подробности собственного посмертного существования.
А затем он вдруг раскрыл мне объятия.
— Иди ко мне.
— Очень лестное предложение. Не знаю, что и думать.
— Ничего не думай, — строго сказал Хаэлли, — просто иди ко мне.
— Мне неприятно к тебе прикасаться, — буркнула я, — забыл, что ли?
— Но ты же ушла из замка, собираясь в скором времени умереть окончательно? — ехидно поинтересовался этот несносный и одновременно прекрасный эльф.
— Это так. Но, знаешь ли, непривычно будет с тобой обниматься…
— Замолчи. И просто иди ко мне.
Я повиновалась. Хайо, да какая разница, угробит меня сейчас свет Хаэлли или чуть позже крестьяне с топорами? И потом, заснуть навсегда в объятиях эльфа все-таки куда приятнее…
Я подошла к нему вплотную, положила голову на плечо, прижалась к его сильному, мускулистому телу. По позвоночнику прокатилась первая волна — как будто кто-то с силой провел толстым ржавым гвоздем. Я стиснула зубы, чтобы не вопить, и еще сильнее прижалась к Хаэлли, зарываясь носом в мягкий ворот его замшевой куртки.
— Ирбис, — прошептал он мое имя, — Ирбис…
— Спасибо, — судорожно выдохнула я и закрыла глаза.
Мое темное, ненастоящее сердце охватила боль. Оно рвалось на части, оно дергалось в груди, сжималось, как резиновый мячик. Я инстинктивно дернулась, пытаясь вырваться из цепких объятий самой смерти, но Хаэлли держал крепко.
— Пусти! — взвизгнула я, не вытерпев, — пус…
— Ты будешь… — шепот Хаэлли оборвался.
А потом меня подхватил светлый поток и понес, играючи, куда-то наверх. И я снова увидела особняк семьи Валле, ледяные фигуры в саду и гоблина Мырьку, но почему-то не старого, а молодого еще. Картинки замелькали быстрее. Интернат, Ринка, вышивка. Старые башни Оссена, Вагау, снова Оссен. Таверна, убийцу везут на казнь, поезд, мертвяк со швом через живот, Минерва, Талья, Лерий Аугустус, разбойники на дороге. Все. Свет оборвался, и все провалилось во тьму, где уже не было ничего. И тогда я услышала, как кто-то плачет, и узнала свой собственный голос. Рыдала я сама.
***
— Хаэлли! Вернись, Хаэлли-и-и-и!
Отрывая голову от холодного пола, я судорожно шарила взглядом по стенам. Мне хотелось вернуться, мне снова хотелось прижаться к эльфу, ощущая его живое тепло. Охр, как же здесь было холодно. И Хаэлли, субъект еще тот — непонятно что сделал и смылся. Впрочем, на него похоже.
Я оттолкнулась от пола дрожащими руками, села. Начал колотить озноб, одежда вся была мокрой, и я вспомнила, что оставила перед входом в это яйцо смену одежды. Та-ак, милочка. Теперь как хочешь — хоть ползком, хоть на четвереньках — выбираемся из этого замечательного местечка. Что он говорил, мой лучезарный эльф? Что-то про Крипту. Обняться пожелал на прощание. Навести бы еще порядок в мыслях, путаются, как нитки, когда в них забрался котенок…
И снова я протиснулась в щель, сдирая пальцы вкровь, выдавливая свое тело наружу. Хорошо еще, что встретился Хаэлли. Увидеть морфов было бы куда менее приятно.
В глаза брызнул солнечный свет, в лесу стояло чудное утро. Деревья, разрумяненные осенью, напоминали янтарные бусы моей драгоценной матушки. И — охр побери! — рядом с моей сумкой на земле сидел Шерхем Айлан Виаро, а чуть поодаль щипала травку гнедая лошадь из замка Штойца.
Он быстро поднялся и двинулся ко мне, имея при этом подозрительно растерянный и бледный вид.
— Ирбис.
— Не нужно было за мной идти, — пробормотала я, невольно пятясь.
— Почему ты ушла?
— А ты не понимаешь? — я обреченно уставилась на пуговицы на его куртке. Смотреть в глаза не хотелось, потому что это было бы слишком больно, слишком немилосердно.
— Не понимаю, — он покачал головой.
— Я едва тебя не сожрала, а ты не понимаешь, — разозлилась я, — ты что, в самом деле настолько слеп? Не видишь, во что я превращаюсь, и этого не остановить?
— Ты можешь оставаться человеком столько, сколько захочешь, — быстро возразил он, но голос предательски дрогнул, — если бы я видел, что в тебе уже не осталось ничего… то я бы…
— Что? — и я подняла глаза, — ты бы сам меня прикончил, да? А ты в этом уверен?!!
Шерхем вдруг побледнел, почти отшатнулся от меня. Губы решительно сжались, но в глазах плескался страх. Ну да, да. Кому ж понравится вот так, лицом к лицу с умертвием?
— Ирбис, — одними губами прошептал он, — ты…
— Да, это всего лишь я. Может быть, ты позволишь мне уйти и таким образом самой решить свою судьбу?
Хайо, как же больно было все это говорить. Мое бедное сердце хотело остаться, но разум понимал, что этого не должно быть. Шерхем Виаро никогда не увидит меня, ставшей безумным чудовищем.
— Ты плачешь, — одними губами сказал он.
И, протянув руку, коснулся моей щеки. А потом вдруг вцепился в меня и стал сдирать с меня одежду.
— Оставь меня! Отвали, слышишь? Прекрати!!! — я извивалась в сильных руках. Слишком сильных для меня.
А Шерхем, кажется, кричал что-то вроде «швы, покажи мне швы».
И вдруг я снова очутилась на свободе, быстро запахнула разорванную рубаху, покрутила пальцем у виска.
— Твои раны закрылись, — хрипло сказал Шер, глядя мне в глаза, — твои глаза… стали голубыми, Ирбис. И ты плачешь.
Он кивнул в сторону белого купола.
— Судя по тому, что я вижу, Хаэлли сотворил новую Крипту. И ты…
Я помотала головой, перед глазами все плыло и двоилось. Горло сжималось — давно забытое, но такое родное чувство.
— Ты снова живая, — подытожил Шерхем, — пойдем… тебе больше нет причин уходить.
Он подобрал мою сумку и, как ни в чем не бывало, зашагал к лошади. А я, с изумлением разглядывая свои розовые ноготки, шмыгая носом и вытирая слезы, потрусила следом. Пока я догоняла его, пришлось для большей уверенности приложить ладонь к левой стороне груди. Тук-тук-тук.
— Спасибо тебе, Хаэлли, — прошептала я. А потом крикнула, — Шерхем, подожди!
И, догнав его, вцепилась в локоть, заглянула в непроницаемо-черные глаза.
— Знаешь, чего мне хочется больше всего? Шер, мне хочется подпрыгнуть и взлететь! Мне хочется увидеть весь этот чудный лес, который похож на янтарное ожерелье, мне хочется заглянуть в долину Вагау, мне…
— Тебе хочется вернуться в замок, выпить кружку глинтвейна и лечь в постель, — он положил свои пальцы поверх моих, — это я говорю тебе как лекарь. Не хватало еще, чтобы захворала.
