научные исследования привели к расширению этого понятия. Этому способствовало главным образом применение новых технологий визуализации, таких как функциональная магнитно-резонансная томография (МРТ), позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ) и диффузионная тензорная томография (ДТТ). Оказалось, что языковой центр «не прописан» в каком-то одном участке головного мозга. На самом деле он охватывает сетью и другие области мозга, и гораздо шире, чем было принято считать ранее. Существуют две такие сети, которые также называют потоками. Один поток занимается преобразованием звуков речи в цепочки моторных команд, в результате чего человек получает способность превращать звуки, которые он слышит, в звуки, которые произносит. Вновь возвращаясь к глобусу, можно сказать, что поток идет от северной Индии к восточной Монголии. У большинства людей он локализуется в левом полушарии головного мозга. Другой поток связывает звуки речи с хранящимися в человеческом мозге образами, что позволяет нам понимать, о чем говорит наш собеседник. Похоже, эта сеть распространяется на оба полушария мозга: в левом она протянулась с севера Индии до северной части Тайваня, в правом – с юга Техаса до Гавайских островов. Такую модель «двойного потока» предложили в 2000 году неврологи Грег Хикок (из Калифорнийского университета) и Дэвид Пёппель (из Нью-Йоркского университета). Первый поток они назвали потоком «как», поскольку он отвечает за преобразование мысленных образов в звуки речи, а второй – потоком «что», поскольку он переводит услышанные звуки речи в значения произносимых слов.
«Двухпоточная» модель была подкреплена нейроанатомическими исследованиями, которые продемонстрировали: указанные области мозга соединяются друг с другом пучками нейронов. Однако ее недостаток – невозможность создать полную картину происходящих в мозге лингвистических преобразований, поскольку эта модель описывает главным образом процесс распознавания слов, тогда как, очевидно, человеческий язык включает в себя еще и грамматику. Но эта модель доказывает, что языки не «вшиты» в мозг в виде некой библиотеки. Не существует, например, никакого «французского» нейронного пути, проходящего параллельно или пересекающегося в отдельных местах с «английским». Вместо этого наш мозг хранит значения, приписываемые различным наборам звуков, которые во внешнем мире определяются как слова французского или английского языка. Это помогает проиллюстрировать некоторые процессы, происходящие во время изучения языка. Обучение разговорным навыкам происходит с помощью потока «как», занимающего, как правило, левую часть головного мозга; навыки понимания нового языка приходят с потоком «что», который распространяется, скорее всего, на обе части мозга. Активация этих двух потоков обеспечивает большую часть той работы, которая выполняется при изучении иностранного языка.
При всей оторванности такого научного объяснения от нашей повседневной жизни я нахожу его чрезвычайно полезным для понимания, почему мой семнадцатимесячный сын понимает мою речь лучше, чем говорит сам, и почему он способен понимать слова, которые не может произнести. Это происходит потому, что поток «что» в отличие от потока «как» не использует никаких подвижных элементов. А такое понятие, как пластичность мозга, позволяет объяснить, почему произношение моего ребенка день ото дня заметно меняется, – моторные команды еще не сформировались окончательно.
Доказано, что известные человеку языки независимо от их количества используют одни и те же потоки. Отсюда следует, что родной язык в мозге не заложен. Мозг лишь отражает факт наличия множества уже построенных и используемых в течение какого-то времени нейронных цепей. Мозг не придает значения тому, используются ли созданные нейронные цепи для отображения каких-то вещей, которые люди ассоциируют с языками или диалектами. Он заботится лишь об активации этих цепочек.
С помощью новейших технологий, используемых для мониторинга деятельности мозга, удалось проследить интенсивность использования кислорода во всех его частях. Больше кислорода используется там, где происходит более энергичное сжигание глюкозы. При использовании человеком хорошо известного ему языка нейронные цепи в мозге остаются на экране МРТ тусклыми, поскольку в этом случае они работают весьма эффективно, не затрачивая большого количества глюкозы. Применение недавно изученного, а также редко используемого языка заставляет нейронные цепи светиться более ярко, поскольку для обслуживания данного процесса требуется гораздо больше мозговых клеток и, соответственно, больше глюкозы.
