Аллейн прислушался.
— Да, кто-то едет. Надо будет потребовать у полковника ордер на арест. Но нам все равно придется задержаться тут еще на некоторое время. Как думаете, Братец Лис?
— Наверное. Да, это точно они.
Аллейн высунулся в окно. Полковник Браммингтон вылез из подъехавшей машины и хлестко захлопнул дверцу.
— Еще раз прошу меня простить, полковник… — начал было Аллейн, но Браммингтон энергично замахал рукой.
— Нечего извиняться, Аллейн. Хотя, конечно, это паскудная история, и ужин был заготовлен великолепный! Не могу себе не польстить!
— Безумно жаль, что это великолепие прошло мимо наших желудков! — с сожалением покачал головой Аллейн. — Простите меня за дерзость, сэр, но мне подумалось, что вам захочется приехать сюда, на место происшествия…
— О чем вы говорите! Конечно! И я уверен, что это было именно покушение! Покушение на вас обоих! Когда вы официально оформите арест, Аллейн? Ах, каков мерзавец, каков подлец! Он подмешал яд в шерри? В «амонтильядо»? Тройное святотатство — он надругался не только над милейшим Фоксом, не только над светлой памятью Эдгара По, но и над изумительнейшим напитком!
Затем, пересыпая речь витиеватыми ругательствами, полковник Браммингтон разместил свое грузное тело в кресле и выволок из просторного кармана необъятных, как парус, брюк пачку листков с отчетом Аллейна.
— Я прошелся по вашему отчету, Аллейн, — начал полковник, — как раз в то время, как вы самоотверженно спасали отравленного коллегу Фокса… Блестящий вы накатали отчет, без этих тошнотворных бюрократических выкрутасов. Хоть публикуй его отдельной брошюрой! Сейчас я изложу вам свои соображения. В этом доме найдется глоток спиртного напитка, в который еще не успели добавить яду? Может быть, попробуем распечатать какую-нибудь свежую бутылочку?
Аллейн сходил в бар, обнаружил там три запечатанных бутылки крепкого пива, записал их на свое имя и принес вместе со стаканами в приемную.
— М-да, нам стоило бы поискать пробовальщика, — озабоченно протянул Браммингтон. — Жаль, нет под рукой этого болтливого Нарка, он на дармовщинку точно согласился бы попробовать…
— Нет уж, не надо нам Нарка, — содрогнулся Аллейн от одного воспоминания. — Все бутылки запечатаны, а стаканы я промыл.
Он разлил пиво.
— Однако мне как-то не по себе, — заерзал в кресле Браммингтон. — Эти пробки, знаете ли, не кажутся мне слишком надежными…
— И напрасно, — ответил Аллейн, делая добрый глоток из своего стакана. — Отличное пиво.
— Что ж, я готов согласиться — вы не выказываете признаков судорог или расширения зрачков… — Браммингтон, выждав с полминуты, тоже припал к своему стакану. — Да, пиво недурственное. Перейдем теперь к делу. Насколько я понял Харпера, вы пришли тут все к единому мнению. Позволите ли теперь мне изложить свое видение дела?
— Мы просто сгораем от нетерпения, — выпалил Аллейн, с тоской думая о чистой простыне и мягкой подушке…
— Тогда начнем! — с энтузиазмом воскликнул полковник, разворачивая отчет, и Аллейн увидел, что листки испещрены кропотливыми карандашными заметками… — Я, как и обещал, буду вашим Ватсоном, дорогой Аллейн, и стану совершать промах за промахом, вызывая на себя беспощадный огонь вашей иронии… Впрочем, не будем забывать, что логика — всего лишь способ опровергнуть интуитивную уверенность… Итак, вы готовы?
— Полностью, сэр…
— С самого начала этот случай показался мне не особенно простым, — заговорил полковник Браммингтон. — Обстоятельства трагичны, способ убийства загадочен, улики запутаны. Единственное, в чем я сразу же твердо убедился, это в том, что произошло убийство.
