ни свет ни заря (или, как язвительно замечала Одри, «раньше Бога»), чтобы приготовить мюсли (именно приготовить, а не просто открыть пакет и высыпать в тарелку). Мюсли непременно надо было съесть заблаговременно, чтобы было достаточно времени их переварить. У Джей до сих пор в ушах звучал ежедневный припев тетушки Уин:
— Дельфина, ты сходила?
Джей и ее сестра Эйприл частенько дразнили Дельфину, хором распевая эту нелепую фразу.
Каждый раз, когда Джей оставалась у тетки на ночь, она становилась свидетелем долгого и трудоемкого процесса приготовления мюсли. И всегда удивлялась: сколько хлопот из-за мисочки с хлопьями. Уин смешивала тщательно отмеренные порции орехов и овсянки (они хранились в стеклянных банках в недоступном для вредоносного солнечного света месте), затем чистила и крошила красное яблоко (зеленые яблоки не годились), добавляла сухофрукты, свежий банан, летом — клубнику со своей грядки, разбитой на заднем дворе и прикрытой зеленой сеткой с развевающимися серебряными ленточками, чтобы отпугивать птиц. Все это заливалось вязкой пахтой. Пахту Уин заранее доставала из холодильника, чтобы та нагрелась до температуры, не опасной для чувствительного аппендицита Дельфины.
— Я тебе тоже оставила, лапочка, — говорила Уин Джей.
Но Джей вела себя как неблагодарная скотина. Ей вдруг стало стыдно за свое тогдашнее поведение.
— Ой, нет, только не это! — вопила она тогда, содрогаясь при виде жирной смеси. — А у тебя нет «Ватебикса»?
Дельфина смотрела на нее почти с презрением:
— Что? Покупные хлопья?
— Мне они больше нравятся. И с обычным молоком, — мстительно отвечала Джей. Она чувствовала себя обязанной защитить семейные традиции.
— Но ты должна это попробовать, — настаивала Уин, решительно усаживая ее за стол перед ненавистной смесью. — Попробуй эту чудную пахту. Тебе не помешает хоть немного поправиться!
Господи, как давно это было. Вот бы ей сейчас кто-нибудь такое сказал.
Глава седьмая
Коктейль «Стройность»
