Они обошли всю площадку второй раз, заглянули в палатки. Маркова не было. Потапенко отправился в палатку Вересова настраивать рацию.
— Идем и мы с ним, — сказал Илья. — Спать уже все равно не будем.
В палатке было тесновато, зато теплее, чем снаружи.
— Есть связь?
— Ничего не получается, — заявил Потапенко. — Наверное, блок питания сел.
— Как это сел? Как он мог сесть?! — занервничал Аксельрод. — Можно подумать, ты только то и делаешь, что болтаешь с базой. Мы рацию почти не включали.
— Не включали…
— Как же питание село?
— Откуда я знаю? — разозлился Толик. — Наверное, рация осталась включенной. Не представляю, как это произошло. Может, во время спуска от сотрясения включилась?
— Какая разница? — положил конец их спору Вересов. — У нас должен быть запасной блок. Где он?
Потапенко пожал плечами.
— У меня точно нету. Саня, вспомни, кому ты его давал? Помнишь, мы перед подъемом рюкзаки перегружали?
Аксельрод задумался, пытаясь вспомнить. Да, все верно, он сам положил запасной блок питания в чей-то рюкзак. В чей?
— Кажется, он у Маркова… Все переглянулись.
— Ну, чего вы на меня так смотрите? — вспылил Саня. — Забыл. С кем не бывает? А теперь вспомнил. Почему такой трагизм на лицах? Это ведь Гоша исчез, а не его рюкзак!
— Я принесу, — Кострома поднялся, не дожидаясь указаний Ильи. — Сейчас…
— Сходи с ним. — Вересов посмотрел на Аксельрода и кивнул в сторону Костромы. — Вместе сподручней будет.
— Вы мне не доверяете? — побледнел паренек.
— Нам лучше присматривать друг за другом, — спокойно ответил Илья. — Идите.
Потапенко сделал укоризненное лицо, когда Саня с Виталиком вышли.
— Зачем ты так?
— Прикажешь мне еще и Кострому потом искать? — взорвался Вересов. — В группе бог знает, что происходит! А отвечать мне. Я здесь старший.
Через пару минут ребята вернулись и принесли с собой рюкзак Маркова.
— Смотрите все сюда, — сказал Илья, развязывая рюкзак. — Будем искать вместе. У альпинистов нет традиции рыться в чужих вещах, но… в некоторых обстоятельствах допускается. Гоши нет, и мы не можем спросить у него разрешения.
— Ладно вам, Илья Григорьевич, — смутился Кострома. — Ищите. Мы вам доверяем.
Никто возражать не стал, и Вересов занялся поисками блока питания. Наконец, переложив кучу вещей, он добрался до искомого предмета.
— Ур-р-а-а-а! — завопили присутствующие. — Есть связь!
Потапенко занялся рацией, а Вересов складывал содержимое чужого рюкзака в обратном порядке. Взяв в руки пару теплых носков, он глазам своим не поверил. Из носка что-то вывалилось и блеснуло…
Илья поднял голову. Ребята сгрудились вокруг Потапенко и были увлечены рацией и предстоящим разговором с базой.
Вересов незаметно положил блестящий предмет к себе в карман, собрал рюкзак, завязал его и отставил в сторону.
— Есть связь! — радостно сообщил Толик. — База нас слышит!
Пока он передавал о случившемся, Вересов вышел из палатки, присел на корточки и, загораживая свет полой куртки, включил фонарик. На его ладони лежал блестящий предмет из рюкзака Маркова. Это был золотой самородок размером с перепелиное яйцо…
Зима не хотела уходить из Москвы. По ночам она сковывала город морозом, заметала злыми, непроглядными вьюгами. Однако март медленно и неумолимо вступал в свои права. По утрам светило яркое солнышко, с сосулек под крышами капало, а люди сменили тяжелые меха на более лег — кую одежду.
Ангелина Львовна, в коротком полушубке и сапожках, уже собиралась выйти из квартиры, как зазвонил телефон. «Наверное, Марат», — подумала она и сняла трубку.
— Алло, Геля! Это ты?
Звонила Машенька Ревина, взволнованная и недовольная.
— Я, — подавляя вздох, ответила Закревская.
— Так что, Данила отказался ходить на твои сеансы?
— Отказался.
— Как прикажешь это понимать?
— Маша, — серьезно начала Ангелина Львовна. — Психотерапия — дело добровольное. Я никого не принуждаю. Твой муж вправе сам решать, стоит ему посещать мои сеансы или не стоит.
— Ты же видела, в каком он состоянии! Разве он может что-то решать? Надо было не отпускать его!
— Как ты себе это представляешь? — усмехнулась Закревская. — Держать и не пущать? Или, может быть, нам с Самойленко следовало привязать твоего Данилу к стулу? Так он мужик здоровый, крепкий. Еще неизвестно, кто бы вышел победителем. Разгромили бы мне весь офис…
— Ты шутишь, — заплакала Машенька. — А мне не до веселья. Знаешь, какой он мне вчера скандал закатил? Как с цепи сорвался! Вы, говорит, с Холмогоровым заодно. Тот спит и видит заполучить мой бизнес, а ты, дура, ему помогаешь. Вопил, что я хочу его упечь в психушку.
— Разве это не так?
— Он ненормальный! Ему там самое подходящее место!
— Вот видишь? Стоит ли удивляться, что Ревин возмущается? Уверяю тебя, он вовсе не сумасшедший. Твой Данила просто хочет быть самим собой. Прекрати делать из него идиота. Это кого угодно взбесит!
— Хочет быть самим собо-о-ой? — нараспев повторила Машенька. — Кем же он тогда до сих пор был? А? Ответь мне на этот вопрос. Кем Ревин был до сих пор?
Ангелина Львовна задумалась.
— Не знаю… — наконец сказала она. — Человеческая суть загадочна. Откуда взяться пирамидам и всяким там идолам с острова Пасхи? Если бы наука плясала от человека, она давно бы попутно раскрыла все остальные земные тайны.
Машенька громко шмыгнула носом. Такие слова были ей непонятны.
— Извини, это я так… философствую, — усмехнулась Закревская.
— А-а… И что ты мне посоветуешь?
— Я тебе могу подсказать, как следует себя вести. Но боюсь, ты меня не послушаешь.
— Нет, ты все-таки скажи…
Машенька рассчитывала на совет профессионала. Она цеплялась за подругу, как за последнюю соломинку.
— Оставь Ревина в покое, — заявила та. — Дай ему заниматься тем, чем он хочет. И делать то, что он считает нужным.
— Пусть так и сорит деньгами, да? Он же пустит бизнес по ветру!
— Это его деньги?
— Да-а…
— А бизнес?
— И бизнес его. Что ты хочешь этим сказать? — спохватилась Машенька.
— Только то, что Ревин имеет право распоряжаться своей собственностью.
— Данила болен. Я хочу ему помочь, а ты…
— Он тебя просил о помощи? — перебила Закревская. — Просил?
