— Давай-ка, Хэлен, поезжай. А то старик пошлет за тобой вооруженный отряд.
— А вы?..
— Я должен найти свою проклятую лошадь.
— Я помогу вам.
— Нет. — Он резко кивнул головой в сторону ранчо. — Уезжай. И когда доберешься до дома — забудь все, что здесь произошло.
Хэлен хотела было поспорить с ним, но по его нетерпеливому взгляду поняла, что это ни к чему хорошему не приведет. Она нежно прикоснулась пальцами к руке ковбоя и почувствовала, как напряглись его мускулы.
— Николас? — Это был вопрос, но Хэлен сама не знала, о чем именно она его спрашивает.
Парень закрыл глаза, стиснув зубы. Когда он снова посмотрел на нее, девочка прочла в его глазах муку. Хэлен ждала, и наконец он потерял самообладание. Рука Николаса коснулась ее волос, погладила щеку. А потом его губы прикоснулись к ее. Поцелуй продолжался всего несколько секунд, затем Лэндж резко отшатнулся.
— Я не должен был этого делать. Извини.
Но Хэлен не рассердилась. Она так долго мечтала об этих губах, мягко прикасающихся к ее, — каждую ночь, каждый день, каждую минуту. Она мечтала об этих чуть шершавых пальцах, ласкающих ее кожу, о взгляде, полном тайной любви. Девочка перевела дыхание, нежно и преданно глядя на него.
— Спасибо, Николас, — прошептала она и нежно прикоснулась рукой сначала к своим губам, потом к его.
О своих чувствах Хэлен никому не рассказывала — ни отцу, ни братьям.
А потом Николас надолго и неизвестно куда уехал. Хэлен почувствовала себя преданной. И глупой.
Она и сейчас чувствовала себя глупой, хотя ей двадцать семь лет. Было время повзрослеть.
Пару недель назад неожиданно приехал ее брат Питер из Лос-Анджелеса; он познакомил ее со своими тремя друзьями адвоката ми.
— Ты, как всегда, не упускаешь шанс просватать меня, а? — подколола его Хэлен, озорно блеснув глазами.
В ответ Питер ухмыльнулся:
— Я лишь немного способствую естественному процессу.
— Вот только на этот раз ты подсунул мне каких-то пожилых женихов, — посетовала девушка.
— Они не пожилые, — обиделся за друзей Питер. — Ты всегда так! Но, по-моему, Хэлен, ты слишком высоко поднимаешь планку. С такими запросами ты не выйдешь замуж лет до восьмидесяти, пребывая в ожидании своего Прекрасного Принца.
— Да не жду я никакого Прекрасного Принца, — запротестовала девушка. Действительно, она уже серьезно подумывала о замужестве с Гэри. Он пока еще не просил ее руки, но девушка подозревала, что рано или поздно сделает ей предложение.
Гэри ей нравился. Он был надежным, неизменно дружелюбным, доброжелательным. Конечно, он не был мужчиной ее мечты, но Хэлен уже начала серьезно подумывать, что такого мужчины и не существует в действительности. Девушка хотела иметь дом и семью. Хотела растить и воспитывать детей рядом с любимым человеком. Но единственный мужчина, которого она когда-либо любила, — это Николас Лэндж.
И что же? — печально подвела она итог. Ей следовало давно забыть его! Но это было так трудно! Вернее, невозможно, думала Хэлен, поднимаясь с чемоданом, взятым из багажника, по лестнице. Тем не менее хорошо, что они снова встретились. Это полезно — встретиться взрослой со своими детскими мечтами.
Она увидит Николаса Лэнджа глазами взрослого человека… и вылечится.
Спальня осталась в точности такой же, какой Хэлен помнила ее. Та же узкая кровать, тот же платяной шкаф из клена, тот же письменный стол и книжная полка над ним. Странно, но комната казалась обжитой, словно она спала здесь и прошлой и позапрошлой ночью.
Девушка стояла, слушая, как ее братья и отец устраиваются на ночь. Вот отец открыл дверь в комнату Юлиуса, где собирался спать, вот Питер и Крис поднялись на чердак; некоторое время доносились звуки их голосов. Внизу, в холле, послышался ритмичный скрип, который означал, что Дуглас делает свою ежедневную гимнастику на старом деревянном полу. А затем — тишина.
Хэлен надела ночную рубашку, почистила зубы и скользнула под одеяло. Но, как девушка ни старалась, заснуть она не смогла. Хэлен металась и ворочалась, вздыхала и взбивала подушку, считала про себя; все было напрасно. Наконец, отчаявшись, девушка встала, вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице.
Внезапно она услышала тихий скрип внизу. Застыв на мгновение, Хэлен двинулась дальше. Наверное, Дугласа тоже мучает бессонница. На кухне мерцал слабый свет. Брат, должно быть, захотел теплого молока. Хэлен толкнула приоткрытую дверь.
— А мне можно немножко? — начала она и осеклась. — Ой, это вы?
Это был вовсе не Дуглас, а Николас стоявший посреди кухни. Девушка вдруг остро осознала, как тонка ее ночная сорочка, и покраснела.
— Я увидела свет и подумала, что это брат. Я не знала…
— Извините, что я побеспокоил вас. Просто я пришел, чтобы забрать… это. — Николас прошел мимо нее к табуретке в углу, на которой лежало потертое шерстяное одеяло.
— Вам следует остаться в доме, — заявила Хэлен. — Вы, должно быть, замерзли там, в сторожке. А здесь пустует так много комнат.
— Нет. Это не для меня. Это одеяло для Скаута, собаки Юлиуса. Он… беспокоится, не находит себе места. — Девушке показалось, что ковбой тоже покраснел.
— Скаут тоже может жить здесь.
— Нет. С ним все нормально, — резко ответил Николас. — С нами обоими все в порядке.
Когда он прошел мимо Хэлен, чтобы взять одеяло, его рукав коснулся ее обнаженной руки; девушка вздрогнула.
— Простите, — пробормотал Николас, беря одеяло и осторожно пробираясь мимо нее. — Спокойной ночи!
И вышел, не сказав больше ни слова.
Стоя босыми ногами на холодном линолеуме, Хэлен обхватила свое дрожащее тело руками и молча следила за Ником, пока его узкобедрый, широкоплечий силуэт не растворился в темноте.
В этот момент девушка ясно осознала, что ее надежды освободиться от любви к Николасу Лэнджу не оправдались. Это сильнее ее. И она уже никогда не будет свободна.
3
Следующее утро Николас провел с Дэвидом Хэмфри, показывая ему ранчо. Они разговаривали о скоте, о ценах на землю, о планах на будущее и тому подобном.
Однако ковбой вел эту беседу с одной-единственной мыслью, которая, преследовала его постоянно. Он боялся произнести ее вслух, ведь ответ Дэвида мог заставить Ника переиначить все свои жизненные планы. Его боль, его мечта — Горное Ранчо.
— Мистер Хэмфри, — наконец решился Николас, — я хотел бы спросить… Что — что будет с ранчо?
Дэвид повернулся к Николасу, прищурился и улыбнулся. Его голубые глаза, добрые и невероятно похожие на глаза Юлиуса, внимательно изучали ковбоя.
— Не беспокойтесь о ранчо, Ник, оно само позаботится о себе!
После четырех часов последние гости, пришедшие на поминки Юлиуса, откланялись и ушли. Теперь
