поверить в то, что все это происходит с ней. Как будто они все уснули и им снится сон — бесконечный кошмар.
Света не могла не заметить, что Макс страдает от одышки, отчаянно потеет и раздражается, когда Даша что-то шепчет ему на ухо. Было видно, что он ею тяготится. У Светы тоже с утра скакало давление, она напилась таблеток и держалась с большим трудом. У Аньки, видимо, на нервной почве шея и декольте пошли красными пятнами, особенно отчетливыми на фоне белого платья.
— Ну как ты? — спросила у Макса Света, когда они оказались рядом.
— Нормально. А ты?
— Тоже вроде ничего.
— Устал я.
— Я тоже, — честно ответила Света.
— Сейчас бы на диванчик с книжкой.
— Точно. И поспать. Хотя бы часик. Глаза закрываются. Давление скачет.
— Береги себя. Я за тебя волнуюсь, — сказал Макс.
— А я за тебя.
— Анька еще совсем ребенок.
— Лучше молчи, а то я сейчас расплачусь.
— Давай как-нибудь пообедаем вместе.
— Давай, с удовольствием.
Они стояли рядом и смотрели на свою взрослую дочь, которая что-то раздраженно шептала на ухо своему мужу-мальчику, которому еще и бриться каждый день не обязательно. И все казалось им странным — и свадьба дочери, и другой мужчина рядом со Светой, и другая девушка рядом с Максом. Зачем они это себе устроили? Собственными руками. И уже ничего не вернешь, не начнешь сначала. Им бы встретить друг с другом старость, а не заводить новые отношения, на которые уже нет никаких сил. Может, и Анька бы не выскочила так оголтело замуж — ведь разведется скоро, совершенно точно разведется. Макс и Света подумали об этом одновременно.
— Почему ты тогда ушел к Сашуле? — спросила Света у Макса.
— Она была беременна, — ответил он. — А ты?
— Он сказал, что у меня василисковый взгляд.
— И что это значит?
— Ну, убийственный. Не смейся. Это красиво, правда?
— Из-за одной фразы?
— Ну, по сути, да. Ты никогда мне ничего такого не говорил.
— Я тебя любил. Очень.
— Ты хоть счастлив?
Макс махнул рукой, мол, не спрашивай.
— А я нет, — продолжала Света. — Раньше я боялась, что Артур от меня уйдет, а теперь он боится, что я его прогоню. Смешно даже.
— Хорошо устроился.
— Ну да. Это единственное, что он умеет — устраиваться в жизни.
— А ты?
— А что я?
— Папа, мам, вы поедете в парк с нами фотографироваться? — подскочила к ним Анька. У нее на лице застыла улыбка, которая превратилась в гримасу.
— Нет, детка, поезжайте сами, — сказала Света. Макс кивнул, соглашаясь.
Анька смотрела на них и улыбалась. Совсем как маленькая. Света вспомнила, как дочь, когда была маленькой, брала за руку Макса подводила к Свете, вкладывала его руку в ее и смотрела на них. Сейчас у нее был точно такой же взгляд. Она надеялась, что папа с мамой снова будут вместе. Как подросток, который так и не смог принять развод родителей и мечтает, что когда-нибудь они снова будут вместе. Макс, видимо, подумал о том же. Он обнял Свету и поцеловал ее. Анька чмокнула сначала отца, потом мать и убежала к своему мужу. Света перехватила недовольный взгляд Даши. Артур даже не смотрел в их сторону. Жизнь продолжалась.
Мост
Мужчину звали Сергей, и, собственно, это все, что о нем можно сказать. Больше в этой истории он не сыграл какой-нибудь значимой роли, но именно из-за него все и произошло. И если искать виноватых, то, наверное, виноват был именно он.
Сергей был выращен и воспитан матерью. Хороший мальчик. Маме — Регине Владимировне — он особых забот не доставлял. Регина Владимировна, полная женщина, которая с годами обещала стать тучной, медлительной, с одышкой и больными ногами, трудилась по партийной линии. Мужа у нее никогда не было, зато был сын Сережка. У Регины Владимировны было два костюма для партийной работы, много шпилек, которые она с остервенением втыкала по утрам в пучок, и синие тени, которые она щедро размазывала по припухшим векам. Несмотря на костюм, поведением она мало отличалась от продавщицы Зинки из местного овощного. Регина Владимировна мастерски лаялась с Зинкой из-за картошки, не уступая ей ни в громогласности, ни в хамстве, ни в изощренном употреблении матерных слов. Но дело опять же не в этом.
Сережа жил с мамой в двухкомнатной квартирке и прожил бы так всю жизнь, если бы не романтичность натуры, доставшаяся ему, по всей видимости, от неизвестного отца. Во всяком случае, самый большой скандал в их семье случился, когда Сережа отказался поступать на исторический факультет, чтобы потом специализироваться по кафедре истории КПСС, где у Регины Владимировны были «связи». Сережа тогда впервые сказал матери «нет» и даже сам испугался. Чтобы как-то успокоиться и избежать гнева матери, которая на время потеряла дар речи, он убежал во двор играть в футбол с лучшим другом Славкой из соседнего подъезда. Дружбу со Славкой Регина Владимировна никогда не поощряла, считая, что он на ее Сережу плохо влияет. Славка, который жил в полной семье, залюбленный бабушкой и дедушкой, мог делать, что хотел, и ни в чем не знал отказа или запрета.
Мальчики играли в футбол, и Сережа, стоявший на воротах, пропустил мяч.
— Ты чего, спишь? — подбежал к нему Славка.
Сережа мутно посмотрел на друга и присел на траву. Он вдруг понял, что домой ему все равно придется возвращаться. А дома — мама. И даже страшно подумать, что она ему скажет.
— Иди играй, я за тебя постою. — Славка выпихнул Сережу на поле.
Тот побежал, попытался отнять мяч, обвести и неудачно упал при игровом столкновении. Нарушения не было — мальчишки это доказали. Но Сережу с поля унесли — он сломал ногу. Верный Славка сидел с ним в травмпункте, пока накладывали гипс, и на себе донес до дома, где в буквальном смысле слова с рук на руки сдал Регине Владимировне, тут же забывшей о том, что она собиралась сказать сыну.
Когда они сидели в травмпункте, Славка спросил:
— Ты чего сегодня такой прибабахнутый?
— Мать хочет, чтобы я на истфак поступал, — ответил Сережа.
— А ты?
— А я сказал, что не хочу.
— И чего она?
— Не знаю. Я ушел в футбол играть.
— А ты куда хочешь?
— Не знаю, не решил еще. Только не на истфак. Понимаешь, у матери там связи, она хочет, чтобы я историю КПСС изучал.
— Слушай, а давай со мной!
— Куда?
