единственное, что вызывает мои возражения. Но мистер Кремер серьезно недоволен. Похоже, что мистер О'Хара, заместитель комиссара, также недоволен. Они хотят, чтобы мы прекратили расследование.
— У них крепкие нервы, — защищался я. — А кормить они нас будут?
Кремер снова начал говорить, но Вульф сделал жест рукой в его направлении.
— При чем тут еда! — сказал Вульф с гримасой. Насчет еды с ним нельзя было шутить. — Они говорят, что статья в «Газетт» — это начало очередной кампании против полиции в связи с нераскрытым убийством, а это безответственно, потому что нет ни одного весомого доказательства, что Мур погиб не в результате несчастного случая, а из-за чего-то еще. Они считают, что для такой кампании у «Газетт» есть только одно основание — наше подключение к расследованию. Они также говорят, что мы либо пошли на поводу у эксцентричного человека, мистера Керра Нейлора, либо просто решили на этом деле подзаработать. Они утверждают, что ты слишком далеко зашел — записал в докладе, что мистер Нейлор сказал тебе о том, что знает, кто убил мистера Мура, хотя он этого не говорил, — с единственной целью придумать основание для продолжения нашей работы на компанию. Я все охватил, мистер Кремер?
— В качестве общей идеи это сойдет, — проскрежетал Кремер. — Я хочу спросить Гудвина…
— Пожалуйста, — Вульф повернулся ко мне: — Арчи, если ты хочешь знать мое мнение, изволь. Я тебе безгранично доверяю и полностью удовлетворен твоей работой по этому расследованию, как я был удовлетворен во всех прошлых делах, и ожидаю того же в будущем. Бывает, ты лжешь, даже клиентам, и я поступаю так же, когда это целесообразно, но ты никогда не лжешь мне, а я тебе, если речь идет о взаимном доверии и уважении. Отсутствие у тебя блеска может вызвать сожаление, но это тривиальность, и в любом случае два блестящих человека под одной крышей были бы невыносимы. Твои пустячные капризы, вроде отказа использовать бесшумную пишущую машинку, — сущая ерунда, но идиотское обвинение в том, что ты солгал в докладе, который передали Пайну, заставляет меня задуматься. Пользуйся твоей машинкой, но, ради Бога, смажь ее!
— Бог мой, — запротестовал я, — я смазываю ее каж дый…
Кремер взорвался, разразившись словами, которые не выдержит ни одна типографская машина.
— Ваши проклятые домашние распри подождут! — грубо продолжил он. Теперь Кремер обращался ко мне: — Вы продолжаете настаивать, что Нейлор сказал вам, будто он знает, кто убил Мура?
— Нет, не настаиваю, — ответил я. — Кому угодно, только не вам. С вами я ни на чем не настаиваю. Это частное расследование, касающееся мужика, который много болтает, и я докладываю мистеру Вульфу и нашему клиенту. Вы-то тут при чем? Вы начальник отдела по расследованию убийств, и раз вы сами сказали, что смерть Мура была случайной, вас не должно трогать, на чем я настаиваю и на что плюю. Я не порицаю вас за желание избежать воя, который может начать «Газетт», но вы не дождетесь от меня помощи, если будете спрашивать, настаиваю ли я на том, что я не лжец. Полагаю, что О'Хара позвонил и причинил вам боль в том месте, на котором вы сидите, — я употребляю это выражение из уважения к вашему возрасту, но вам не обязательно отвечать тем же.
Я выставил вперед ладони.
— Давайте попробуем по-другому. Предположим, что вы — человек рассудительный, а не взрывающийся, и пришли сюда, чтобы спокойно со мной поговорить. Предположим, что вы даже называете меня Арчи. И вы излагаете свою просьбу дружеским, хорошо взвешенным тоном. Как это будет выглядеть?
— Я уже сказал Вульфу, а он передал вам, — Кремер уже не был воинственным, а только твердым. — Я хочу, чтобы вы прекратили намекать, что тут пахнет убийством, когда нет никаких доказательств, и перестали распространять слухи через газеты.
— Я не распространяю. Я пошел к ребятам из «Газетт» за информацией и получил ее, А насчет намеков, что тут пахнет убийством, так что же, вы хотите, чтобы я перестал работать в «Нейлор — Керр»?
