юноша старался держаться как можно ближе к Сажеруку.
— Ты уверена, что это люди Принца? — тихо спросил Сажерук Роксану.
— Да, конечно! — шепотом ответила она. — Он не всегда может выбирать себе товарищей.
Фарида этот ответ не слишком обнадежил.
Разбойники, с которыми Фарид имел дело прежде, жили в набитых сокровищами пещерах, разукрашенных богаче, чем залы Дворца Ночи. Убежище, куда привел их Хват, не могло тягаться с теми пещерами. Расселина между двух высоких буков была такой узкой, что в нее приходилось протискиваться боком, а проход за ней таким низким, что даже Фарид вынужден был пригнуться. Пещера, скрывавшаяся за ним, оказалась ненамного лучше. От нее отходили коридоры, ведшие, судя по всему, еще глубже под землю.
— Добро пожаловать в Барсучью нору! — сказал Хват.
Мужчины, сидевшие на полу в пещере, подозрительно оглядывали их.
— Кто сказал, что только Змееглав умеет зарываться глубоко в землю? Некоторые из нас отработали годы в его шахтах. С тех пор мы отлично знаем, как проникать в недра земли, не давая ей обрушиться тебе на голову.
Черный Принц сидел в боковом отсеке пещеры один, не считая развалившегося рядом медведя, и вид у него был усталый. Однако при виде Сажерука лицо его оживилось. Новости, которые они принесли, оказались ему не так уж внове.
— Ах да, Коптемаз! — хмуро пробормотал он, а Хват, услышав это имя, выразительно провел пальцем по горлу. — Мне бы давно спросить себя, откуда у него деньги на порошок алхимиков, без которого он не умеет играть с огнем. На несколько монет, что ему бросают на ярмарках, такого не купишь. Но, к сожалению, я отдал приказ следить за ним только после нападения на тайный лагерь. Коптемаз быстро отделился от остальных спасенных и встретился на границе со шпионами Змееглава. А те, кого он предал, сидят тем временем в застенках Дворца Ночи. И я ничего не могу для них сделать! Я заперт в лесу, кишащем солдатами. Змееглав собирает их выше по дороге, у развилки, отходящей к Омбре.
— Козимо? — выдохнула Роксана, и Принц кивнул.
— Да. Я послал к нему трех гонцов, три предостережения. Один из гонцов рассказал, вернувшись, что Козимо высмеял его. Прежде он не был так глуп. Похоже, за год отсутствия он растерял весь свой разум. Он собрался в поход на Змееглава с ополчением, собранным из крестьян. Это все равно что мы пошли бы на него войной.
— У нас было бы больше шансов, — усмехнулся Хват.
— Очень может быть.
В голосе Принца была такая безнадежность, что у Фарида сжалось сердце. Он втайне очень надеялся на него, больше, чем на слова Фенолио. Но что может поделать эта толпа оборванцев, прячущихся, как кролики, в лесных норах, против мощной крепости Змееглава?
Им принесли поесть, и Роксана осмотрела рану Сажерука. Она смазала ему ногу мазью, от которой в пещере на мгновение запахло весной. Фарид невольно подумал о Мегги. Ему вспомнилась история, которую он слышал однажды ночью у костра в пустыне. Там говорилось о воре, полюбившем принцессу. Они так любили друг друга, что могли разговаривать между собой, даже находясь друг от друга за много миль. Они могли слышать мысли друг друга, даже если их разделяли стены, и всегда, где бы каждый из них ни был, знали, весел другой или печален… Но как ни прислушивался к себе Фарид, он ничего не чувствовал. Да, он не мог даже сказать, жива ли еще Мегги. Ее просто не было, как будто она исчезла из его сердца и вообще из мира. Смахивая с глаз слезы, он почувствовал на себе взгляд Сажерука.
— Я должен дать отдых этой распроклятой ноге, иначе она никогда не заживет, — тихо сказал тот. — Но мы вернемся. Когда наступит время…
Роксана нахмурилась, но ничего не сказала. Принц и Сажерук заговорили между собой так тихо, что Фариду пришлось притиснуться к ним совсем близко, чтобы разобрать слова. Роксана положила голову на колени Сажеруку и тут же уснула. А Фарид свернулся рядом с ним калачиком, как пес, закрыл глаза и стал прислушиваться к беседе.