Полковник бросил умоляющий взгляд на Харпера, который нашел в себе силы смолчать, хотя и был в ярости. Именно полковник Браммингтон пустил дело на самотек, когда в суде признали случившееся несчастным случаем…
— Должен заметить, что я не был лично знаком с покойным, но я обожаю убийства, — продолжал Браммингтон. — Да-да, обожаю, не надо так на меня смотреть. Особенно мне понравилось именно это убийство. Так здорово задумано. Ведь, казалось бы, Леггу надо было успеть отравить дротик и еще попасть им в палец Уочмену! Легг мог случайно подслушать, что Уочмен не переносит цианида, и увидеть, как Эйб Помрой запер бутылку с цианидом в буфете. Чего нам еще не хватает? Конечно, мотивы Легга были не вполне ясны, но когда вы разузнали, что Легг сидел в тюрьме, то многое стало понятнее. Легг приобрел в наших местах некий авторитет, определенное доверие, ему даже поручили держать кассу. И вдруг появляется Уочмен, который узнает его и может разоблачить. И естественно, Легг убивает Уочмена. Так я и думал вплоть до сегодняшнего дня.
Полковник всосал в себя еще один полный стакан пива и откинулся в кресле, которое измученно и обреченно застонало под ним.
— Сегодня утром я был слегка удивлен вашим отказом арестовать Легга тотчас же. Но когда я стал внимательно читать ваш отчет, мое мнение начало постепенно изменяться. Я перечитал все показания и увидел, что все в один голос признают полную невозможность для Легга сделать что-нибудь с дротиком. Мне очень понравилось и ваше точное наблюдение, что руки у Легга неуклюжи и что он не смог бы выполнить такой поистине цирковой трюк — нанести на дротик яд чуть ли не в полете… Кто же нанес яд? И ведь это было сделано непосредственно перед убийством, ведь цианид очень летуч! Далее, меня сильно впечатлил вывод о том, что цианид вытянули из норы вскоре после дурацкой крысиной травли Эйба Помроя… Все подозреваемые могли сделать это, но только четверо имели возможность нанести яд на дротик — это оба Помроя, Периш и Легг. Другие дротиков не касались. Только Легг мог знать, как полетит дротик. Уочмен вытащил их из доски после пробного метания и передал Леггу. Итак, — важно изрек полковник Браммингтон с выражением сознательной скромности на мясистом лице, — удалось мне добавить к вашему отчету кое-что новенькое? Догадываетесь что?
— Попробую, — кивнул Аллейн. — Вы, как мне кажется, не вполне оценили значение того факта, что все дротики были испробованы перед трюком, а раз так, они все воткнулись в доску, и следовательно, будь на острие дротика яд, он был бы стерт.
— Вот те раз! — вскричал Браммингтон.
Он замолк, причем казалось, что в комнате слышен скрип его мозгов. Потом Браммингтон продолжил свою речь, с несколько натянутой непринужденностью:
— Нет, нельзя сказать, что здесь я все учел! Но все равно, это только поддерживает мою теорию. Итак, поскольку именно Уочмен, а не Легг, выдернул дротики из доски, то Легг и не мог знать, который из дротиков намазан ядом. Пусть даже все они были намазаны — знать-то он не мог?! Отсюда следует, что тот дротик, который впился потом Уочмену в руку, был намазан ядом после! После ранения! И это привело меня ко второму варианту!
Браммингтон торжествующе поглядел на Аллейна, ожидая одобрения.
— Да, сэр, именно так, — опять кивнул Аллейн.
— Вы согласны? Вы уже думали над этим?
— Билл Помрой сам предложил второй вариант, — заметил Аллейн.
— Да? — недоверчиво переспросил Браммингтон. — Черт! Ну ладно, продолжаю. Я понял, что Легг, как бы то ни было, не мог отравить все шесть дротиков за те несколько секунд, которые он держал их в руках перед выполнением своего фокуса. И уж тем более Легг не стал бы ставить себя под подозрение, нанося яд на дротик уже после того, как Уочмен помер. Так что должен снять перед вами шляпу, дорогой Аллейн. Как вы и говорили, Легга мне пришлось исключить из списка подозреваемых. Оставалось решить, кто из семи оставшихся подозреваемых мог вытянуть яд из чашечки, поставленной в крысиной норе? И тут на ум приходит Эйб Помрой. Кто наливал цианид? Кто имел в своем распоряжении бутылку с ядом? Кто,
