сторону. Похоже, что когда они кружили над городом, Бастан успел выкрикнуть интересную информацию, а потому все три девицы принарядились.
Митяй, глядя на эту картину, негромко сказал:
— Ну что, Мишаня, когда сватов засылать будешь? Учти, я тут торчать не намерен, поэтому решайся. У меня и своих дел полным-полно.
— А больше и не надо, Митяй Олегович, — ответил ему князь Михаил. — Я возьму себе в жены старшенькую, Одиану. Она мне приглянулась, да и я ей, кажется. — И громко и внятно сделал предложение, чем заложил в своём городе новую и очень важную традицию: — Одиана, стань моей женой. О тебе одной я буду заботиться, одевать в красивую одежду, дарить тебе украшения из золота и камней драгоценных. Тебя одну любить и ласкать. Стану учить тебя ведловству и помогу найти говорящие камни, сделаю тебя большой матерью-княгиней нашего нового города. Построю для тебя большой дом на высоком холме и насажу вокруг него сад. Ни ты, ни дети наши, ни наш с тобой народ никогда не будет знать голода и холода, всех я сделаю могущественными ведлами-мастерами и всем дам великие знания, которые получил от своего учителя и второго отца, Дмитрия Олеговича. А твоя мать получит от меня за то, что вырастила тебя, богатые дары, каких ещё никто не видел даже в том городе, откуда мы приехали в ваши земли. Ты согласна стать моей женой, Одиана?
Ещё бы девушка, которой было на вид лет семнадцать, после этих слов, сказанных, кстати, по- туаладски, так что Бастану приходилось всё переводить Митяю, отказалась. Как только согласие девушки было получено, Михаил сказал уже по-русски:
— Ну всё, Бастан, завтра в полдень жди возле своего дома моих сватов. Приеду к тебе своё сокровище забирать. Да, вот ещё что, пусти сегодня в дом нескольких моих друзей с их жёнами. Ты этого обычая не знаешь, так они тебя и всех твоих домочадцев научат. Уж если начинать строить город, так с дома для жены.
Митяй ухмыльнулся и поинтересовался вполголоса:
— Мишаня, и когда это ты их язык выучил? Хотя я и уезжаю скоро, мне любой местный язык пригодится.
— Так, Митяй Олегович, как только ты сел с князем Бастаном у жаровни, я тоже костерок запалил. Ухватил одного из его парней, усадил напротив и заставил разговориться. Вот он мне всё и выложил, как на тарелочке. Обязательно тебя научу.
Этот день закончился разбивкой лагеря на холме и подготовкой к сватовству. Собственно, к нему он подготовился загодя и даже предусмотрительно не стал жениться, чтобы первым отпочковаться от Дмитрограда. Портные до глубокой ночи сидели за швейными машинками, а потому в полдень следующего дня большое семейство князя Бастана было не узнать. Сватовство прошло как по маслу, и князь Михаил, заявив, что большой свадебный пир он закатит уже в новом городе, полетел с Митяем осматривать окрестности.
Вскоре они нашли удобную большую возвышенность, наполовину заросшую лесом, причём южным, состоящим из сладкого каштана — уже было круто, — хвойных деревьев, похожих на кедры, кипарисов, а также магнолий. Ещё в том лесу росли дикие гранаты, оливы и мандариновые деревца, и потому иначе, как райским, назвать его было нельзя. Вот только Кура протекала от возвышенности в семнадцати километрах, и норию на ней придётся строить очень высокую, метров семидесяти пяти, и не одну, а как минимум три, но Михаила это нисколько не испугало, а лишь раззадорило. Митяй, сделав аэрофотосъёмку, в тот же день распечатал план местности на четырёх листках, и проектировщики принялись за работу. На следующий день они предоставили всем на обозрение эскизный проект нового города, и главный ведл даже ахнул, — таким красивым тот получился.
Длинный и широкий язык холма, поднимающегося над урезом воды метров на триста, выступал из леса километров на пятнадцать, имел в ширину восемь километров и весь порос высокой травой и дикими персиками. Молодой ведл-садовод Артём, летавший вместе с Митяем и Михаилом, так обрадовался, что был готов немедленно разбить сад и пересадить в него все деревья, которые уже видел дающими роскошные плоды. Для того чтобы новый Ребалан не испытывал трудностей с водой, на самом высоком месте холма, перед лесом, было запланировано строительство громадной овальной водонапорной башни-бассейна размером шестьсот на восемьсот метров и высотой в двадцать пять метров. А что, в Ребалане и его окрестностях жило тысяч двадцать пять народу, так что справятся. Холм был сложен из плотного ракушечника, а выше по реке имелись известняки, глина и даже мергель, а потому с цементом проблем не будет. От водохранилища городу предстояло спускаться вниз, с северо-запада на юго-восток, широкими, по двести пятьдесят метров, террасами, полукольцом охватывающими самый верхний район города.
