Второй час, у меня в половине третьего назначено заседание, на которое я не могу опоздать.
Я извинился, что, пригласив позавтракать со мной, морю ее голодом, и нажал кнопку. Через минуту вошел Пьер с супом из омаров, и я распорядился подать второе через десять минут.
Тут возникло одно деликатное обстоятельство. С деловой точки зрения мне следовало бы сообщить ей, что, так как Рустерман категорически отказывается брать деньги с Ниро Вульфа и меня, когда мы посещаем его ресторан, стоимость завтрака не будет включена в счет, который мы представим за ведение ее дела. Однако поданный нам завтрак был так роскошен, что говорить за ним о такой мелочи, как деньги, мне показалось неуместным, и я промолчал. Я не стал возобновлять разговор и о мисс Дакос, тем более что интересующей нас темой была деятельность ФБР.
Во время завтрака я узнал, что она получила 607 писем, авторы которых коротко благодарили ее за книгу; 184 письма, некоторые довольно длинные, не одобряющие посылку книги; и 29 анонимных писем и открыток, ругающих ее на чем свет стоит. Я удивился, что их всего 29. Из 10000 должно было бы быть несколько сот членов общества Джона Берча и других подобных организаций.
За кофе я все же вернулся к разговору о мисс Дакос, проделав кое-какие подсчеты. Если Вульф уедет от Хьюита в четыре часа, он будет дома что-нибудь около половины шестого, однако возможно, что он уедет позже, скажем, в пять, и вернется лишь в половине седьмого, да еще захочет отдохнуть после непривычной поездки ночью, в окружении тысячи мерещащихся ему опасностей. Поэтому, когда Пьер, сервировав кофе, вышел, я сказал:
– Мистер Вульф, несомненно, захочет повидать мисс Дакос. Возможно, она ничего не знает, но он должен сам удостовериться в этом. Не будете ли вы любезны попросить ее приехать сюда в девять часов вечера? В этот ресторан. В нашем доме, возможно, установлены микрофоны.
– Но ведь я сказала вам, что это была пустая болтовня!
Я ответил, что, возможно, она и права, но особенность Вульфа та, что он узнает нечто полезное для дела от людей, которые просто болтают.
Когда миссис Бранер допила кофе, я проводил ее в контору Феликса, и она позвонила мисс Дакос.
Посадив ее в машину, я вернулся и выпил еще чашку кофе, передумывая сызнова все обстоятельства. Я поскользнулся только на одном пункте: я не спросил, присутствовала ли мисс Дакос при разговоре Морриса Элтхауза и Фрэнка Оделла с миссис Бранер в ее кабинете. Конечно, об этом могла бы рассказать и сама мисс Дакос, но Вульф спросит сперва меня, и я не мог простить себе такую оплошность. Насколько обоснованно предположение, что именно Сара Дакос сообщила полиции о трех вышедших из дома мужчинах? Совсем необоснованно; разве только она придумала это для полиции или для миссис Бранер. Из окна дома номер шестьдесят три она не могла видеть, как они сели в машину, стоявшую за углом, а следовательно, не могла заметить и номер этой машины. Если же она видела это, то мы можем получить подтверждение первой версии, а именно, что убийство совершено сотрудниками ФБР. Но ведь мы предпочитаем вторую! Ну и что? Ведь и это вовсе не бесполезно для плана Вульфа.
Я вспомнил, как, пересекая Вашингтон-сквер во время моей вчерашней прогулки, я подумал о том совпадении, что Арбор-стрит находится в Виллидже и что Сара Дакос живет в Виллидже. Теперь это могло оказаться больше чем совпадением; это могло явиться причиной и следствием.
В три часа дня я прошел в конторку Феликса и набрал номер Льюиса Хьюита. Прошло не менее четырех минут, пока я наконец услышал в трубке голос Вульфа:
– Арчи?
– Он самый, – ответил я. – Я у Рустермана. Завтракал здесь с миссис Бранер. Если вы приедете сюда до половины седьмого, я обо всем успею доложить вам до ужина. Мы можем и поужинать здесь, потому что одна особа явится сюда в девять часов, чтобы кое-что обсудить.
