некогда человеческим лицом, я понял, что узнаю его.
Существо начало наступать на меня. Я лихорадочно соображал. Что мне было делать? Нападать я не мог, поскольку в тогдашнем возбуждённом состоянии это существо оказалось бы гораздо сильнее меня. Револьвер для вампиров безвреден, а других средств защиты у меня не было. Когда вампир стал приближаться, я неловко отступил назад, ощущая, как мои члены сковывает страх. Тут на меня повеяло влажным зловонным дыханием, и я заметил в зловещих глазах огонёк ликования.
А потом я услышал шум на лестнице. Это был Холмс. Я завопил во всю силу лёгких:
— Помогите! Холмс, помогите!
Не успел я крикнуть ещё раз, как вампир прыгнул, повалив меня на землю.
Падение помогло мне преодолеть сковавший меня спазм ужаса. Я проворно перекатился на бок, и вампир не успел прижать меня к земле. И, хотя он цеплялся за меня, я с трудом встал на ноги. Краем глаза я заметил Холмса.
— Вот, Уотсон! — протягивая мне распятие, крикнул он.
Я протянул руку и взял распятие, но в этот момент мой противник с такой силой толкнул меня, что оно выскользнуло из моей неуверенной руки и упало на пол. С диким воплем он лягнул распятие, которое заскользило по полу и оказалось вне пределов досягаемости. На горле у меня сомкнулись грубые руки, меня обдало зловонным дыханием, и к моей шее придвинулось демоническое лицо. Я начал ловить ртом воздух, сильно закружилась голова. Свет в комнате, казалось, померк, и всё вокруг медленно завертелось.
Борясь с головокружением, я вдруг услышал резкий треск. Существо ослабило хватку и дёрнулось в сторону. Свет стал ярче, и кружение остановилось. Зрение моё прояснилось, и я увидел, как Холмс пытается снять со стены над верстаком пилу. Дёрнув ещё раз, он вытащил её. Вампир стоял около меня, словно зачарованный действиями Холмса.
— Пригнитесь, Уотсон! — прокричал Холмс.
Я моментально подчинился и бросился на пол. Тем временем Холмс, держа пилу как топор и словно собираясь срубить дерево, с огромной силой швырнул ею в вампира. Пила с жутким свистом и дребезжанием пронеслась по воздуху, вслед за чем послышался отвратительный хруст и гнусный булькающий вопль нашего врага. Я не мог сдвинуться с места, не в силах отвести взгляд от развернувшейся предо мной сцены, словно вызванной из Дантовой преисподней. Пила пронзила бледную плоть вампирской шеи и полностью отсекла ему голову, отлетевшую от тела в фонтанах крови. И вот этот зловещий предмет лежал на земле, выпучив безжизненные, застывшие от ужаса глаза и разевая рот в безмолвном вопле.
Безголовый труп проковылял несколько футов, шатаясь и дико взмахивая руками, а потом рухнул на пол. Из рассечённой шеи продолжала течь кровь, скапливаясь в тёмной вязкой лужице.
Холмс выронил пилу, с отвращением глядя на эту сцену кровавой бойни.
— Когда же прекратится этот кошмар? — тихо произнёс он.
Я с трудом поднялся на ноги и, немного выждав, пока нервы успокоятся, поднял лампу и осветил жуткий трофей, чтобы Холмс мог увидеть лицо.
— Узнаёте этого злодея? — взволнованно спросил я.
Холмс посмотрел вниз на отсечённую голову, и глаза его широко раскрылись от изумления.
— Стэплтон! — воскликнул он.
Действительно, это был Стэплтон, коварный убийца, который несколько дней кряду представлял реальную угрозу для жизни Шерлока Холмса. И вот он лежал здесь, принявший смерть более жуткую, чем всё, что он замышлял для моего друга.
— Вот наш главный ключ к разгадке! — воскликнул Холмс, указывая на голову.
Глава двадцать вторая
ПОСЛАННИК
— Пойдёмте, Уотсон, нельзя терять ни минуты! — прокричал Холмс, направляясь из дома к экипажу.
