посочувствовал:
– Женщин никогда не поймешь, чего им нужно. Значит, ты этой секретутке так болт и не вставил?
Валера разочарованно помотал головой.
– И не только ей. Прямо какая-то невезуха выпала. Моя подружка на работе, а шишка чешется. Поехал к ресторану «Огни Москвы». Я там частенько ужинаю. Уж больно место там романтическое. На берегу Москвы-реки. Сидишь, кушаешь и смотришь, как мимо по реке катера прогулочные плавают. И девок там всегда полно. Но в этот вечер, как назло, ни одной. Всех уже расхватали. В общем, я остался в пролете. Выпил грамм сто пятьдесят коньяку, поужинал и поехал домой к подружке. Я сейчас у нее живу. Чтоб со скуки не умереть, еще с собой бутылку коньяка прихватил. Только раздавил ее, слышу звонок в дверь. Парень какой-то пришел. Чего-то говорит мне, а у меня все перед глазами, как в тумане. Одним словом, чувствую, что вырубаюсь. Не помню даже, как за ним дверь закрывал. А утром меня уже менты будят и говорят, будто я своего шефа убил. Представляешь? А я даже не ездил за ним. Проспал.
– А может, ты не помнишь, как его?.. – спросил Глебов. Валера даже засмеялся, настолько вопрос ему показался глупым.
– Вот и менты на это давят. Будто я был так сильно пьян, что ничего не помню. Но дело тут все в другом. Чем хочешь готов поклясться, что меня подставили. Ты мне веришь? – с мольбой обратился Валера к прапору надзирателю Глебову.
Тот пожал плечами.
– Я не следователь. Наше дело охранять таких, как ты. А их, копаться в ваших делах. Только скажу тебе как на духу, пятнадцать лет тут работаю. За эти годы нагляделся всякого. И могу сказать, просто так, сюда никто не попадает. В чем-то человек да совершает ошибку. Пусть и маленькую. Есть в человеке изъян. Червоточинка. Вот она и доводит до тюрьмы. Ты ведь тоже не так прост, – с прищуром посмотрел Глебов на Валеру и, улыбнувшись, пригрозил пальцем. – Тоже, небось, кое-что не договариваешь.
Оставшись один, Валера плюхнулся на шконку и, подложив руки под голову, стал водить глазами по потолку.
Кто-то из тюремных философов, побывавших тут до него, карандашом корявыми буквами написал на потолке: «Твой грех, живет в тебе. Хочешь избавиться от него, вспомни, что с тобой было вчера».
Валера призадумался. Ничто так не обостряет мысль, как тюрьма. Даже там, в кабинете следователя, он не мог собраться с мыслями, сосредоточиться, как тут, в тюрьме. В этой постылой одиночной камере.
Спрыгнув со шконки, он подскочил к двери и со всей силы стал колотить в нее, прежде, чем услышал неторопливые шаги прапорщика Глебова.
Щелкнул замок. Потом с неприятным скрежетом, отодвинулась задвижка и в окно заглянула широченная физиономия прапорщика.
– Чего ты? – с недовольством спросил Глебов, гоняя во рту жевачку.
Валера почувствовал от прапора запах спиртного. Ручаться не мог, но, кажется, поднял он Глебова из- за стола. Вон у того и на усах остались хлебные крошки, которые он второпях даже не успел, как следует смахнуть.
– Мне срочно надо увидеться с майором Тумановым, – заторопился Валера.
Прапорщик от удивления сдвинул пилотку на затылок.
– С майором Тумановым? – переспросил он, потом глянул на часы. – Вряд ли майор сидит и дожидается, когда я ему позвоню. Время восемь часов вечера. Твой Туманов, поди уж дома. Женку прижимает. А зачем он тебе так срочно понадобился? – осведомился прапорщик, принимая вдруг возникшее желание подследственного за обыкновенную блажь. Наскучило парню торчать тут одному, вот и решил с майором побалакать.
– Позвони, Глебов, – взмолился Валера. – Будь человеком. Я тут кое-что вспомнил, что майора заинтересует. Это очень важно. Понимаешь? Для меня.
– И чего ж ты такого, особенного вспомнил? – усмехнулся Глебов, хотя у самого глаза отражали довольно серьезный настрой.
