кошелька монету и уже собиралась опустить ее в щель, как вдруг заметила под стеклом соседнего автомата большую фотографию Гарри. Она подошла ближе и обнаружила снимки Морган и ее сестры, а также заголовок, набранный крупным шрифтом: «Граф зачал наследника с сестрой своей жены».
Элизабет, немного оправившись от шока, купила газету со скандальной статьей и быстро зашагала домой.
Она читала на ходу и была настолько потрясена, что не помнила, как оказалась дома. Больше всего эта история походила на жестокий розыгрыш или фантазию беллетриста. Она сама видела Морган несколько месяцев назад и готова поклясться, что та была беременна! И потом, как Гарри умудрился переспать с Тиффани и не понять, что рядом с ним не его жена? Частью своего рассудка Элизабет отвергала мысль о том, что это может быть правдой, и осуждала автора статьи за нечистоплотность и бесстыдство в погоне за дешевой сенсацией, на которые так падки любители желтой прессы, не имеющие доступа в высшие слои общества и поэтому жадно впитывающие любую скандальную информацию, порочащую аристократию. Но с другой стороны, она не могла не понимать, что подлинность имен, дат и свидетельских показаний, а также обстоятельность приведенного журналистского расследования говорят сами за себя и по крайней мере десятая доля его правдива. А если так, то что теперь будет с Гарри?
Элизабет отдала отцу «Таймс» и заперлась у себя в комнате со «Скетч». Ей многое предстояло обдумать. Она внимательно перечитала статью от начала до конца. Бедный Гарри! Любовное томление вдруг наполнило каждую клеточку ее тела, и она приложила руку к груди, чтобы умерить, неистовое биение сердца. Теперь его браку с этой вульгарной особой придет конец!
Она разгладила цветастое покрывало на кровати, и воспоминание о самой счастливой ночи в ее жизни вновь захватило все существо Элизабет! Гарри любил ее на этом ложе, здесь она отдала ему свою девственность. Как часто она обращалась мыслями к этому воспоминанию! А теперь…
Элизабет ласково провела рукой по постели и подошла к овальному викторианскому зеркалу в золоченой раме, висящему на стене. Она подколола выпавший из прически локон и оправила юбку. Завтра же она отправится к Лауре Эшли и купит несколько самых модных платьев из ее коллекции, затем зайдет в галерею и спросит у Джона, когда он ожидает возвращения Гарри. А потом немного искреннего дружеского участия, необходимого его израненной душе, потоки нежности и ласки, ограждающие от жестокого мира, — и дело сделано!
Элизабет улыбнулась своему отражению. Ее глаза возбужденно сверкали, а щеки покрывал румянец. Однажды счастье уже выскользнуло у нее из рук, больше этого не повторится. Она намертво привяжет Гарри к себе и будет терпеливо ждать, когда он решится выбрать другую, более подходящую жену.
Морган сидела возле трюмо в своей спальне и ждала возвращения Гарри. Воскресный «Скетч» лежал возле нее на пуфике. Теперь объяснения с Гарри не избежать, но что она ему скажет? Какую ложь необходимо измыслить, чтобы выпутаться из ловушки? Нет, в голову решительно ничего не приходит. Значит, придется выложить всю правду. Она скажет, что боялась потерять его, не могла допустить, чтобы их счастливый союз распался. Поэтому когда выяснилось, что она бесплодна, ей поневоле пришлось пойти на крайние меры, чтобы у него был наследник. Он не может не оценить ее жертвенности и преданности его интересам. Он поймет и простит. Пройдет время, все забудется, и они снова станут жить счастливо, как прежде. У него нет другого выхода. И потом, ей все всегда прощали. С самого детства она привыкла к безнаказанности, и такому безвольному человеку, как Гарри, не удастся ее сломать.
На тумбочке у кровати зазвонил телефон. Пусть трубку возьмет Мак-Гилливери в холле. У нее нет желания ни с кем разговаривать. Через несколько минут раздался осторожный стук в дверь.
— Войдите.
На пороге появился Мак-Гилливери. Он был заметно бледнее обычного, а глаза его беспокойно бегали.
