— Значит, у тебя украли?
— Да. И украли вот с этого стола! Я очень хорошо помню, как три дня назад оставил ее здесь, на книгах. Потом искал — и не нашел. Теперь очень важно установить, каким образом она попала к шпиону.
Ольга Павловна недоуменно пожала худенькими, как у подростка, плечами:
— Посторонних у нас в квартире не было… Да! — вспомнила она вдруг, — к Сереже прибегал один литовский мальчик. Они тут читали что-то, картинки в журналах смотрели…
Майор Пахомов задумчиво потер пальцем над бровью, в которой серебрился клочок белых, будто седых, волос:
— Хорошо. Сергею пока ничего не рассказывай. Я с ним сам поговорю.
Вечером Дмитрий Степанович объявил сыну, что завтра утром собирается ехать далеко за город на большой пруд рыбачить.
— Хочешь со мной?
Сережа чуть не подпрыгнул от радости:
— Ой, папа! Что за вопрос!..
— Поедем на машине, можешь пригласить для компании своего приятеля… как его?
— Гирта? Вот обрадуется!
— Да, кстати, кто он такой? Как ты с ним познакомился?
Сережа рассказал. К его удивлению, отец очень заинтересовался семьей Петронисов. Он начал расспрашивать, где они живут, где работает дядя Гирта, умеет ли его приятель читать по-русски и какие книги они смотрели, когда Гирт был у них на квартире.
Занятый мыслями о предстоящей поездке на рыбалку, Сережа отвечал с большой живостью, но сбивчиво и беспорядочно. Потом настойчивые вопросы отца насторожили его.
— Да зачем это тебе? — воскликнул он, когда Дмитрий Степанович полюбопытствовал, чем Гирт больше всего интересовался, будучи у них.
— Как — зачем? Возле границы живем, — с оттенком недовольства промолвил отец. — Мало ли кто к тебе в друзья может навязаться, чтобы выведать кое-что.
Сережа самоуверенно улыбнулся:
— Ну да, сказал бы я ему, начни он про какие-нибудь важные тайны выведывать! Если хочешь знать, Гирт в военном деле совершенно не разбирается.
— Так-таки совершенно?
— Да! Он даже не знал, что такое дивизион, батарея!..
— Ты его, безусловно, просветил в этом вопросе, — сказал майор Пахомов как о само собой разумеющемся.
Серело поймал на секунду острый пристальный взгляд отца и почему-то смутился:
— Только ты, пожалуйста, не подумай… Я вообще рассказывал. А о составе твоей воинской части — ни слова.
— А разве другие артиллерийские части ты видел?
Уши мальчугана сделались пунцовыми, будто его за них только что оттрепали. Он промолчал.
— Ну, вот, значит, или ты врал — чего я раньше за тобой не замечал, — или рассказывал именно о составе моей части, — сухо заключил Дмитрий Степанович. — Впрочем, что это мы с тобой! — меняя вдруг тон, усмехнулся он, обнимая сына. — Начали о здравии — кончили за упокой! Дружок твой, может быть, отличный человек, никому не скажет, а я подозрение навожу. Эх мы, хранители военных тайн!..
Сережа, ободренный его улыбкой, поднял просветлевшее лицо и, глядя отцу в глаза, с большим чувством произнес:
— Больше — никогда, никому, ни полслова!
— Хорошо, верю! А теперь ложись спать. Завтра подниму чуть свет.
— А ты — куда? — сдержанно спросил Сережа, заметив, что отец берется за фуражку.
— В одно место надо сходить. Дело есть…
Утром Сережа вскочил с постели, едва мать тронула его за плечо.
— Уже? На рыбалку?.. Я сейчас… — забормотал он, бестолково шаря спросонок по одеялу в поисках рубашки и брюк.
— Нет, сынок, не на рыбалку, — тревога! — взволнованно произнесла Ольга Павловна, подавая ему одежду.
— Какая тревога? Сегодня же выходной, мы на пруд собирались! Где папа?
— В штаб вызвали. Одевайся, одевайся быстрей!
Просовывая руки в рукава рубашки, Сережа взглянул на мать. Лицо ее было бледней обычного и тонкие губы вздрагивали, как от озноба. Остатки сна мигом, вылетели у него из головы.
— Чего ты испугалась? — со снисходительной улыбкой начал он успокаивать ее. — Тревога делается для обучения бойцов, для тренировки. Недавно же папа объяснял. Что это, первая тревога, что ли?
Мать промолчала. Посмеиваясь над беспричинным, по его мнению, испугом, Сережа оделся, натянул тапочки.
В это время где-то не очень далеко и как будто под землей грозно и коротко рокотнул гром. От его глухого раскатистого удара вздрогнул дом, в окнах жалобно дзинькнули стекла.
«Вот несчастье, дождь будет! — с огорчением подумал Сережа. — А тут еще тревога, папа занят. Пропала рыбалка».
Гром прогремел снова и снова. В соседней комнате резко затрещал телефон. Ольга Павловна поспешно вышла туда, и мальчик услышал, как она, по-прежнему волнуясь, заговорила с кем-то:
— Да… Здравствуйте… Минут десять, как уехал. Постойте, скажите же мне, пожалуйста, что произошло? Из-за чего суматоха поднялась?
В ответ ей сообщили что-то такое, отчего она даже вскрикнула.
Откинув портьеру на двери, Сережа увидел, что мать замерла у стола, прижимая к груди телефонную трубку.
— Что случилось? — подскочил он к ней.
— Немцы перешли границу! — не глядя на него, произнесла она сдавленным шепотом. — Война, сынок, начинается!..
Война! Значит, не гром гремел, а пушки!.. — Сережа рванулся из дома…
Но по улицам не скакала конница, не мчались танки. Ни откуда не доносилось треска пулеметов, и нигде не гремели орудия. Было самое обычное утро — тихое, чуть туманное. Солнце еще не взошло, и цепь холмов на западе скрывалась в синеватой мгле. Город безмятежно спал. У мальчика даже мелькнула мысль, что кто-то глупо подшутил над мамой, сказав ей про войну. «Может быть, просто границу перешла группа диверсантов? — подумал он. — Как это вдруг — война?..»
Забравшись на свой наблюдательный пункт на чердаке, он заметил, что вдали, над дорогой, идущей в сторону границы, поднимается полоса серо-желтой пыли. Что там творилось — разобрать было невозможно. Для выяснения этого следовало немедленно побывать там.
Однако, едва он спустился со своего НП, как мать загнала его в квартиру.
— Из дома — ни шагу! — приказала она.
— Надо же уточнить обстановку! — пробовал он убеждать ее. — И вообще необходимо сориентироваться…
Но она вдруг стала удивительно несговорчивой и не хотела слушать никаких разумных слов.
Как будто спасаясь от кого-то, в комнату вбежала соседка со спящей девочкой на руках. Светлые волосы ее растрепались, на лице отражался крайний испуг и растерянность.
— Что же это делается! — задыхаясь, бросилась она к Ольге Павловне. — Наших только что бомбили!.. Убитые есть!.. А мой Федя там дежурит!
Ольга Павловна принялась ее успокаивать.
Сережа знал, что муж Людмилы Николаевны, старший лейтенант Исаев, служит у отца. «Значит, фашисты бомбили папину часть! — обожгла его догадка. — Где сейчас папа? Что с ним?»… В каком-то горячем видении мелькнула перед мальчуганом воображаемая картина боя… Прислуга у орудий перебита,
