воздуха и волнуясь так, словно собирался объезжать дикую лошадь, зашагал к дому.
Хэлен стояла у стола, одной рукой опираясь на покрывавшую его красную клетчатую клеенку, в другой руке она держала фотографию, которую Юлиус приколол к стене: он и Николас, улыбающиеся после окончания весеннего клеймения скота.
Дощатый пол под ногами Николаса заскрипел, заставив его остановиться у порога. Конечно, Хэлен услышала, как он вошел: девушка медленно подняла голову и обернулась. Она все еще была в солнечных очках, и Николас не видел ее глаз. Пол начал уходить у него из-под ног.
— Николас Лэндж, — наконец произнесла Хэлен.
Он понял, что девушка помнит его. Чувствуя, как к щекам медленно приливает, кровь, ковбой надеялся, что она не заметит его смущения. Голос Хэлен стал глубже, сильнее. Ну разумеется, подумал Николас. Так и должно быть. Тогда она была девочкой. Теперь она стала взрослой.
Лэндж наклонил голову в подтверждение того, что они знакомы.
— Мэм! Я хотел сказать… что… по-настоящему сожалею о Юлиусе!
Девушка с трудом перевела дыхание, потом заставила себя улыбнуться.
— Спасибо. Я тоже…
Воцарилось молчание.
Наверху, на плоскогорье, раздавалось мычание скота. Сойка надрывалась в ветвях сосны прямо напротив окна. Было слышно даже гудение холодильника. Николас переступил с ноги на ногу.
— Я… принесу ваши вещи, мэм? — наконец спросил он.
— Я сама.
— Спальня…
— Я всегда пользовалась одной и той же… Если она в порядке…
— Конечно.
Это была его спальня; накануне вечером Лэндж перенес свои вещи в ветхую сторожку, которой не пользовались с тех пор, как умерла его бабушка. С самого начала Юлиус предложил ему жить в доме, я Николас сразу согласился. Может быть, именно это заставило ковбоя почувствовать, что ранчо — его дом.
Вряд ли члены семьи Юлиуса поймут это, подумал Николас, ведь он всего лишь наемный работник.
— Тогда устраивайтесь, мэм. Я должен вернуться к работе. В это время года всегда много дел. — Он повернулся к двери. — Если вам что-нибудь будет нужно, дайте мне знать.
— Николас?
Лэндж обернулся. Хэлен сняла солнечные очки, и он утонул в море сияющей голубизны ее пристального взгляда.
— Мэм!
Ее губы дрогнули.
— Я, конечно, стала старше, но не настолько же! — Он прищурился. — Вам придется называть меня Хэлен.
Николас пожал плечами, чувствуя себя глупо. Он и не думал подчеркивать ее возраст, имея в виду лишь разделявшее их положение. Но ковбой видел, что девушка не поняла.
— Извините, Хэлен!.. — пробормотал он.
— Спасибо. — Но когда он снова повернулся к двери, девушка остановила его. — Вы давно работаете здесь?
— Около трех лет.
Хэлен подняла изумленный взгляд и недоверчиво покачала головой.
— Юлиус мне ничего не говорил. Дед никогда не упоминал о вас.
Господи, благослови Юлиуса Хэмфри, подумал Николас.
— Наверное, он не думал, что это так важно… Это все, мэм?
Девушка пристально смотрела на него, приподняв одну бровь.
— Хэлен, — хмуро поправился он.
Она улыбнулась.
— Теперь все. Мой отец и братья приедут к ужину, к семи. Это не поздно?
— Вы не обязаны приглашать меня на ужин, мэ… Хэлен.
— Нам было бы приятно, если бы вы пришли.
— Нет, спасибо. Я поем у себя. — И прежде чем девушка успела что-либо ответить, Николас спустился по ступенькам и зашагал к конюшне.
Он привык сидеть за столом с Юлиусом, слушая его планы и мечты. Но ужинать с дипломатом Дэвидом Хэмфри и его утонченными отпрысками и при этом говорить о Юлиусе, том общем, что их объединяло, было выше его сил. Тем более, сердито думал Николас, выводя лошадь из конюшни, у него нет времени на болтовню. Он должен осмотреть ранчо.
Оно было болью Николаса и его опасением. Ковбой старался не думать о нем, как о своем, не думать, есть ли у него сейчас шанс выкупить его. Но… лучше работать, — тем более что забот много, — чем сидеть и жалеть себя.
Да, Юлиус выбрал не лучшее время для смерти. Обычно в октябре он оценивал положение дел на ранчо и принимал решение о продаже скота. Через две недели, думал Николас, сюда прибудут большие грузовики за сотней голов скота, отобранных для продажи на аукционе. В этом году решения придется принимать ему.
Если, конечно, Дэвид не продаст ранчо, А если продаст?
Хэлен почувствовала, что может свободно дышать, Только когда услышала удаляющийся звук шагов Николаса, Это шок, сказала она себе. Шок от неожиданной встречи лицом к лицу с Николасом Лэнджем.
Подростком Хэлен каждую ночь мечтала о нем. Именно он стал героем ее девичьих грез.
Шести футов роста, загорелый, с крепкими руками, темными взъерошенными волосами и бездонными карими глазами, Николас Лэндж притягивал ее с того самого момента, как она впервые увидела его. Чем он обратил на себя ее внимание? Может быть, своей манерой садиться на лошадь, носить широкополую шляпу, умением держаться в седле; а может быть, делающей его немного неуклюжим застенчивостью… Как бы то ни было, Николас Лэндж был единственным, о ком думала Хэлен, читая о рыцарях в блестящих доспехах. Ни один романтический герой не волновал ее так, как молодой ковбой с ранчо ее деда. Каждый раз, когда Хэлен смотрела на него, ее пульс учащался, а ладони становились влажными.
Двенадцать лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, но Хэлен так и не смогла забыть ковбоя.
Это было за день до ее возвращения в Мехико, Хэлен каталась верхом в надежде встретить Николаса. Она хотела дать ему еще один, последний, шанс сказать ей все то, о чем она мечтала, сказать, что она ему нравится, попросить ее написать ему, пообещать, что он будет писать ей. Прошло около двух часов, и Хэлен потеряла надежду найти ковбоя. Девочка скакала вниз по склону, через рощицу, к лугу, когда вдруг услышала голоса, грубые и резкие, и шум драки.
Николас?!!
Он упал на землю, изо всех сил защищаясь от трех мужчин, которые били его, лежачего.
Хэлен не раздумывала ни секунды. Она ударила пятками в бока лошади и понеслась прямо туда, пронзительно крича:
— Прекратите! Остановитесь! Что вы делаете? Оставьте его!
Парни отпрянули от Николаса, увидели Хэлен, несущуюся прямо на них, и отступили. Один из них попытался схватить поводья, но она ускользнула от него, проскакав мимо и благодаря Бога, что Николас не оказался у нее на пути.
— Убирайтесь отсюда! Оставьте его в покое! — Описав круг, Хэлен вновь мчалась на них.
— Еще одна твоя баба? — Самый высокий мужчина размахнулся и в последний раз ударил Николаса, распростертого на земле; его лицо было все в крови.