— Да, вы не настолько нуждаетесь в деньгах.
— Ну уж это не мое дело. Я всего лишь делопроизводитель. Обращайтесь к мистеру Вульфу. Он мне платит, а я лишь подчиняюсь приказам.
— А я, — вставил Вульф, — в свою очередь работаю на «Нейлор — Керр» через ее президента, мистера Пайна. Я склоняюсь к тому, что, нанимая меня, он и директора компании исходили из каких-то своих соображений. Я не знаю их истинных намерений, но не без основания считаю, что их действия вызваны реакцией на обстоятельства уголовного характера или связаны с нарушением этики и могут заслуживать одобрения. Почему бы вам не спросить об этом самого мистера Пайна? Вы с ним разговаривали?
— Заместитель комиссара разговаривал. — Кремер достал сигару и зажал ее зубами. — Сегодня днем. Думаю, что в основном они говорили о лживой информации Гудвина, касающейся слов Нейлора. У меня нет оснований утверждать, что заместитель комиссара просил его отстранить вас от этого дела. Эту миссию предоставили мне.
— Я чувствую тут некоторую несправедливость, — сказал мягко Вульф. — Закругляться с расследованием без одобрения клиента.
— О'кей. Тогда позвоните ему. Мы оба поговорим с ним, сначала я.
Вульф кивнул на меня.
— Позвони Пайну, Арчи. Но вы, мистер Кремер, будете не первым, а вторым.
Я нашел в книге телефон и набрал номер. После недолгого ожидания я услышал голос, который сразу узнал, и очень удивился, что женщина, имеющая достаточно денег, чтобы содержать дружков, ответила по телефону сама. Правда, была уже полночь, и прислуга, должно быть, ложилась спать гораздо раньше своей хозяйки. Я представился, и она мгновенно отреагировала.
— Конечно, я сразу же узнала ваш голос. Как ваше лицо, Арчи?
Это прозвучало так, будто она действительно очень хотела об этом узнать.
— Спасибо, лучше, — ответил я. — Извините за беспокойство, да еще так поздно, ночью, но…
— О, для меня совсем не поздно! Я никогда не ложусь спать до трех или четырех часов. Сезонных билетов еще пока нет, но они появятся на следующей неделе, и вам их немедленно вышлют.
— Весьма признателен. Ваш муж дома? С ним хотел бы поговорить мистер Вульф.
— Да, он дома, но, возможно, спит. Он ложится гораздо раньше меня. Не кладите трубку, я пойду посмотрю. Это важно?
— Не настолько, чтобы его будить, если он ненавидит так же сильно, как и я, когда его будят.
— Хорошо, не кладате трубку. Я посмотрю.
Ждать пришлось довольно долго. Я сел с трубкой в руке, размышляя о том, что кровать мужа находилась, вероятно, отнюдь не в соседней комнате, учитывая состояние их супружеских отношений.
Наконец она вернулась.
— Нет, извините, он крепко спит. Я думала, что он читает. Это насчет того, зачем я к вам приходила?
— Да, связано с этим. Мы позвоним утром, спасибо.
— Может, я смогу помочь? Что за вопрос?
— Не думаю, просто одна маленькая деталь. Подожди те минутку.
Я прикрыл трубку рукой и объявил:
— Он спит, и она интересуется, не может ли он помочь. Она очень хочет помочь.
— Нет, — сказал Вульф твердо.
— Минутку, — начал Кремер, но я не слушал его и сказал в трубку:
— Мистер Вульф благодарит за ваше предложение, миссис Пайн, но он позвонит вашему мужу завтра.
Мне пришлось потратить еще добрых три минуты, чтобы закончить разговор так, чтобы это не показалось невежливым.
Начались детские споры. Кремер считал, что я должен был убедить ее разбудить Пайна, а Вульф, которого еще больше, чем меня, раздражало, когда его сон прерывали, яростно не соглашался. Они сцепились так, будто это было главной мировой проблемой. Никто не уступил ни дюйма, и они закончили, где и начали, согласившись на ничью.
— Очень хорошо, — сказал наконец Кремер, все еще не остыв. — Итак, я не получил никакой компенсации за потерянные часы сна. Можно подумать, я пришел просить у вас одолжения.
— Чепуха, — возразил Вульф, который тоже еще не остыл. — Вы не просили одолжения. Вы назвали
