если не продать (а продавать не нужно, пусть в паспорте будет прописка), то хотя бы стрясти с банка крупный залог. Они не спешили, работали над планом долгие месяцы, аккумулируя злость и ненависть. У них хватало юмора для нестандартных ситуаций. Они хотели нанести такой удар, от которого бы пошла упругая волна – пусть не по всей стране, но хотя бы по самой населенной ее части! Они еще не были уверены до конца, ждали муниципальных выборов. Но когда в день избрания городского главы практически все население Качалова «в едином порыве» проголосовало вновь за Фаустова, на котором клейма уже негде ставить, сомнений не осталось. Это судьба – решили Ксения с Никитой. Пусть им всем будет хуже.
Он вышел из оцепенения, покрутил головой. Машинально глянул на часы – начало пятого. Зной спадал, ветерок проникал в открытую форточку. Ксюша спала – счастливая… Отсидеться в этой халупе им нужно до утра, завтра они переберутся в другое место. Двухдневная пауза – пусть думают, что «мстители» выдохлись. А потом обрушится удар, к которому все уже подготовлено…
На улице царило спокойствие. Старушки у дома напротив продолжали дискутировать. Зевнула и помотала головой вислоухая собака. Двое парней в желтых жилетах и бейсболках задом наперед выворачивали крышку колодца, имея на него какие-то каверзные планы. «Аборигены» слонялись по выщербленному тротуару. Из магазина с полными пакетами выбралась пожилая женщина – надо же, как растет благосостояние российских пенсионеров. К булочной подъехал грузовой фургон с выцветшей надписью «Хлеб» – погазовал и принялся разворачиваться, чтобы подъехать задом к дверям. Никита оторвался от окна, чтобы взять еще одну куриную ногу (кто спит, тому меньше достанется), и вдруг подумал с легким недоумением: «Зачем? Хлеб уже разгрузили, машина уехала. Зачем привезли еще?»
Загорелся в голове вопросительный знак. Сжало что-то череп, боль пошла кругами. Не может быть! И вдруг очертилось с пронзительной ясностью: вот он поднимается по лестнице, сидит татуированное существо на подоконнике, давит любознательного косяка. Все эти сексоты, бывшие урки, которых держат на мелких криминальных грешках, – они дьявольски наблюдательны, умеют отделять мишуру от важного! Он чуть не задохнулся от волнения – неужели прокололись?! Метнулся обратно к окну, отогнул занавеску…
И чуть не взревел от возмущения! Из фургона с надписью «Хлеб» выскакивали навьюченные, вооруженные люди – в черных масках, в синем полицейском камуфляже, перебегали дорогу и пропадали из зоны видимости. Двое в жилетах у колодца перестали маяться дурью, обнажили пистолеты и тоже побежали через дорогу! Как же так?! Задыхаясь от волнения, он отпрыгнул от окна, схватил сумку, стоящую под кроватью, сдернул покрывало со спящей.
– Ксюха, атас!
Она подбросилась, уставилась на него распахнутыми глазами. Спала одетой – пригодилось, взлетела, натянув ветровку с капюшоном (не самую актуальную для лета), одновременно всовывая ноги в уличные тапочки. А Никита рывком отдернул молнию на сумке, выхватил вороненую штуковину, отдаленно смахивающую на микрофон, и потащил сообщницу к двери. Приоткрыл дверь, высунулся в коридор. Пусто в оба конца. Субъекта в тельняшке корова языком слизнула.
– Ну, давай же, давай… – нетерпеливо подталкивала в спину Ксюша. Она мертвенно побледнела, остренькие скулы выпукло обострились на симпатичном личике.
– Подожди, дорогая, – отозвался Никита, вынимая из сумки угловатый пистолет и пристраивая его в наружный карман. – Мы не торопимся. В активе секунд двадцать. Пока они там все соберутся, поднимутся на второй этаж – они ведь не знают, что мы их засекли, спешить не будут. Запоминай, я бросаю эту штуку, – он кивнул на «микрофон», – и мы с тобой рвем туда, – он показал подбородком налево. – В конце коридора есть окно, под ним крыша пристроенного к бараку магазина. Ну а там уж – все в руках божьих…
– А что за штука? – спросила Ксюша.
– Светозвуковая граната «ГСЗ-Т». Не смертельная, не волнуйся. 130 децибел – звуковое давление, сила света – два миллиона кандел. Плюс резиновая картечь, разлетающаяся во время взрыва. Услышишь грохот – не пугайся, эти штуки взрываются… несколько шумно. Главное, не отставай от меня – прорвемся.