— Я забыла предупредить вас, Мак-Гилливери, — начала Морган прежде, чем он успел раскрыть рот. — Меня ни для кого нет. Говорите всем, что я вышла, и вы не знаете, как связаться со мной и с графом.
— Звонят из полиции, ваша светлость.
— Из полиции? Какого черта им надо? — испуганно воскликнула Морган.
— Случилось несчастье, ваша светлость. Автомобильная катастрофа, — его голос задрожал, а на глаза навернулись слезы.
— Гарри!.. — кровь отхлынула от ее лица, в глазах потемнело. Морган вцепилась в край трюмо и прошептала: — Что случилось?
— Машина врезалась в упавшее дерево. Его отвезли в больницу в Форт-Аугустусе.
— Он. — Морган не могла выговорить страшное слово, замершее у нее на устах. Она глотала воздух, как выброшенная на берег рыба, и комната плыла у нее перед глазами, подернутыми влажной пеленой.
— Они ничего не знают о степени серьезности его травм, но полицейская машина будет здесь с минуты на минуту, чтобы отвезти вас в больницу, — ответил Мак-Гилливери. — Прикажете что-нибудь, ваша светлость? Может быть, бренди?..
— Нет. — Морган бросилась к гардеробу и схватила в охапку пальто.
Через минуту она уже бежала вниз по лестнице в холл. Мак-Гилливери молча наблюдал за ней и думал, что даже если она действительно интриганка и обманщица, какой ее представляют в газете, то в данный момент в ее поведении нет ни капли фальши.
Десять минут спустя Морган увозила из замка полицейская машина с включенной сиреной. Они мчались по дороге, проходившей через мирно дремавшие под теплым воскресным солнцем деревушки, сея панику в отарах овец, которые паслись под неусыпным присмотром старых пастухов и их овчарок, пугая кур, копошившихся на обочине. Морган сидела на заднем сиденье автомобиля, до предела напряженная, смертельно бледная и молчаливая. Никто не мог сообщить ей о Гарри что-либо определенное.
— Сейчас к вам выйдет доктор, — сказала Морган молоденькая медсестра.
На вид ей было не больше двадцати, кругленькое личико с ясными голубыми глазами обрамляли рыжие кудряшки, выбивающиеся из-под накрахмаленной белой шапочки. Морган казалось, что она сидит в приемной уже много часов. От резкого запаха хлорки ее подташнивало, кружилась голова, а ноги дрожали и как будто превратились в набитые ватой обрубки.
— Ну хоть что-нибудь вы мне можете сказать? — воскликнула Морган. Господи, какая же дура эта девица!
— Все сведения у дежурного врача, — сочувственно улыбнулась ей сестра. — Он скоро выйдет.
— Что значит «скоро»? Неужели вы не понимаете, что я не могу ждать!
В этот момент в холле появился человек в белом халате и с марлевой повязкой на лице. От него за версту несло йодом и еще какими-то лекарствами. Говорил врач с сильным шотландским акцентом.
— Вы графиня Ломонд?
— Что с моим мужем? — бросилась навстречу Морган и схватила его за руку.
— Он в реанимации. Боюсь, что у него серьезная травма головы, но он жив, если вас это интересует, — осторожно отнимая руку, ответил врач. — Несколько сломанных ребер, ушибы, внутренние органы, судя по всему, не повреждены. Вы, наверное, хотите взглянуть на него?
— А ему не повредит, если я поговорю с ним?
— Вы не сможете с ним поговорить, но посмотреть на него одним глазком я вам, так и быть, разрешу. Но только недолго, помните!
— Почему мне нельзя с ним поговорить? Он без сознания?
— Он в коме, юная леди. — Его голос вдруг стал холодным и почти враждебным.
— Что это значит? Господи, неужели он умрет!
— Это значит, что следующие двое суток станут для него критическими. Но хоронить его пока рано. Я вызвал из Эдинбурга великолепного нейрохирурга, он будет здесь через несколько часов. Мы сделаем все, чтобы спасти вашего мужа. А теперь пойдемте. — По-отечески обняв Морган за плечи, врач повел ее по коридору к палате, где лежал Гарри.
Увиденное заставило ее схватиться рукой за косяк, чтобы не рухнуть без чувств.
