сперва уткнуться носом ему в плечо, вдыхая полной грудью аромат живого тела, а затем… затем прокусить ему горло, чтобы в рот хлынула горячая кровь. Потом я заставила себя попятиться и неслышно выскользнуть прочь, а утром Шерхем как-то странно смотрел на меня за завтраком, что стало ясно — он проснулся и все видел. Но понял ли он, зачем я приходила среди ночи?
Так что я решила уйти. На рассвете, чтобы ни с кем не прощаться, потому что
Я буду жить одна, в лесу, до тех пор, пока со мной что-нибудь не случится. И тогда я тихо и мирно исчезну с лица этих земель, и никто обо мне не будет горевать. Семья Валле уж точно не будет, маги холода не оплакивают изгнанных из клана.
Единственное, о чем я немного сожалела — так это о своей глупой, так и не сбывшейся мечте стать великой чародейкой-вышивальщицей.
***
Я незаметно выскользнула через боковую калитку и, спустившись по крутому склону, пошла по дороге, которая чуть далее сворачивала в лес. Моросил едва заметный грибной дождик, тихо и грустно шептались листья, опаленные дыханием осени. Я шагала налегке, прихватив только смену одежды. Какое-то время меня еще будет заботить ее чистота, а потом — потом станет все равно.
Дойдя до знакомой развилки, я помедлила. Если пойти строго на север, то можно будет в скором времени свернуть в такой густой ельник, что даже в разгар дня там не бывает светло. Таким, как я, там было бы самое место, но все же я двинулась на запад. Мне хотелось в последний раз побывать на месте нашей славной битвы и сказать последнее «прощай» эльфу, который остался там навсегда.
… Хаэлли.
Я так и не поняла до конца, кто и зачем хотел его убить, и что такого сказал неудачливый наемник. Но что-то сломалось тогда внутри эльфа, какая-то скрытая и очень важная пружинка, заставившая его отказаться даже от возможности возвращения в Великий лес. Он наверняка мог вернуться, но не захотел. И вряд ли тут дело было в его теплых чувствах к людям.
Что еще я могла сказать о Хаэлли, теперь, когда сама потихоньку сползала во мрак, а он остался навсегда в слепящем свете?
Он был неповторим, прекрасен и страшен, как лесной пожар. Временами он был добр ко мне, а участие и сочувствие нынче большая редкость. Могла бы я назвать Хаэлли своим другом? Вряд ли. Не знаю. Но мне хотелось еще раз увидеть то место, где он позволил нам покинуть приграничье.
Я шагала и шагала, умертвия не знают усталости. Все также моросил дождик, я промокла до нитки, но было все равно, потому что такие, как я — никогда не болеют. День сменился ночью, а я все шла и шла, и тихо посмеивалась над собой. Мол, хотела стать великой и утереть нос родной семейке. Ха! Кому это было нужно? Еще можно понять желание стать известной, чтобы попасть в земли эльфов, но то была мечта, сладкая, розовая мечта, которую подарил мне Шерхем от собственной беспомощности. Он испугался того, что убили девчонку. А испугавшись, дал ей подобие жизни и подсунул несбыточную мечту. Знали ли он сам о том, чем все закончится? Вряд ли. Потому что Шерхем все-таки не из тех, кто делает совершенно бессмысленные поступки. Наверное, он в самом деле надеялся вернуть мне жизнь, а я ушла — и теперь его не будут мучить угрызения совести, что тоже неплохо.
Ну, и Гвер. Он меня забудет. Пройдут годы — и непременно забудет. Или будет потом смеяться над первой влюбленностью, или расскажет приятелям за стаканчиком вина о том, как в юности по уши влюбился в умертвие. Они будут охать и ахать, а старина Гвер наверняка ощутит себя героем. Пусть. Он хороший, Гверфин, и дай Хайо ему удачи и счастья.
Я медленно приближалась к тому месту, где раньше студенистой горой нас поджидало приграничье. И когда, наконец, я выбралась на знакомую до боли поляну, то остановилась, изумленно озираясь.
