Альдонса уходит, держась за стены.
Санчо и Алонсо.
САНЧО:…Я говорил с этим, который Панчитин отчим. Час назад говорил. По- свойски! Так верите ли, господин мой, пообещал мне, собака такая, что падчерицу свою больше пальцем не тронет. Ни в жисть. Никогда. Языком хоть что твори, а руки при себе оставь… Так что не волнуйтесь, с Панчитой все улажено, девочка хорошая, живая такая, ух, глазищи! Говорю: пойдешь за меня замуж? А она засмущалась, покраснела, как яблочко… Эх. У нас в селе тоже был такой, как напьется, давай жену мотузить… Так дед мой, царство ему небесное, головатый был старикан… Присоветовал ей сзади под юбку кирпич приспособить. То-то, драчун, все на пинки был скор… Так дал ей пинка, сломал палец на ноге, охромел… и все. Любились, как голуби, до старости. Вот как…
АЛОНСО: Что ты под дверью топчешься? Иди сюда… Сядь.
Санчо подходит. Осторожно опускается на краешек лавки.
САНЧО: Сеньор Алонсо…
АЛОНСО: Ты поедешь со мной, Санчо?
САНЧО: Так это, сеньор Алонсо… Разве вы еще поедете куда-то?
АЛОНСО: Ты поедешь со мной, Санчо?
Санчо молчит.
Алонсо поднимается, молча, глядя Санчо в глаза, опрокидывает стол — на обратной стороне столешницы обнаруживается еще один портрет.
АЛОНСО: Это Кихано-Отступник. Федерико Кихано… Он тоже мой предок, поэтому я держу его портрет в гостиной. Он тоже отправился в путешествие… но не ради помощи обездоленным! Он предал и продал все, что можно. Он стыдился своей Дульсинеи и в конце концов отрекся от нее. Он без мыла лез во дворец, заводил дружбу с герцогами и маркизами, лез из кожи вон, чтобы на него обратили внимание… Его оруженосец был ему под стать — пьяница, обжора… и предатель.
Санчо отступает.
АЛОНСО: Я не называл предателем тебя. Я только хочу объяснить тебе… Санчо. До выезда осталось два дня. Я не боюсь больше ничего на свете; помешательство пощадило меня, а значит, в мире не осталось силы, способной меня удержать.
Санчо торопливо поднимает стол, разглаживает скатерть, собирает раскатившиеся свечи.
САНЧО: Сеньор Алонсо… Я таки и есть предатель. Я… купился, сеньор Алонсо. Но когда я купился… я еще не знал вас. Я думал… что вы просто останетесь дома. Что это ничего, ничего особенного. Я не хотел, чтобы вы сходили с ума! Я готов сжевать эти проклятые деньги…
АЛОНСО: Ты поедешь со мной, оруженосец?
САНЧО: Сеньор Алонсо… Вот ведь… Вас не зря прозвали — Алонсо Кихано Добрый. Куда мне деваться, сеньор Алонсо… Поеду.
Пауза. Рукопожатье.
САНЧО
Алонсо молчит.
САНЧО: А знаете, сеньор Алонсо… Как-то у меня на сарае написали…
АЛОНСО: Дай.
САНЧО: Что?
АЛОНСО: Письмо… дай.
Санчо, помедлив, протягивает хозяину голубоватый листок.
АЛОНСО: «Если Алонсо Кихано никогда не наденет латы и останется дома, Санчо вдобавок к задатку получит еще дважды по столько»…
Алонсо сминает бумажку в кулаке.
Смотрит, как распрямляется на ладони жесткий комок; потом долго и тщательно вытирает руку об одежду.
За столом — гости: Карраско и Авельянеда.
Фелиса прислуживает; здесь же Альдонса и Санчо.
Алонсо нет.
ФЕЛИСА: Вы ешьте, господа. Ешьте, прошу вас, уважьте…
САНЧО: Да уж тут такие сидят, которые хорошо едят… За ухо небось не понесем, а прямо в рот!
Карраско смеется. Авельянеда хмурится.
ФЕЛИСА: Господа, а вот эта олья — по рецепту добрейшего Панса… Ешьте, ешьте!
САНЧО: Да уж, со мной сеньор Алонсо кору глодать не будет. Я в горсти умею о лью готовить! А также щипанку, крученики, завиванцы, кендюхи, бабки, варенуху, мокруху, спотыкач с имбирем и контабас в придачу…
АВЕЛЬЯНЕДА: А, кстати, позволено ли будет узнать… Когда же наконец сеньор Алонсо почтит нас своим присутствием?
АЛЬДОНСА: Надеюсь, что с минуты на минуту. Накануне отбытия каждый из Дон Кихотов должен свершить особенный ритуал… в полном одиночестве.