– Есть кое-что такое, что докажет мою невиновность. Меня подставили. И я догадываюсь, кто. Позвони, Глебов. Прошу тебя, – настойчиво добивался своего Валера, чувствуя, что прапорщик в глубоком раздумье. – Ну что тебе стоит? Майор Туманов сам мне говорил, что готов выслушать меня хоть днем, хоть ночью, если я вспомню что-нибудь существенное. А я вспомнил.
– Ну ладно, – с неохотой согласился прапор, убирая свою широкую харю из окошка, тут же закрыв его.
Отойдя в дальний конец коридора, прапорщик Глебов достал из кармана сотовый, набрал номер и, услышав знакомый голос, заговорил тихонько:
– Это я. Есть новости, – выждав паузу, во время которой прослушал ответ, он продолжил: – Тот водитель, за которым ты просил присмотреть, кажется, что-то вспомнил. Я не знаю, почему у него освежилась память, но он просится на аудиенцию с майором Тумановым. Вот почему я и звоню тебе, – сказав это, прапорщик Глебов замолчал, бросая настороженный взгляд в коридор.
Не желательно бы вести здесь такие разговоры. Говорят, у стен есть уши. А у тюремных стен тем более. Не услышал бы кто. Рисковать приходиться за долю малую. Сколько жил, никогда не думал, что станет работать на бандюков. Презирал их всегда и ненавидел. Давил в меру возможности. А вот вышло так, что спутался с мафией. Беспредельщиками, для которых нет в жизни ничего святого. И все из-за проклятых денег, на которые польстился он.
Выслушав все, о чем ему говорил человек, которому он позвонил, Глебов вдруг побелел лицом, почувствовав себя нехорошо.
– Послушай, мы ведь так не договаривались. Вы просили поставлять вам нужную информацию. Я поставлял. Но такие дела… Может вы как-то сами, без меня? – вкрадчиво поинтересовался Глебов и услышав в трубке сотового частые гудки, сказал обиженно: – Вот, сволочь! Кем он себя возомнил? Даже поговорить по-человечески не хочет.
От расстройства он долго топтался на месте, словно позабыв, зачем вообще приходил сюда. И даже выкуренная наспех сигарета, не помогла успокоиться. А, докурив ее, он устало побрел по коридору к двери камеры, где с нетерпением ждал его возвращения Валерий Ищенко.
Все также опять щелкнул замок. Со скрежетом отодвинулась щеколда. И опять также в окошке в двери, показалось усатое раскормленное лицо прапорщика Глебова. С ответом он не торопился, и Валера не выдержал.
– Ну? – нетерпеливо спросил он прапорщика.
– Хер гну, – с недовольством ответил прапор, помолчал самую малость, потом добавил, не меняя недовольного тона: – Позвонил я. Нет твоего майора на месте. Я ж говорил тебе, он, небось, уже жену пялит, а ты тут беспокоишься о нем. Меня беспокоишь, – проговорил он сердито.
– Да не о нем я беспокоюсь, а о себе. Срок мне светит приличный. И ни один адвокат не поможет, если я сам себе не помогу. А я тут такое вспомнил, что поможет снять с меня вину. Ты еще ему позвони. Ладно? Домой позвони, – попросил Валера.
Глебов нахмурился.
– Вот только ночи подожду. Ты думаешь, если тебе придурку не спится, значит и другие не спят, – он уже хотел закрыть окно, но Валера подскочил, вцепился в дверку руками.
– Глебов, выручай. У меня двадцать штук «зелени» есть, на квартире лежат за батареей в тряпке. Выйду и они твои. Обещаю. Только позвони майору, – попросил Валера.
Прапорщик Глебов задумчиво хмыкнул.
– Видно ты и впрямь вспомнил что-то важное, – улыбнулся он и пообещал раздобрев: – Ладно. Позвоню. Но смотри, насчет баксов не обмани меня.
Когда окно закрылось, Валера с ногами залез на шконку и, не зная, чем бы еще занять свои мозги, подумал о том, что двадцать тысяч долларов за один звонок прапорщику будет многовато. Но главное, пообещать, чтоб прапор купился. От щедрот душевных он Глебову отстегнет пару штук. А оставшиеся восемнадцать тысяч предложит майору Туманову, чтоб выпустил его отсюда под залог.
Потом он стал думать о своей подружке Алле, считая встречу с ней, роковой. Ведь это она, сучка, втюхала его шофером к Розовскому. С ней у него будет еще время потолковать, когда он окажется на свободе. Ненасытная тварь. Ей только одно подавай. Еще не родился такой жеребец, который бы сполна
