— Тобой, что ли? — спросил он, поворачиваясь к Шибанову.
Капитан был выше и сильнее, но сейчас это не имело никакого значения. Гумилев не боялся его, как не боялся урок на зоне, даже если их было больше и у них были заточки.
— А если мной? — усмехнулся Шибанов. — Что, морду будешь мне бить?
Он стоял, широко расставив ноги и чуть согнув руки в локтях, и нагло смотрел на Гумилева.
«Провоцирует, — понял Лев. — Он уже подготовился и просчитал все варианты. Если я сейчас дернусь, он сразу возьмет меня на контрприем и отлупит, как Бог черепаху…»
— А сама-то она об этом знает? — вдруг спросил Гумилев. — О том, что ты ее «занял»?
Такого поворота разговора капитан явно не ожидал. Он сделал движение навстречу Льву — точнее сказать, намек на движение — и вдруг замер. Губы его скривились, как если бы он раскусил кислую ягоду.
— Узнает, — бросил он Гумилеву.
Резко развернулся и зашагал по тропинке к дому.
Глава пятая
Ленинград
Чтобы добраться от Осиновца до Ленинграда, группе «Кугель» пришлось преодолеть два заградпоста и два КПП — один на станции «Борисова Грива», другой — на Финляндском вокзале.
— Кого они тут ловят? — раздраженно спросил Бруно после очередной проверки документов. — Какой идиот в здравом уме будет пытаться попасть в обреченный город?
— Такой, как ты, — ответил Рольф. — Или такой, как я. Или такой, как Хаген.
Его тоже тревожили меры безопасности, предпринятые русскими. Скорцени объяснял им, что Ленинград до сих пор не капитулировал лишь потому, что НКВД держит его жителей в железном кулаке, однако количество патрулировавших город полицейских превосходило ожидания командира группы. Пока что бумаги, выправленные спецами Шелленберга, у русских подозрений не вызывали, но каждая новая проверка увеличивала шанс нарваться на особо ретивого служаку, который захочет копнуть поглубже.
— По Невскому не пойдем, — решил Рольф. — Слишком рискованно.
Карты города у них с собой не было, но она и не требовалась. Каждый из коммандос потратил несколько часов на изучение топографии Ленинграда — с учетом новейших данных авиаразведки.
Через Литейный мост перешли на другой берег Невы, вышли на набережную к Летнему Саду и пошли вдоль Фонтанки. Пересекли пустынный Невский, и все тою же Фонтанкой дошли до улицы Дзержинского (бывшая Гороховая).
— Здесь совсем нет животных, — сказал Бруно, когда они прошли уже полгорода. — Ни кошек, ни собак.
— Они их съели, — улыбнулся Рольф. Он вообще часто улыбался, у него были превосходные зубы.
— Тогда должны были расплодиться крысы.
— А они и крыс съели. Крысы питательны.
— И птиц совсем нет. Одни воробьи.
— А ты попробуй, поймай воробья. В нем мяса меньше, чем в половине мизинца.
— Фюрер был прав, когда не стал штурмовать Ленинград, — сказал Бруно, подумав. — Этот город выжрет себя сам изнутри.
Ленинград был похож на огромный склеп. Выбитые окна старинных домов казались мертвыми глазницами. Народу на улицах было довольно много, но эти люди больше напоминали призраков — худые, с тонкими, как ветки, руками и ногами, они двигались по мостовым, словно серые тени. Только тени скользят над землей, а эти люди шли, тяжело передвигая ноги и наклоняя туловище вперед, как будто в лицо им дул сильный ветер. Иногда они останавливались и поднимали лицо к небу, греясь в лучах нежаркого солнца.
— Жуткий город, — заметил Бруно. — Они все здесь, как мертвецы. Видели их глаза? Совершенно неподвижные. И лица, как маски, с обтянутыми кожей носами. Никакой мимики.
— Мы попали на тот свет, — засмеялся Рольф.
Навстречу им шла женщина, державшая за руку малышку трех-четырех лет. Малышка смешно ковыляла на уродливо искривленных тоненьких ножках. Когда они поравнялись с коммандос, малышка вдруг закричала:
— Дядя солдат! Дядя солдат!
— Что тебе, девочка? — спросил Хаген, наклоняясь к ней.
— Поля! — сказала вдруг женщина молодым звонким голосом, и Рольф с изумлением понял, что это совсем юная девушка, вряд ли старше шестнадцати лет — вот только лицо и осанка у нее были старушечьи. — Поля, не приставай к дяде! Сколько раз я тебе говорила!
— Дядя солдат, — затараторила малышка, — ты, пожалуйста, убей там побольше немцев, чтобы война поскорее закончилась! А то у нас тут совсем уже нечего кушать, дядя солдат…
На малоподвижном лице Хагена не отразилось никаких эмоций.
— Хорошо, девочка, — сказал он, — я так и сделаю.
Он потрепал ребенка по русой головке и выпрямился. Женщина — теперь Рольф был уверен, что это не мать девочки, а ее старшая сестра — уже тащила Полю прочь.
— Вы извините ее, товарищ офицер, — сказала она, стараясь не смотреть Хагену в глаза. — У нас отец весной на фронте погиб, вот она и пристает ко всем, кто в форме…
— Ничего, — сказал Хаген.
Когда они отошли метров на двадцать, он проговорил задумчиво:
— Шеф ошибался, когда говорил, что все дело в НКВД.
— Почему? — спросил Бруно. — Разве мало особистов на улицах?
— Эта девочка никогда не слыхала про НКВД, — сказал Хаген. — Но она тоже не хочет капитулировать.
До нужного им дома на углу Фонтанки и Дзержинского коммандос добрались уже под вечер. Вопреки ожиданиям Рольфа, на патрули они больше не натыкались — по-видимому, основная их часть была сконцентрирована на подступах к городу и у стратегически важных объектов. Набережная была почти пуста, только высокий и прямой, как жердь, старик, стоял у моста, опершись вытянутыми руками на парапет и глядя на воду.
Подойдя ближе, Рольф заметил, что бледные и тонкие губы старика беззвучно шевелятся. «Молится», — подумал он. И тут же понял, что он ошибся — старик не молился, он читал стихи.
