всему, вспомнил недавнюю бродячую жизнь и лишь весело гавкал, копаясь среди растений. Недовольный Арне попросил прощения и вернулся приструнить собаку. Немного подумав, я побежала за ним — мало ли что, вдруг пес найдет какой-нибудь боеприпас времен войны, Арне опять, не подумав, затеет международный скандал, Макс тогда точно меня со свету сживет!
Подбегая, я увидела, что Арне не наказывает собаку и не сажает на поводок, а озадаченно смотрят на нечто перед собой. Ну точно, нашли какой-нибудь «шмайсер»! На всякий случай я спросила:
— Арне, надеюсь, для Шарика нет никакой опасности?
Арне посмотрел на меня странно, потом отозвался — мол, не знает еще, что перед ним, но хотел бы понять.
— Клавдия! — Вдруг сказал он мне, присаживаясь на корточки. — Здесь человеческая голова!
— Чего? — Переспросил подоспевший Шестопалов. Это «чего» скорее было адресовано мне, как переводчику. Я тоже решила переспросить и, услышав ту же фразу, шокировала участкового:
— Он говорит, здесь человеческая голова. Терял тут кто-нибудь голову в последнее время? — В этот же миг мое сознание пронзила жуткая мысль о наших пропавших… Господи, нет! На ватных ногах я подошла к Арне, который молча указывал на кучу веток, из которой действительно торчало нечто округлое и удивительно знакомое. У меня хватило сил присесть и приглядеться, но потом все поплыло перед глазами… Кажется, Арне успел меня подхватить.
Я очнулась от брызг чего-то холодного в лицо: передо мной стояла Лиза и озабоченно следила за моей реакцией.
— Вот видишь, — послышался рядом еще один голос; покосившись, я узнала Милу. — Газировка ничуть не хуже любого нашатыря! Моментально в чувство приводит!
Я с трудом осмотрелась по сторонам: метрах в трех от нас Арне, Шестопалов и Рома, да еще Шарик, осторожно растаскивали ветки вокруг того самого предмета. Вспомнив, что это было, я снова в ужасе закрыла глаза.
— Слушайте, я все-таки вызову «Скорую»! — Заявила Мила, хватаясь за телефон.
— Мне не надо, — промямлила я, встряхивая головой.
— Да при чем тут ты! — Бессердечно отмахнулась Мила. — Пусть труп вскрывают!
Лизка даже замахнулась дать ей подзатыльник, но передумала в последний момент. А следовало бы! Мила, отодвинувшись на безопасное расстояние, верещала в мобильник:
— Да, да, труп женщины, на опушке леса, мы пока не знаем, что с ней произошло! Но она здесь давно лежит! Приезжайте скорее!
К моменту прибытия врачей из морга нашей поисковой группе удалось освободить тело из плена ветвей и сучьев, и к тому моменту всем уже было ясно, что мы нашли Машу. Сердобольный Рома отобрал у меня свою бутылку воды, где еще оставалось немного жидкости, смочил в ней платок и протер несчастной лицо. Я поморщилась — надо же, как спокойно юный милиционер возится с трупом, на который я даже взглянуть не могу!
Рома отважно сделал еще несколько осторожных движений платком по лицу Маши и вдруг отскочил, закричав:
— Иван Григорьевич, да она живая! Она глазами шевелит!
Участковый снова бросился к телу, нагнулся совсем близко к потерпевшей и легонько похлопал ее по лицу, потом тоже провел платком и кивнул:
— Точно, жива. Шевелится, хотя и едва заметно. Ну, где там эти врачи! — Боясь трогать тело девушки, он тем не менее осторожно осмотрел ее и пришел к выводу, что она потеряла сознание от сильного удара чем-то тяжелым по голове. В таком вот состоянии преступник расположил ее на полянке, завалил ветками и бросил на произвол судьбы. Впрочем, Шестопалов был уверен, что спасти Машу медики вполне смогут. Потом он осмотрел вместе с Арне и Шариком поляну и пришел к выводу, что нападение на Машу было совершено в другом месте, а сюда ее притащили уже без сознания: следы на земле явно указывали на то, что по поляне волокли что-то тяжелое; ноги девушки были поцарапаны, к тому же обута была только одна, а второй башмак, видимо, соскочивший по дороге, валялся поодаль.