Кроме этого, замечено, что распределение кислорода в мозге может меняться в зависимости от уровня владения используемым в данный момент языком. Применение нового языка активизирует пути, расположенные на обратной стороне нашего модельного глобуса, где-то под моей левой рукой. Это означает, что мозг задействует ту свою часть, которая ответственна за познавательные процессы более высокого уровня. С появлением достаточного практического опыта использования языка задействуются нейронные потоки в областях, расположенных под моей правой рукой, где уже хорошо знакомые процессы выполняются «на автомате». Таким образом, переводя в автоматический режим выполнение ожидаемых или прогнозируемых задач, мозг приберегает когнитивные ресурсы для обработки новых, неожиданных заданий.
Во взрослом мозге построение потоков «как» и «что» не происходит вне сознательного опыта. Но, как заметил Дик Хадсон, даже при одинаковой тренировке люди могут показать совершенно разные результаты. Логично предположить, что существует некий глубоко заложенный потенциал, который позволяет нейронным потокам быть более быстрыми, сильными или надежными. Но поскольку функциональная анатомия головного мозга в значительной степени все еще остается для нас загадкой, доказательство справедливости данного предположения на сегодняшний день – трудновыполнимая задача. Впрочем, отсутствие выявленных структурных или анатомических различий не означает, что их на самом деле не существует.
«Любой нейробиолог скажет вам, что человеческие мозги являются столь же разными, как и лица, а возможно, и как тела», – сказал мне Джон Шуман, лингвист Калифорнийского университета и эксперт в области нейробиологии изучения иностранных языков. Отчасти это происходит из-за перетасовки генов при оплодотворении – вы получаете 50 процентов генов своих родителей, но это не обязательно те же самые 50 процентов, которые достаются вашим братьям и сестрам. Другая причина состоит в том, что гены не определяют точное расположение нейронов в головном мозге. По словам Шумана, «в период развития эмбриона, когда нейроны образуются и перемещаются туда, где формируется головной мозг, траектории их движения являются стохастическими, они зависят от механической и химической среды головного мозга».
Одним из результатов является то, что мозги разных людей похожи по своей общей анатомии, но в то же время заметно различаются на микроскопическом уровне. Некоторые из этих «микрорамификаций» могут служить причиной более высокой интеллектуальной производительности.
Шуман предположил, что мозг гиперполиглотов может отличаться от мозга обычных людей, изучающих иностранный язык. «Во время эмбрионального развития, – сказал он, – происходят нейронные миграции, конечной целью которых может являться область между зоной Брока и зоной Вернике». На глобусе это соответствует центрально-азиатской полосе между Саудовской Аравией и Монголией. В результате, по словам Шумана, образуются более здоровые формации мозгового вещества, нейропили и нейроны, дендриты и нейроглии. Позже я разобрался в этом вопросе более подробно.
В качестве примера можно привести мозг Эйнштейна. Хотя его общая масса (1230 граммов) была средней, в нижней теменной области он был несколько больше, чем мозг других людей, и кроме того, его полушария были более симметричными. Это «избыточное расширение» мозга «способствовало развитию образности мышления и определило математический склад ума», – сказал Шуман. К счастью, добавил он, Эйнштейн родился в то время, когда его теории могли быть поняты.
Таким образом, еще будучи в эмбриональном состоянии, человек, которому суждено в будущем стать гиперполиглотом, может получить дополнительные нейронные ресурсы в тех частях мозга, которые отвечают за запоминание слов, распознавание грамматических конструкций, а также за анализ и воспроизведение звуков речи. Переизбыток нейронов может образоваться как в одной из этих частей, так и во всех трех сразу.
Похоже, именно это произошло с мозгом Эмиля Кребса.
Глава двенадцатая
Легкий стук в дверь номера, который я занимал в роскошном дюссельдорфском отеле, возвестил о прибытии моего гида. Это была седовласая женщина лет пятидесяти с округлыми щеками, на носу ее красовались модные очки. Вообще-то Лорейн Облер работает нейролингвистом в Городском университете Нью-Йорка, но часть лета тратит на обучение в Потсдаме. Она рассказала мне, что в Дюссельдорфе