– Ох, Никитушка, сомневаюсь я что-то… – обреченно вздохнула Ксюша. – Допрыгались мы с тобой… Ладно, Никитушка, я ни о чем не жалею, не зря мы жили…
– Хрен им, – процедил он сквозь сжатые зубы. – Баба-яга решительно против… Не доставим мы им такого удовольствия, Ксюша…
Он лег на живот, подался через приступочку и высунулся в коридор. Сердце отбивало бешеные ритмы. Поскрипывала лестница где-то за углом. Накапливался враг в полутемном коридоре. Выскользнула полусогнутая фигура омоновца в полной экипировке, прижалась к стене, присела. Еще двое – пробежали чуть дальше, рассредоточились по стеночкам. За ними – еще пара, подобрались еще ближе. Они сидели на корточках, ждали сигнала. Дождались – одновременно встали, побежали вперед, взяв на изготовку короткие автоматы. А им навстречу уже катилась по полу граната – постукивала, подпрыгивала. Четыре секунды задержка плюс еще одна дополнительная секунда… Понятно, что не ожидали. Никита вкатился обратно в комнату, зажал уши ладонями. А Ксюша – как истинная женщина – указательными пальцами. Рвануло в замкнутом пространстве оглушительно! Барак подпрыгнул. Яркая вспышка ослепила. Временная слепота и глухота с гарантией. Разлетелись ураганом резиновые шарики, чреватые ушибами мягких тканей и подкожными гематомами. В коридоре орали и стонали люди.
– Пошли… – Он схватил ее за руку и выволок в коридор.
Картина что надо. Двое на коленях – оглушенные, ослепшие. Третий бил себя по вискам, вытрясая дурь из головы. Двое катались по полу с израненными ногами. Ну, точно, несчастливый ОМОН в этом городе… Они мчались по коридору – к торцевому окну, переклеенному изолентой. А из дверей уже выскакивали перепуганные жильцы, орали, некультурно ругались, лезли под ноги. Никита оттолкнул синюшного алкаша, обогнул растрепанную женщину в дырявом халате – явно местную «звезду». Окно уже близко, четыре кенгуриных прыжка…
– Огонь, чего вы ждете!!! – истошно орал за спиной командир ОМОНа.
– Товарищ капитан, здесь гражданские!
«А мы тогда кто? – думал на бегу Никита. – Можно подумать, военные».
А коридор и в самом деле был набит взволнованными людьми. Сюда выходили двери не менее дюжины квартир. Чтобы сразить беглецов, пришлось бы перестрелять все население этого благословенного «жилого» дома. Окно уже в досягаемости плевка! Облезлое дерево, стекла загажены мухами, центральная деревянная перекладина, в труху изрезанная ножичками местных подростков. Никита ускорился, сжал пружину мускулов. Запрыгнул на подоконник, одновременно впечатывая ногу в перекладину. Рама вылетела со звоном и треском – словно и не была закреплена! Посыпались стекла на крышу магазина. Он выкинул сумку, подогнул колени и прыгнул чуть дальше, чтобы не порезаться осколками. Зацепился за огрызок выставленной рамы, оторвал его от себя, загнав чудовищную занозу в руку.
– Держу! – вскинул растопыренные ладони.
К нему летели охваченные ужасом, бесподобно красивые глаза – он только их и видел. Оба покатились по крыше пристройки. А внизу уже истошно голосили, и сверху голосили – ОМОН, расталкивая штатских, прокладывал дорогу к окну. Если будут палить – то они как на ладони… Он помнил про кучу деревянных ящиков и картонных коробок, складированных у задней двери в магазин. Почти без остановки на краю – спрыгнул вниз ногами, успев схватить свою сумку и наблюдая за полетом «избранницы». Полет нормальный – девушка спортивная. Оба рухнули в груду использованной тары, выкапывались, рыча от усердия, пиная пустые коробки. Никита первым выкатился из груды, бросился к девушке – но ей не требовалась помощь, она опять летела к нему в объятия, пылающая от возбуждения. Неужели что-то получается?
– Я вижу их, товарищ капитан! – орал омоновец, подбежавший к окну.
– По ногам стрелять!!! – надрывался из глубины барака командир. – Они живыми нужны!!!
«И зачем мы, интересно, им нужны живыми? – подумал Никита. – Для показательного процесса?»
Они неслись в глубину двора, под сень корявых тополей. Пятнадцать метров открытого пространства, и стрелок в бараке их уже не достанет. Автоматчик стал стрелять короткими очередями, пули чиркали под ногами, они петляли, как зайцы. Вбежали под тополя – ей-богу, получается!
– Они здесь! – от угла соседствующего с бараком здания бежали двое – те самые, в желтых жилетах