– Приехать к Рустерману?
– Да, сэр.
– Почему? Почему не к нам?
– Здесь лучше. Если вы, конечно, не хотите, чтобы одна хорошенькая молодая особа разговаривала с вами при включенном радио, сидя у вас на коленях.
– Что еще за молодая особа?
– Сара Дакос. Секретарша миссис Бранер. Я все объясню, когда вы приедете.
– Если я приеду. – Он повесил трубку.
Я позвонил Фрицу и сказал, чтобы он не ждал нас к ужину и оставил телячьи отбивные в маринаде на завтра. Затем набрал номер миссис Элтхауз, но, пока она подошла, я передумал разговаривать с ней по телефону. Я хотел узнать, не приходилось ли ей слышать, чтобы ее сын упоминал девушку по имени Сара Дакос, но, так как у меня было три часа, которые я не знал, как убить, я с тем же успехом мог и пройтись. Я спросил, примет ли она меня, если я приду в половине пятого, и она ответила утвердительно.
Выйдя из ресторана, я сказал Феликсу, что мы с Вульфом будем у него ужинать.
9
Я сидел в кабинете наверху, вытянув ноги и разглядывая кончики ботинок, в который уже раз перебирая в уме все обстоятельства дела, когда без двадцати семь Феликс распахнул дверь и появился Вульф. Зная, что в эти часы у Феликса обычно полно посетителей, я прогнал его, помог Вульфу снять пальто и высказал надежду, что у него была интересная поездка.
Он что-то буркнул себе под нос, сел в кресло, которое Марко Вукчич приобрел много лет тому назад специально для своего друга Ниро. Между визитами Вульфа это кресло обычно хранилось в кладовой.
– Я пришел к заключению, – произнес Вульф, – что все люди, живущие в наше время, – полуидиоты и полугерои. Только герои могут выжить в этой толчее, и только идиоты могут желать жить в ней.
– Суровое заключение, – отозвался я. – Но вы почувствуете себя лучше после еды. Сегодня у Феликса вальдшнеп.
– Знаю.
– Как дела с Хьюитом?
– Удовлетворительно. Сол был очень полезен, как обычно.
Я придвинул себе стул.
– Мой отчет, может быть, не столь удовлетворителен, но в нем есть свои заслуживающие внимания пункты. Начну с конца: миссис Элтхауз никогда не слышала, чтобы ее сын упоминал имя Сары Дакос.
– А почему он должен был упоминать это имя?
– В том-то и дело.
Я подробно изложил ему, как провел день, включая шалость с филерами. Это было нашим первым соприкосновением с противником, и я подумал, что Вульф должен знать об этом. Он не шевельнул ни единой мышцей, даже не раскрыл глаз. Закончив рассказ, я целые три минуты просидел в полнейшей тишине. Наконец я не выдержал:
– Я, конечно, понимаю, что все это надоело вам. Спасибо, что вы хоть соблаговолили выслушать меня. Вам наплевать на то, кто убил Морриса Элтхауза. Вас интересует только ваш трюк, который вы собираетесь проделать, и к черту все убийства и всяких убийц. Я высоко ценю, что вы не захрапели. Я ведь человек чувствительный.
Он открыл глаза:
– Но ты мог бы пригласить эту женщину прийти днем, а не вечером.
– Вам не только все надоело, но вы и раздражены, – кивнул я. – Вы говорили, что мы, бесспорно, отдаем предпочтение второй версии, поэтому хотим отыскать хоть какой-нибудь шанс доказать ее. Сара Дакос находилась в доме, где проживал Элтхауз, если не во время убийства, то вскоре после него. Возможно, она может так или иначе быть нам полезной. Если хотите…
Дверь отворилась, и вошел Пьер с плотно уставленным подносом. Я взглянул на часы – семь пятнадцать. Стало быть, так распорядился Вульф. Что ж, он по крайней мере придерживается одного правила и, конечно, соблюдет и второе – никаких деловых разговоров за столом. Вульф поднялся и вышел
