— Почему он в белом? — прошептала Дженнифер.
— На такой одежде сразу видна грязь, — объяснил Том, открывая воду и выдавливая на руки немного мыла. — Единственная вещь, которую он не любит больше, чем грязь, — огонь.
— Почему огонь?
— Увидишь. — Арчи бросил зажигалку на блюдо, покачав головой.
— Смотрите, — почти беззвучно произнесла Дженнифер.
Кеттер укрывал их обувь тонкой пленкой. Почувствовав на себе взгляды, он поднялся и смущенно пригладил костюм.
Теперь Дженнифер видела, что ему за пятьдесят. На впалых щеках пролегли глубокие тени, на переносице виднелся красноватый след от очков. Кеттер был высокого роста, но постоянно втягивал шею в плечи, словно боялся чего-то. На самом деле он казался ужасно несуразным из-за крупных рук и ступней.
Удовлетворенный тем, что гости завершили необходимые приготовления, Кеттер провел их по узкой лестнице к люку в потолке. Открыв его, он кивком направил посетителей вперед, а затем долго возился, закрывая его, перепроверив несколько раз надежность замка и бормоча что-то себе под нос.
Красноватое освещение от висящих над головой ламп придавало комнате апокалиптический, практически сатанинский вид. Костюм Кеттера выглядел кроваво-красным, и даже светлые редеющие волосы превратились в корону из языков пламени.
Он щелкнул выключателем, и комнату залил освежающий поток света, выхватив из темноты возвышающийся над головами купол и стены, покрытые белой блестящей прямоугольной плиткой. Но взгляд Дженнифер постоянно возвращался к полкам. Они были расположены по всей длине круглой комнаты ровными, как на параде, рядами. Полки вздымались и опадали, следуя линии свода, словно бугрящиеся мускулы.
Это было впечатляющее зрелище, и Дженнифер восторженно вздохнула. Том наблюдал за ней краем глаза. Странно, но он, кажется, получил своеобразное удовольствие от того, что привел ее сюда, посвятил в одну из тайн своего мира. Может быть, это был его способ открыться, показать ей, что ему снова можно доверять.
— Что это за место? — прошептала Дженнифер Тому, следуя за Кеттером по одному из узких коридоров, образованных книжными шкафами. Теперь она поняла, почему Кеттер не любит огонь.
— Библиотека, — улыбнулся Том. — Украденные книги.
Дженнифер это помещение напоминало не библиотеку, а морг. Белая плитка на стенах, книги на металлических полках, словно тела на каталках. И все это время снизу доносились звуки оперы, едва слышной, но все равно невероятно прекрасной.
— Первое издание «Дон Кихота», — указал Том на позолоченный корешок одной из книг, стоящих на покрытой войлоком полке. — А здесь — полный комплект Атласа Блау-Ван дер Хема.
— Не трогать, — не оборачиваясь, предупредил Кеттер.
— Все краденые?
— Маркус находит для них новый дом, новую жизнь.
Справа в полках оказался проход, и Кеттер свернул туда.
Они пересекли еще несколько узких дорожек, прежде чем оказались в небольшом пространстве, не занятом книгами. Слева от них была узкая кровать, тщательно заправленная, и хирургически чистая кухня. Справа размещалось рабочее место с разнообразными инструментами, увеличительными стеклами, сканерами, клеями и прочими реставрационными материалами.
Кеттер сел за стол и положил книгу перед собой, на специальную вспененную подушечку, поддерживавшую корешок. Плечи Кеттера расслабились, когда он склонился над столом, словно приняли знакомую, комфортную позу.
— Что вам нужно?
— Ваше мнение.
— О чем?
— Мы не знаем, — признался Том. — Обо всем, что покажется необычным.
— Оплата за консультацию — пять тысяч долларов.
— Запиши на наш счет, — предложил Арчи.
Кеттер, не улыбаясь, смотрел на него в упор.
— Я пошутил, Маркус, — заверил Арчи, подняв брови и бросив многозначительный взгляд на Тома и Дженнифер. Деньги будут у тебя к утру.
— Хорошо.
Удовлетворенный ответом, Кеттер взял чистый бумажный носовой платок и открыл титульный лист.
— Первый том императорского издания «Описания Египта», — нараспев произнес он. — Опубликован в 1809 году. Состояние… приемлемое. Бывает лучше. Книга редкая, но без остальных томов и в таком состоянии… не особо ценная. Из библиотеки… — Он бросил взгляд на экслибрис, а затем широко улыбнулся, впервые за все время. — Я смотрю, вы времени не теряли.
— Что вы имеете в виду? — уточнила Дженнифер.
— Эта книга была выставлена на сегодняшнем аукционе в Таяне. Видел ее в каталоге пару недель назад. За сколько ее продали?
— Семьдесят тысяч, — отозвался Арчи.
— Дорого, — покачал головой Кеттер. — Сорок, максимум — сорок пять.
— Ее купил Леду, — сообщил Том.
— Леду? — Кеттер, казалось, был искренне удивлен. — Интересно… — Нахмурившись, он снова посмотрел на книгу. — Интересно, зачем он…
Кеттер недоговорил, включив настольную лампу с встроенным увеличительным стеклом и рассматривая через него экслибрис.
— С ним что-то делали, — медленно произнес он, указывая на один из слегка заворачивающихся уголков.
— Леду возился с чем-то вроде скальпеля, — кивнул Том, вспомнив то, что видел через окно в Фонтенбло.
Кеттер дотянулся до стоящей перед ним бутылки и смочил из нее кончик ватной палочки. Затем, придерживая отстающий край пинцетом, он принялся медленно натирать ею нижнюю часть экслибриса. По мере того как химический состав разъедал клей, слой с экслибрисом отставал от листа. Кеттер, несмотря на внешнюю неуклюжесть, действовал удивительно аккуратно.
— Там что-то есть! — воскликнула Дженнифер, завидев появившиеся очертания. — Слово.
— Имя, — поправил ее Том, когда надпись, украшенная широким росчерком, стала четче. — Подпись. Наполеон.
Глава семьдесят третья
Готово. Бессон положил холсты в ящик, выключил свет и закрыл за собой зеркало. Он редко работал так много или так быстро, чтобы закончить работу в срок. Особенно над чем-то столь необычным. Он надеялся, что получилось именно то, чего хотел Том.
Внезапно раздался звук дверного звонка. Нахмурившись, Бессон бросил взгляд на часы. Может быть, они вернулись раньше, чем планировали? Что ж. Он был, так же как и они, заинтригован тем, что Леду хотел найти в книге. Эксперт отодвинул засов и распахнул дверь с ожидающей улыбкой.
— Анри Бессон?
На пороге стоял японец в джинсах и коричневой кожаной куртке до бедер. Его плоское лицо рассекал свежий шрам на переносице. Подбородок был выбрит, за исключением узкой вертикальной полоски, словно бы делившей его пополам. На левой щеке было родимое пятно, словно чернила, которые случайно