Черный Принц расспрашивал о Волшебном Языке — назначен ли уже день казни, где его держат, как обстоит дело с его раной…
Сажерук рассказывал ему, что знал. Он рассказал и о книге, которую Мегги пообещала Змееглаву как выкуп за отца.
— Книга, удерживающая смерть? — Принц изумленно хохотнул. — С каких это пор Змееглав верит в сказки?
На это Сажерук ничего не ответил. Он ничего не сказал о Фенолио, о том, что все они — лишь персонажи истории, сочиненной стариком. Фарид на его месте тоже не стал бы этого делать. Черный Принц все равно ни за что не поверит, что существуют слова, определяющие и его судьбу, слова, похожие на невидимые тропы, с которых не сойдешь.
Медведь храпел во сне, и Роксана беспокойно вздрагивала. Она держала Сажерука за руку, словно и в снах хотела быть с ним вместе.
— Ты сказал юноше, что вы вернетесь в крепость, — напомнил Принц. — Можете пойти с нами вместе.
— Вы собираетесь во Дворец Ночи? Зачем? Ты намерен брать крепость приступом с горсткой людей? Или хочешь рассказать Змееглаву, что он не того поймал, нацепив на нос вот это? — Сажерук достал из лежавших на полу одеял маску — птичьи перья, наклеенные на потрескавшуюся кожу, — и надел на покрытое шрамами лицо.
— Эту маску уже примеряли многие из нас, — сказал Принц. — А Змееглав опять собирается повесить невиновного за дела, совершенные нами. Я не могу этого допустить. На этот раз переплетчика. В прошлый раз, после того как мы отбили у них груз серебра, они повесили угольщика только за то, что у него оказался шрам на локте. Его жена, наверное, до сих пор плачет.
— Большинство дел, за которые Змееглав хочет повесить Перепела, Фенолио просто придумал! — сердито сказал Сажерук. — Черт побери, Принц, Волшебного Языка ты не спасешь, а сам погибнешь. Ты же не думаешь всерьез, что Змееглав отпустит его, если ты ему сдашься?
— Нет, я все же не настолько глуп. Но что-то я должен сделать!
Принц засунул руку в пасть своему медведю. Он часто это делал, и всякий раз его смуглая рука, словно чудом, возвращалась невредимой из медвежьих зубов.
— Да-да, знаю, — вздохнул Сажерук. — Всё твои неписаные правила. Ты ведь даже не знаешь Волшебного Языка. Как можно пойти на смерть за кого-то, кого не знаешь?
— А ты за кого бы пошел на смерть? — откликнулся Принц.
Фарид видел, как Сажерук посмотрел на спящую Роксану и обернулся к нему. Юноша поскорее закрыл глаза.
— Ты бы согласился умереть за Роксану? — донесся до него голос Черного Принца.
— Может быть.
Фарид видел сквозь сомкнутые ресницы, как Сажерук проводит пальцем по ее темным бровям.
— А может быть, и нет. У тебя много шпионов во Дворце Ночи?
— Хватает. Судомойки, конюхи, пара стражников, хотя они обходятся очень дорого, а самое главное — сокольничий, который иногда посылает мне весточку с одной из своих умных птиц. Когда Змееглав назначит день казни, я узнаю об этом немедленно. Ты ведь знаешь, с тех пор, как ты ему основательно подпортил мою казнь, Змей не устраивает больше таких спектаклей просто на рыночной площади или во дворе замка. Он, впрочем, и раньше делал это неохотно. Казнь для него — дело серьезное. Бедного комедианта можно вздернуть и перед воротами, о чем тут говорить, но уж Перепела непременно казнят по ту сторону ворот.
— Да. Если только его дочь не откроет перед ним эти ворота, — возразил Сажерук. — Своим голосом и книгой, дарующей бессмертие.
До Фарида донесся смех Черного Принца:
— Это звучит, как новая песня Чернильного Шелкопряда!
— Да, — хрипло ответил Сажерук. — Очень в его духе, правда?