На террасах будут разбиты фруктовые сады, по ним вода потечёт по множеству арыков, над ними — по малым акведукам в малые водонапорные башни, вокруг которых будут стоять белоснежные двух- и трёхэтажные таунхаусы, окруженные широкими верандами с колоннами и арками, сплошь увитые виноградом. Лучший ученик Ольги, Артём Виноградов, привёз с собой на юг почти пять тысяч виноградных ростков и чуть не лишился рассудка от радости, когда увидел в лесу лианы дикого винограда. Это именно ему принадлежала идея строительства такой громадной водонапорной башни. Воду в неё должны будут подавать по целой системе, состоящей из пяти громадных акведуков, не три, а пять норий, поднимая её всё выше и выше исключительно за счёт одной только силы земного притяжения, увлекающей воды в низины. Та вода, которая прольётся из норий вниз, пойдёт на орошение полей и огородов, которые будут разбиты на пологом склоне, спускающемся к Куре. Но самое главное — этот огромный, широкий и глубокий акведук общей длиной в двадцать пять километров, по которому вода будет течь с довольно большой скоростью, чтобы заставить нории крутиться как можно быстрее, подаст воду наверх, она потечёт по меньшим акведукам в другие водонапорные башни, и те заставят взметнуться вверх тысячи фонтанов, кондиционируя воздух, а потом она потечёт вниз по арыкам, орошая сады.
Проектировщики предусмотрели даже такую удобную штуку, как три канатно-подвесные дороги с сиденьями, как на горнолыжных склонах, чтобы было легче подниматься на холм. В общем, проект получился роскошным, вот только туалады, не привыкшие к такому, ничего не поняли, но зато остальные ведлы-строители остались очень довольны и уже стали прикидывать, с чего начать работу. Глины в окрестностях хватало, как и песка и известняка, но больше всего на холме было ракушечника, самого главного строительного материала, тем более что террасы им всё равно придётся нарезать. Да, как ни крути, но князь Михаил, принимавший самое непосредственное участие в проектировании города, явно вознамерился построить самый красивый город на всей планете. Он же будет и самый большой, ведь, по прикидкам, на этом холме можно было поселить не менее полумиллиона человек, и при этом никто не станет стукаться задницей об задницу, а это как раз и было то, о чём он всегда мечтал — жить на своих трёх гектарах. Однако самое большое потрясение Митяй испытал, когда они подошли к Куре и он, опустив руки в воду, принялся ведловать. Примерно через час он сказал:
— Ну, Мишаня, знатное место тебе досталось. Главное, что ракушечника здесь полно и тебе не придется ездить за ним далеко, чуть снял с него плодородную землю, в сторону свёз — и пили сколько потребуется. Поэтому завтра же собирай тракторят, соляры у тебя хватает, целых десять бочек, и закладывай вон там, на склоне того бугра, карьер. Эх, Мишка, чего ты только не найдёшь на раскрытых ладонях Куры и Аракса! Там всего полно. Так что срочно поднимай металлургический комплекс, электростанцию к нему, нефти в Баку навалом, сама из-под земли поднимается, и бегом строй большие корабли. Станешь нам на них металл отправлять. Реки здесь столько руды вниз сносят, что мнедаже завидно, парень. Про говорящие камни я вообще молчу.
— Обязательно всё построю, Митяй Олегович, — ответил князь, широко улыбаясь, — зря, что ли, ты меня учил. Вот увидишь, уже к зиме отстроимся. Народу здесь много живёт, а значит, есть кого большому и серьёзному ведловству учить. Ты мне только техники сюда подбрось хоть немного. Особенно бульдозеров и новых экскаваторов, которые Игнат изготавливать начал.
Митяй кивнул и сказал скороговоркой:
— Подброшу-подброшу, княже. Как только домой вернусь, сразу же велю отправить тебе технику. Ну что же, братишка, ты оставайся, трудись, а я полетел к своим. Ты же знаешь, пока я не увижу, что чёрные дарги всем довольны, не успокоюсь.
Юный, но уже очень куркулистый князь сразу же взмолился:
— Митяй Олегович, а может, вернёшься на Большой Шишиге? Оставь мне оба автожира. Мы же взяли
