сердца помогло ей решение ни при каких обстоятельствах не становиться покорной пешкой в чьих-то грязных руках. Дважды в жизни это случалось — и хватит!
Тиффани поднялась и направилась к глубокой части бассейна. Она бросилась в воду и стала плавать, с удовольствием отмечая, что ее тело вновь обрело прежнюю подвижность и изящество, а живот стал плоским и упругим. Именно живот постоянно напоминал о горькой утрате, которая причиняла ей жесточайшие страдания. Тиффани не оставляло чувство, что ее лишили части ее самой.
Она гнала от себя прочь мысли о ребенке, но не всегда ей это удавалось. Скоро она вернется домой, займется ремонтом квартиры. Ее ждут друзья, общение с которыми так важно и дорого, работа, без которой она не мыслит себе жизни. Надо сосредоточиться на будущем, тогда мрачное прошлое быстрее забудется.
Днем Тиффани еще могла как-то бороться с собой, но по ночам погружалась в кошмары и зачастую просыпалась в слезах от собственного крика. То ей казалось, что она оставила ребенка в коляске на улице и его украли; то она забывала его в Центральном парке на прогулке; либо обнаруживала его в колыбели умершим от голода, потому что не сумела вовремя покормить. Постепенно фантом в образе младенца полностью захватил сознание Тиффани, поставив ее на грань сумасшествия.
Проблема состояла в том, что с. той секунды, когда малыш появился на свет, Тиффани охватила воистину безумная страсть. Она мечтала взять его на руки и поднести к груди.
— Я не желаю его видеть! Унесите его! — кричала она няне, но именно в тот момент все внутри нее разрывалось от боли.
Вопреки ожиданиям время не лечило, а боль не стихала, и Тиффани пришлось смириться с тем, что тоска по ребенку будет мучить ее всю жизнь.
Тиффани, чтобы хоть как-то притупить боль и немного забыться, с головой окунулась в повседневные дела и заботы, выработала себе строгий распорядок, которого старалась изо всех сил придерживаться. Она просыпалась рано и сразу шла на пляж, где плавала полчаса и делала гимнастику, затем возвращалась в дом и завтракала, после чего отправлялась в Джин-Бэйн играть в теннис с друзьями. Вечером она возвращалась домой, плавала в бассейне и загорала.
Вечера Тиффани любила больше всего. Тереза, экономка, подавала ей ужин на террасу, откуда можно было наблюдать закат солнца над морем. Когда сгущались сумерки, высокие конусы кипарисов устремлялись к звездному небу, и Тиффани окутывала легкая грусть.
— Боже мой! Как вы расцвели и похорошели! — всплеснула руками Глория, когда Тиффани переступила порог своей нью-йоркской квартиры. — А какой загар!
— Здравствуй, Глория. Я очень рада, что наконец вернулась. Как дела? Кто звонил?
— Все в порядке. Почта у вас на столе. Несколько раз звонил мистер Келлерман, но я не сказала ему о вас ничего, как вы велели.
Тиффани кивнула и улыбнулась. Добрая старушка Глория! Неужели Хант звонил еще раз? Но она твердо решила смотреть в будущее, а не в прошлое. Только в этом ее спасение!
Она взяла со стола почту и направилась в мастерскую. Стоило ей войти, как будто порыв ледяного ветра дунул в лицо. Студия, о которой она так часто думала с грустью и вожделением, казалось, отвергала ее присутствие с неистовой враждебностью. Кисти, карандаши, баночки с тушью словно мстили ей за свою неприкаянность. Мольберт с приколотым чистым листом демонстрировал к ней полное безразличие. Все предметы интерьера как бы сжались и уменьшились в размерах. Ее лучшие проекты, развешанные в рамочках по стенам, смотрели на нее с укоризной.
Тиффани быстро вышла и закрыла за собой дверь.
Расположившись в гостиной и чувствуя себя чужой в собственном доме, Тиффани решила сделать что-нибудь самое обычное и нормальное — просмотреть почту, распаковать чемоданы, включить телевизор. Только таким образом можно снова ощутить себя в привычной колее.