Когда серый студень взорвался и осел рваными клочьями на обугленную землю, я думала — все, конец. Но, вернувшись, вместо обожженной пустоты я наткнулась за странный белый купол, расколотый надвое.
— Охр, — я мрачно уставилась на эту штуковину.
Да, она весьма напоминала полусферу с черной трещиной посередине. Трещина расширялась книзу, и там я даже могла бы протиснуться внутрь.
Я села на скользкую от размокшей гари землю и задумалась. Вот вам и попрощалась с Хаэлли! Неужели морфы так и не убрались в свой мир? Неужели Хаэлли ошибся, и его страшные колбы оказались недостаточно сильны, чтобы вышибить приграничье прочь из нашего мира?!!
— Чтоб вас, — подумала я вслух.
Наверное, следовало что-то предпринять. Вернуться, например, в замок Штойцев и рассказать обо всем Шеру. Но смогу ли я незаметно уйти второй раз? Вот в чем вопрос.
Я поднялась и, оставив на земле мокрую сумку, двинулась к куполу, не сводя глаз с трещины. Внизу просвет был достаточно велик для того, чтобы протиснуться под белоснежный свод. А дальше? Я уже ничего не знала и ни в чем не была уверена. Единственное, пожалуй, в чем я не сомневалась, так это в том, что морфы пожалеют о том, что не соизволили убраться.
Я потрогала полированную и очень холодную поверхность полусферы, посмотрела на проглянувшее сквозь тучи бледное солнце. А потом, сплюнув под ноги, полезла внутрь.
…И ничего не произошло. Ничего страшного. Внутри было темно и пусто, никто не пытался на меня напасть. Слабый свет, льющийся сквозь трещину, выхватывал из мрака кусок белого, зеркально-гладкого пола. Похоже, что внутри это сооружение было куда вместительнее, чем казалось снаружи.
— Что за охровщина, — пробормотала я и собралась уже лезть обратно, как вдруг ощутила чье-то присутствие.
Этот кто-то неслышно подкрался сзади и теперь стоял у меня за спиной. Я кожей чувствовала тепло его тела, живое тепло, я замерла, как сжатая пружина…
— Ирбис, — уха коснулся невесомый шепот, — теперь я знаю, откуда взялась Крипта Великого леса.
— Хаэлли?!! — в происходящее не верилось.
Резко обернувшись, я нос к носу столкнулась с нашим эльфом. Ошибки быть не могло: передо мной, купаясь в мягком полумраке, стоял Хаэлли, на которого хотелось смотреть, которым хотелось восхищаться…
— Хайо, так ты живой! — я протянула руку, коснулась его плеча и почувствовала легкое покалывание в запястье.
Он улыбнулся. Странно улыбнулся, очень мягко — я еще ни разу не видела, чтобы Хаэлли улыбался именно так, раньше он всегда ограничивался усмешкой.
— Нет, Ирбис.
— Что?..
— Я погиб, выталкивая Приграничье, — спокойно пояснил Хаэлли, — я выполнил свой долг охотника.
— Но я… не понимаю, — я шмыгнула носом, все еще рассматривая эльфа, — охр, но ты же как живой!
— Если бы ты слушала внимательно, то все бы уже поняла, — сварливо отозвался Хаэлли, — я тебе сказал, что знаю теперь, откуда взялась наша Крипта. Это шрам, оставшийся на теле этого мира после того, как Приграничье вытолкнули, понимаешь? Великий лес, ну как мне тебе объяснить? Все повторяется. А то, что Крипта — это окно в тот мир, куда уходят эльфы — совпадение, случайность. Просто так получилось.
— А-а-а, — протянула я, боясь разочаровать Хаэлли.
— Ничего ты не поняла, — он вновь улыбнулся, покачал головой, — пройдет время, и я стану другим.
— Как морфы?
— Нет, как заново рожденное существо в другом мире. Но сюда я прихожу пока что таким, каким себя помню.
— Так ты — это твое воспоминание?
Хаэлли внимательно посмотрел на меня. Пожевал губами, видимо, раздумывая, стоит ли вдаваться в