Я устремился за ним, а в голове вертелись бесчисленные вопросы. Как Стэплтон оказался в погребе Коллинза? Где и когда он стал вампиром? Почему его гроб был заколочен гвоздями? Откуда Холмсу известно, где сейчас граф Дракула? Но главным вопросом, занимавшим моё внимание, был вопрос о местонахождении укрытия Дракулы.
Спросив об этом Холмса, я догадался по нахмуренному выражению его лица, что прервал ход его мыслей.
— Не сейчас, Уотсон, — подстёгивая лошадей, отрывисто произнёс он.
Я неохотно подчинился молчанию Холмса.
Когда мы мчались по главной улице Гримпена, мимо жавшихся друг к другу домов и небольшой гостиницы, я не мог отделаться от мысли о том, как разительно отличается наше теперешнее приключение от уютной нормальной жизни, текущей за этими освещёнными окнами, весело горящими в темноте.
Вскоре небольшая деревушка осталась позади, и мы вновь оказались на просторе вересковых пустошей. Ночь была ясной и морозной, светила яркая луна, отбрасывая на заснеженный ландшафт длинные голубые тени. Холмс умело управлял лошадями и, несмотря на слякоть на дороге, то и дело подстёгивал их, заставляя быстро скакать, отчего их бока дымились от напряжения, а на шеях верёвками вздулись вены.
Сидя рядом с Холмсом, я то и дело ощущал резкие толчки колёс, которые проваливались в предательские колеи или подскакивали на небольших камнях, когда мы неслись по ухабистой петляющей дороге. Глаза слезились от налетающих порывов ледяного ветра, хлещущих по лицу, которое в конце концов начало гореть. В то же время по жилам у меня пробегал трепет от предвкушения приключений, смешанный со страхом неизведанного. Это чувство я много раз испытывал и прежде, пускаясь с Холмсом на какие-то опасные ночные подвиги. Но никогда наша миссия не была столь опасной, а исход её столь важным, как этот.
Я бросил взгляд на Холмса, на его бледное вытянутое вдохновенное лицо, освещённое луной, на низко надвинутое дорожное кепи, и понял, что он, вероятно, тоже испытывает похожие эмоции. В его глазах я заметил дерзкий огонёк, вспомнив обещание, данное им Ван Хельсингу: «Я помогу вам выследить и уничтожить графа Дракулу, чем бы это для меня ни кончилось». Холмс, как и я, отдавал себе отчёт в том, что это дело приближается к кульминации и что вскоре мы выйдем на арену, где нам предстоит смертельная схватка. Я молча помолился, прося себе силу.
Добравшись до верхней точки длинного подъёма, мы увидели перед собой довольно крутой спуск. Холмс пришпорил лошадей, и мы затряслись вниз по опасной ухабистой дороге.
Я поднял глаза на полную ясную луну, безмятежно висящую в полночном небе. На миг мне показалось, что на фоне её диска промелькнула какая-то тень. Я посмотрел снова, но ничего не разглядел. Что бы там ни было, оно пропало. Однако теперь я был настороже и стал напряжённо всматриваться в темноту. А потом оно вновь возникло ниоткуда — небольшое тёмное пятно, которое стремительно пронеслось перед нами и отпечаталось расплывчатым силуэтом на лунном диске. Холмс тоже заметил это видение. Тем не менее он, ничего не говоря, продолжал управлять лошадями. Оказалось, что теперь ему трудно сдерживать их на этой извилистой дороге, не давая на полной скорости пуститься в галоп.
Сквозь грохот экипажа до моего слуха донёсся слабый хлопающий звук. По мере того как он становился громче, лошади тоже его услышали и начали в тревоге шарахаться в сторону.
— Что это? — крикнул я Холмсу.
Он не ответил, но стал напряжённо оглядываться по сторонам. И тут мы вновь увидели, как на фоне лунного диска мелькнул тёмный силуэт. На этот раз он двигался не так быстро, и мы смогли ясно его рассмотреть.
— Сова! — с облегчением воскликнул я. — Это всего лишь сова.
Лицо Холмса оставалось суровым.
— Но она приближается, — с угрозой в голосе произнёс он.
Он не ошибся. Звук хлопающих крыльев становился громче, и, вынырнув из темноты, над головами