Когда зазвонил телефон, Тиффани некоторое время тупо смотрела на него, словно не знала, для чего этот аппарат предназначен. Пусть звонит. Она еще не готова выйти в мир, сначала ей нужно освоиться в своем доме.
— Алло! — Ей нелегко было совладать с собой и снять трубку, но она и без того слишком долго отсутствовала, чтобы вынуждать Глорию снова врать. Тиффани узнала голос Грега, и ее напряжение как рукой сняло. — Грег! Как я рада тебя слышать! Рассказывай, как твои дела.
— Прекрасно! Но меня больше интересуешь ты. Куда ты запропастилась? Такое ощущение, что ты пропадала за железным занавесом! Столько месяцев о тебе ни слуху ни духу!
— Знаю, знаю. Но теперь я вернулась с великолепным саутгемптонским загаром, отдохнувшая и словно заново родившаяся.
— Здорово! Давай встретимся. Что ты делаешь сегодня вечером?
— Ничего, — без малейшего колебания ответила Тиффани.
— Может, поужинаем вместе? Я заеду в восемь, хорошо?
— Отличная идея! — радостно воскликнула она.
Грег повел Тиффани в ресторан «Сарди», полагая, что ей будет приятно провести первый вечер в Нью-Йорке среди людей и в атмосфере, которые составляли основу ее жизни и вдали от чего она провела последнее время. Стоило им занять столик, как стало ясно, что это мнение ошибочно.
Толчея, назойливое жужжание голосов и нестерпимая духота действовали ей на нервы. Официанты, то и дело проносившиеся мимо с подносами, раздражали ее. Тиффани вдруг до смерти захотелось оказаться у себя дома в одиночестве за ужином, заботливо приготовленным Глорией.
Пока Грег заказывал вино и закуски, Тиффани молча разглядывала публику, отыскивая взглядом знакомых.
— Расскажи мне о себе, Грег, — попросила Тиффани, чувствуя, что молчание становится неловким. — Что ты делал все это время?
Грег недоуменно посмотрел на нее, не понимая, почему она вдруг так изменилась: Тиффани, которую он знал столько лет, всегда была жизнерадостной, легкой и приятной в общении; женщина, которая сидела напротив него за столиком, поражала отсутствующим выражением лица и напряженной, искусственной улыбкой.
— Жизнь идет своим чередом, — криво усмехнувшись, ответил Грег. — Дела в последнее время стали попадаться какие-то скучные. В основном разводы и дележ наследства. Работать приходится много, а удовольствия никакого.
— Ты по-прежнему без подружки? — спросила Тиффани, прихлебывая вино, от которого в желудке у нее приятно потеплело.
— Да. Была одна… но, в общем, так, ничего серьезного.
— Ты до сих пор не можешь забыть Морган? — проникновенно посмотрела ему в глаза Тиффани.
По лицу Грега пронеслась едва уловимая тень, которая тут же исчезла. Если бы Тиффани не знала своего приятеля так хорошо, то вряд ли заметила бы ее.
— Наверное, — уныло ответил Грег и, склонившись над тарелкой, стал разрезать бифштекс. — Чем ты предполагаешь теперь заняться, Тифф? — с явным намерением сменить тему разговора спросил Грег.
Тиффани была ему благодарна, поскольку и сама не имела ни малейшего желания говорить о сестре.
Застольная беседа давалась им обоим с трудом. Впервые в жизни Тиффани поймала себя на том, что не находит в себе сил оставаться с Грегом естественной. Помехой этому служила шестимесячная отлучка, проведенная в атмосфере полной секретности. В конце концов Тиффани не выдержала и попросила Грега отвезти ее домой, сославшись на недомогание. У входа в подъезд Грег нежно поцеловал ее в щеку и пожелал доброй ночи.
— Спасибо тебе за прекрасный вечер, Грег, — солгала она. — Давай созвонимся в ближайшее время и пообедаем вместе.
— Я буду рад. Всего хорошего, до встречи, — Грег улыбнулся и ушел, взмахнув на прощание рукой.
Тиффани закрыла за собой дверь на замок и набросила цепочку. Судя по всему, немало пройдет времени, прежде чем ее жизнь снова войдет в привычную колею.