Через полчаса наконец прибыла «Скорая» с шофером и двумя санитарами на борту. Энергичными усилиями пяти мужчин и собаки Маша была помещена в автомобиль, который спешно увез ее в Волхов — в больницу. Шестопалов остался на поляне — ждать из города опергруппу, а мы отправились к Наде, рассуждая, где же следует в таком случае искать Игоря. Или его тело.
Через некоторое время мы узнали, что в том же лесу милиционеры нашли труп мужчины лет тридцати пяти-сорока, весьма подходивший под описание Игоря. Этот человек скончался от ножевых ран в живот и сердце и от тяжелой черепно-мозговой травмы, нанесенной неизвестным тяжелым предметом, возможно, камнем. Изуродованное лицо весьма затрудняло опознание, но помогла татуировка на правой лопатке и личные вещи. Других особых примет Игоря никто из членов экспедиции не припомнил. Как ни странно, родных его не обнаружилось; паспорт у него был российский, а родня, по слухам, жила где-то на Западной Украине, но запрос туда не дал никаких результатов. Ничего не дал и запрос по месту его регистрации — в одно из питерских общежитий. Сосед по комнате сказал, что Игорь появлялся очень редко, потому что снимал то ли комнату, то ли квартиру в другом месте, то ли вообще жил у подруги. Из-за отсутствия родных тело реставратора пока не забирали из морга, собираясь в скором времени похоронить на местном кладбище. Но на всякий случай отправили еще один запрос в Закарпатье.
Маша лежала в больнице и говорить пока не могла: хотя у нее было лишь легкое сотрясение мозга, как и предположил Шестопалов, пребывание в лесу без медицинской помощи сказалось на ее здоровье не самым лучшим образом. Врачи ручались за ее жизнь и дальнейшую трудоспособность, но никого к ней не пускали, и аспирантка выздоравливала в одиночестве под охраной милиции.
Вечером Шестопалов зашел в гости и рассказал нам странные подробности обнаружения трупа на поляне.
— Не поверите, — покачал головой участковый. — Там все выжжено!
— Только на этом участке? — Встал в охотничью стойку Иван.
— Да, причем только трава. Аккуратненько так, и еще издевательски окопано вокруг, чтобы огонь не распространялся, — заметил Шестопалов. — А что самое поразительное — пламя практически не тронуло тело! Зато лицо обожгло довольно сильно.
— А одежду? — уточнила я.
— На нем были только брюки, они, как и тело, только перепачканы сажей, — недоумевая, рассказывал участковый.
— В этом должна быть какая-то логика, — задумчиво произнес мой муж.
— Может, эксперты сумеют что-то там обнаружить? — Предположил Шестопалов.
Я мучительно раздумывала, пытаясь представить себе образ действий преступника, и никак не могла понять, что же именно мне так не понравилось в этом рассказе.
— Постойте, — вставила я наконец. — Это что же получается, он Машу унес, а поляну поджег, чтобы какие-то следы скрыть, а труп туда потом подложил, что ли? А с лицом тогда что произошло? И почему тело было не сжечь в таком случае? Или даже два.
— Вот именно, — сказал Ванька. — Почему?
Песчаная эфа оказалась еще одним свидетелем против Рината. Ее поимка показалась Шестопалову достаточным поводом нанести ему визит — побеседовать. С ним отправился и мой муж. В комнате они хозяина не застали и решили подождать немного. Со скуки стали разглядывать книги на полке, среди которых красовалась энциклопедия «Змеи СССР». Потянувшись за книжкой, участковый уронил с полки карандаш, не замедливший зловредно укатиться под кровать. Ванька, желая оградить следствие от упреков в самоуправстве и порче имущества, немедленно нырнул туда же и довольно быстро настиг беглую писчую принадлежность. Выползая с добычей, он на всякий случай оглядел все вокруг и тут заметил, что снизу к лежанке приклеена странная бумажка, исписанная латинскими буквами черным фломастером. Прочитав: «Echis carinatus. Sawscaled viper», что в переводе с латинского и английского означало одно и то же заветное: «Песчаная эфа», или «Чешуйчатая гадюка», — Иван, не покидая своего новообретенного местопребывания, принялся названивать заинтересованным лицам. К моменту, когда в комнату вернулся хозяин, его нетерпеливо дожидалась уже вся следственная группа в полном составе, жаждавшая узреть
